поскольку он тоже скоро может оказаться вне зоны нашего доступа. Если он как-то просочится за границу, то нам останется помахать ему вслед платочком и забыть про установление истины по делу. Нельзя этого допустить. Эх, Аня, предстоит еще не одна бессонная ночь.
– Ну и ладно!
– Ты что, намерена тоже не спать и сутками торчать на работе вместе со мной?
– Естественно! Я должна видеть весь процесс следствия без прикрас. Если я потом изучу уголовное дело, то тоже все узнаю – это факт, но это будет сродни чтению мною очередного детектива, просто книжки. А когда я вижу, как вы через тернии добиваетесь правды – это впечатляет. Каждая строчка, каждое доказательство в деле буквально выстраданы вами.
– Аня, не преувеличивай мою значимость и не вгоняй меня в краску. Я рад, что ты хочешь погрузиться в процесс расследования, и не запрещаю тебе присутствовать вместе со мной на оперативно-разыскных мероприятиях, как ты успела заметить. Я доволен, что тебе нравится практика. По правде сказать, ты первая, кого я действительно чему-то учу, стараюсь что-то передать. Честно скажу, буду с гордостью рассказывать о тебе другим практикантам, если такие еще будут на моем веку.
– Будут, Лев Иванович! Обязательно будут. Вы должны воспитать не одно поколение будущих оперов и следователей, потому что у вас колоссальный опыт и потрясающие навыки.
– Опять ты за свое, Аня. Ну, спасибо на добром слове. Скажи, стоит ли сообщать Жанне о том, что Липатова больше нет в этом мире?
– Я думаю, что нужно сказать. Мне кажется, она уже поняла, что это был за человек. Как ни крути, с его помощью в семью Жанны пришло горе. Да и все равно узнает ведь потом, когда состоится судебное слушание. Так что лучше подготовить ее заранее.
– Верно. Тогда возлагаю этот вопрос на твои хрупкие плечи. Тебе будет проще донести до нее это известие, по-женски поддержать. А я сегодня займусь выяснением местонахождения Загорского. Посмотрим, страдает Вайцеховский топографическим кретинизмом или нет. Вроде бы он нашел на карте дом Загорского, но как на деле будет – неясно. Этому прохиндею нужно верить с оглядкой. Пожалуй, установлю наблюдение на ближайшие три дня за предполагаемым логовом Загорского, заодно посмотрим, какие результаты даст федеральный розыск.
– Вы уже успели объявить его в розыск?
– Естественно, Аннушка. Оперативность – это наше все. И Вайцеховский, и Загорский уже давно в базе данных. Кстати, нужно дать отбой по Мономаху. Эх, жалко, Стас пропускает все самое интересное. Звонит мне каждый вечер, как по расписанию. Вот, сегодня сообщу, что его обидчик уже на том свете.
Гуров хотел прямиком отправиться на работу, но все-таки желание освежиться в душе и надеть чистую сорочку было сильнее. Лев Иванович прибыл в родные стены счастливый, довольный и расслабленный. Дома на пороге его неожиданно встретила жена, которая вне своего графика тоже случайно смогла оказаться в семейном гнездышке. Супруги были безмерно счастливы видеть друг друга, поскольку в последнее время это получалось крайне редко.
– Маша, доведу дело до конца, уедем в отпуск, обещаю. Точно решил, что нужен отдых.
– Почему я не удивлена? Ты так каждый раз говоришь, когда у тебя очередное сложное дело. А как только ты его закрываешь, то появляется новое, новое, и так до бесконечности… Но я не злюсь, я привыкла. Мне иной раз кажется, что ты отпуск с пенсией перепутал, откладываешь, откладываешь, откладываешь…
– Ну, моя дорогая, ты же знала, за кого замуж выходила?!
– Знала. За самого обаятельного, умного, харизматичного, любимого мужчину!
– Да что ж такое! Мне сегодня все комплименты отвешивают. Не могу понять: это грубая лесть, или я действительно так хорош, черт возьми?
– Хорош, хорош! А кто это тебе еще комплиментирует?
– Одна симпатичная девушка, – хитро улыбнулся Гуров.
– Аннушка? Ну, ей можно. К ней я тебя не ревную. Она в тебе видит не мужчину, а ходячую энциклопедию по сыскному делу с кобурой за пазухой.
– Взяла и все испортила. А пусть и так, все равно приятно.
– Расскажи, что у вас нового, сокровища, как я понимаю, нашлись?
– Нашлись. Нашего общего знакомого сегодня убили в следственном изоляторе.
– Липатова? – с нескрываемым удивлением спросила Мария.
– Его. Все сделали так, будто сам свел счеты с жизнью, но я уверен, что ему помогли.
Маша притихла и, не моргая, долго стояла у окна, смотрела куда-то вдаль. Гуров некоторое время наблюдал за ней, а потом спросил:
– Тебе его жаль?
– Мне? Нет, с чего ты взял? После того что он со мной сделал и еще хотел сделать, почему я должна его жалеть? Просто я задумалась над тем, что этот человек мог быть совершенно другим, жить по совести, работать. Возможно, если бы он был простым хорошим парнем, я бы помогла ему с ролями. Но он выбрал другой путь, мерзкий, гадкий – скользкую дорожку, которая и свела его в могилу.
– Да, теперь вместо премии за лучшую роль – табличка с номером могилы без имени.
– А почему без имени?
– Потому что забирать труп некому.
– М-да, – многозначительно произнесла Маша.
Как и планировал Гуров, в течение трех дней за предполагаемым домом Загорского велось наблюдение. Левашов ответственно докладывал Льву Ивановичу обо всем, что происходило, точнее сказать, что не происходило в коттеджном поселке. Из особняка никто не выходил и не выезжал. В окнах не было видно ни света, ни какого-либо движения, словно дом был пуст. Гуров хотел было снять наблюдение, ведь имелось полно работы, где требовались дополнительные силы сотрудников, но все же полковник решил еще подождать и даже лично явился на место, где стоял дом Загорского, чтобы осмотреться.
Особняк был огромным, в три этажа, как и положено иметь бандиту из девяностых, отмотавшему срок и заимевшему связи в воровских кругах. Всю масштабность дома можно было рассмотреть только на большом расстоянии, потому что, проезжая рядом, не видно было даже крыши. Пятиметровый бетонный забор закрывал от любопытных глаз все, что происходило за ним. Вооружившись биноклями, опера три дня скучали на парковке в машине с тонированными стеклами, так что заметить их было трудно. Машины периодически менялись, а наблюдение велось беспрерывно, но все равно безрезультатно.
И все же внутреннее чутье Гурова склоняло его больше верить в то, что Загорский будет скрываться где-то рядом, нежели обратится в бега, уж слишком много нерешенных дел должно было оставаться у такой масштабной личности.
– Если еще не уехал за границу, то пока будет лежать на дне, так что ждите, ребята, ждите.
– Лев Иванович, а может,
