— Не удивительно. Меня зовут Надежда Александровна, я частный детектив и расследую убийство Марины Гордеевой. Думаю, нам с вами есть о чем поговорить.
Она старалась держать себя в руках, но это было слишком заметно для того, чтобы принять ее спокойную реакцию за естественную. Я-то сразу заметила, как она побледнела и сжала в кулаки пальцы.
— Не знаю никакой Марины Гордеевой, — решительно заявила она. — Вы, наверное, ошибаетесь…
— Это вы очень сильно ошибаетесь, отрицая ваше с ней знакомство. Разрешите мне все-таки войти.
Она посторонилась. Планировка и в самом деле была фантастической, я это сразу оценила, однако внешний вид жилища пока впечатления не производил. То, что в квартиру только что вселились, было сразу заметно.
— Светлана, вы знаете о том, что шантаж это уголовно наказуемое преступление? Вымогательство, сто двадцать третья статья, за него дают пять лет тюрьмы. Но за убийство, Светлана, дают еще больше!
Последнюю цифру я немного преувеличила, потому что, согласно этой самой статье, за него давали не пять лет, а четыре года, и это максимальный срок, который мог ожидать Назарову. Однако моя ложь оказалась эффективной — я сразу же заметила, что Назарова больше не может держать себя в руках. Она достала из кармана коротенького халатика пачку сигарет, нервно закурила и сбросила первый образовавшийся пепел на пол. Потом, опомнившись, принесла из кухни пепельницу и поставила ее на явно кухонный стол, который стоял в комнате.
— Я не понимаю, почему вы все это говорите.
— Не понимаете? Хорошо, я вам объясню. Шесть месяцев назад вам удалось узнать о Марине Гордеевой нечто такое, что вы посчитали возможным использовать к качестве компромата. Марина попалась на удочку, и в течение этих шести месяцев добросовестно выплачивала положенную сумму, добывая деньги всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Однако настал момент, когда платить вам она больше не смогла. Несколько дней назад она сказала вам об этом, и вы, разозлившись, аж четыре раза воткнули ей в спину нож настолько глубоко, что первый же удар оказался смертельным.
— Я не убивала Марину! Правда, не убивала! — принялась она защищаться с таким отчаянием и дрожью в голосе, что я сразу поняла — в этом сражении победа будет за мной.
— Правда? Но минуту назад вы, кажется, говорили мне, что вообще не знаете никакой Марины Гордеевой.
Она сникла и опустилась в кресло, вернее, даже не опустилась, а упала как подкошенная. Минута прошла в полной тишине, а потом она повторила:
— Я правда ее не убивала.
— Но шантажировала, это уж точно, — возразила я.
— У вас нет доказательств… — неуверенно произнесла Светлана.
— Ошибаетесь! Если бы у меня их не было, я бы к вам не пришла. Ведь в ювелирном магазине, том самом, в который вы сдали для продажи Маринино колье, черным по белому написана в журнале не только ваша фамилия, но и все ваши паспортные данные. А колье своей жены уже опознал и, кстати, выкупил обратно, супруг Марины. Я, между прочим, не совсем понимаю, почему на этот раз именно вы пошли сдавать в магазин очередную Маринину драгоценность? Ведь обычно она делала это сама, а вам просто отдавала деньги за проданную вещь…
— Мне просто колье понравилось. Я и не думала его продавать, сама носить собиралась, но обстоятельства так сложились, что мне срочно деньги потребовались, вот я его и решила продать, — окончательно сдавшись, наконец раскололась она.
— С этим понятно. Ну а почему вы ее все-таки убили?
— Да не убивала я ее, клянусь вам, не убивала. Ну не верите — спросите у соседки, я в тот вечер у нее сидела, пирожки ей лепить помогала. Правда не убивала! — она смотрела на меня с мольбой.
Но моя уверенность была напускной, потому что я не могла знать наверняка то, что именно Назарова убила Гордееву. Только вот показывать этого я ей не собиралась.
— Послушайте, Светлана… Возможно, и не вы убили Марину. Но знаете, особенность работы наших милицейских структур такова, что они вряд ли захотят копать слишком глубоко и искать истинного виновника того, что произошло. Им вполне достаточно будет и вас, ведь то, что вы шантажировали Гордееву, доказано, доказано и то, что у вас вполне могла быть причина, чтобы ее убить. А все остальное они доказывать не станут. Так что в данном случае ваша невиновность вряд ли кого-то будет интересовать. Для капитана Ноготкова, который ведет это дело, гораздо важнее просто найти козла отпущения — человека, которого можно представить виновным, закрыть дело и, возможно, получить очередное звание. Вы уж мне поверьте, я отлично знаю капитана Ноготкова.
Моя тирада оказалась, видимо, настолько убедительной, что Назарова заломила руки от отчаяния.
— Что же мне делать! Ведь я правда ее не убивала!
Сделав вид, что призадумалась, я некоторое время помолчала, а затем немного нерешительно произнесла:
— Я могла бы вам помочь. Но для этого вы должны мне рассказать абсолютно все — все, что вы знаете о Марине. Чем вы ей угрожали?
Она сдалась сразу, это было видно по ее глазам. Мой тактический прием сработал — сначала представив ее положение как безнадежное, я затем подкинула ей соломинку, за которую она и уцепилась.
— Это случилось полгода назад… Может, чуть больше. Я тогда работала горничной в гостинице «Азия» на проспекте Пирова. Было лето, я и убиралась в одном из номеров. Створки окна были открыты настежь, и я протирала пыль с подоконника, когда услышала, что в соседнем номере, в котором тоже открыто окно, разговаривают двое. Сперва я не придала этому значения, но потом голос женщины — а разговаривали мужчина и женщина — показался мне знакомым, но в тот момент я так и не вспомнила, кому он принадлежит. Я остановилась и прислушалась. Они говорили о ребенке.
— О ребенке? О каком ребенке?
Она вздохнула.
— Об Аленке, дочери Марины и ее мужа. Только дело в том, что она не его дочь…
Теперь настала моя очередь вздыхать. Очередной сюрприз из жизни непорочного ангела.
— Марина… Вернее, в тот момент, как я уже сказала, я не знала, что это была она, говорила о том, что вышла замуж уже беременной и что не надо проводить никакой экспертизы для того, чтобы подтвердить отцовство. Но мужчина на экспертизе настаивал. В общем, я поняла, что слышу разговор двух любовников, которые встретились после долгой разлуки. Мужчина жил в гостинице, потому что был приезжим, и именно там они и встречались. Но это я узнала уже потом. Возможно, все бы так и осталось, если бы спустя некоторое время я случайно не увидела, как Марина выходила из номера с тем мужчиной. Я сразу ее вспомнила — ведь мы с ней учились какое-то время в одной, школе в параллельных классах. Она, слегка смутилась, это было заметно. Я не подала виду, что что-то знаю, мы поболтали некоторое время и я попросила у нее телефон.
Через пару дней мы созвонились, я напросилась к ней в гости. Там в первый и, кстати, в последний раз увидела ее мужа и дочку. Дочка на самом деле была сильно похожа на того самого мужчину, который был с Мариной в гостинице…
Она глубоко вздохнула и некоторое время помолчала.
— Знаете, я, конечно, понимаю, что с моей стороны было крайне жестоко поступать так с Мариной. Но я выросла без отца, в семье нас было трое детей, и эта вечная нищета… Я с детства привыкла за все хвататься зубами, поэтому упускать такой шанс не захотела. Я увидела, что Марина живет обеспеченно, в квартире дорогая обстановка… Увидела я и то, что ее муж считает свою жену невинной овечкой, этакой непорочной девой, прямо-таки боготворит ее, а она…
В общем, я посчитала, что от Маринкиного мужа не убудет, если он поделится со мной некоторой суммой денег, которой мне должно было бы хватить на покупку квартиры. Он с первого взгляда производил впечатление обеспеченного человека, и я даже подумать не могла, что на самом деле это не совсем так. Да вы его и сами видели — такой весь напыщенный и начищенный, на шикарной машине ездит, да еще и с шофером… Кстати, именно тогда я и увидела его шофера. Хорошо, что он меня не разглядел, а, возможно, не узнал…
