– Выходит, так, – улыбнулся Лев.
– Смотри, с обещанием так не поступи. Ты слово дал, мент, – вдруг посерьезнел Кросс.
– Такими вещами я не шучу. Имитация смерти журналиста – мера вынужденная, к моим обещаниям никакого отношения не имеет. И потом, про его смерть я ни слова не говорил, выводы ты сделал сам.
– Справедливо, – кивнул Кросс.
– Ладно, времени в обрез. Слушай внимательно и запоминай. Оттого, как четко ты сработаешь, зависит твоя судьба.
Гуров подробно рассказал, что должен делать и говорить Кросс. После этого набрал номер генерала Орлова. Тот поднял трубку после первого гудка и сразу накинулся с упреками. В отделе никого, а начальство в верхах отчета по Дмитровскому делу от генерала требует. Гуров выслушал тираду молча. Когда пыл Орлова поутих, он сообщил ему последние новости. Орлов только ахать и материться успевал. Но в итоге идею Гурова даже похвалил и потребовал тащить Кросса в Управление. Но Гуров предложил свой план. Орлов выслушал молча. Помычал в трубку, потом дал добро, обещал связаться со спецслужбами и в ближайшие полчаса взять под запись все переговоры с телефона Кросса. Гуров надеялся, что за это время Зверев не станет выходить на связь, но на всякий случай предупредил Кросса, что до тех пор, пока от генерала не придет подтверждение о начале записи, придется звонки Зверева игнорировать.
– Как думаешь, с этим проблем не будет? Не заподозрит он, что дела твои не так хороши, как хотелось бы?
– Я же на задании, сам он звонить не станет, – пожал плечами Кросс. – Если только через сутки.
– Вот и отлично! Значит, ждем отмашки и звоним Зверю, – подытожил Гуров.
Влад Васильев буквально светился от счастья: еще бы, в таком деле ключевую роль играет. Да после этого он запросто книгу накатать сможет, не то что очерк в выпуске вечерних новостей. Он сидел на подоконнике в заброшенном доме и улыбался. Время от времени по его лицу пробегала рябь, грудь после удара пули еще болела, на коже растекся приличных размеров синяк, но настроения это не портило. Такого адреналина он еще ни разу в жизни не испытывал.
Когда машина Кросса остановилась возле дома, Влад спрятался в указанном Гуровым месте. Там его ждал бронежилет. Влад до смерти боялся, что не успеет его надеть и привести себя в порядок до того, как Кросс появится на пороге. После он боялся, что Кросс выстрелит не в грудь, а в голову. Вероятность такого исхода была крайне мала, так как убивать журналиста ему резона не было, пока не выяснит, где находится сейф с уликами, но ведь в голову преступника не влезешь. Он вообще не должен был стрелять, и все же выстрелил. Понятно, что Влад намеренно провоцировал его на выстрел, так как имитация смерти входила в план Гурова, но ведь против его провокации стоял приказ босса. По уму, так Кросс должен был в первую очередь думать не о словах Влада, а о приказе Зверева. Психологическое противостояние разума и эмоций завело Влада так, что он забыл об опасности смерти. Только когда Кросс действительно выстрелил, он понял, как сильно рисковал.
Потом, лежа на полу, он слушал разговор Гурова с Кроссом и боялся пошевелиться. Пыль лезла в нос, щекотала ноздри, и Влад опасался, что не сдержится и чихнет в самый неподходящий момент. Но и этот страх прошел. Верх взяло любопытство: справится ли Гуров со своей частью плана? Сумеет ли убедить Кросса предать Зверева? Гуров сумел, и теперь Владу предстояло стать свидетелем того, как совершается предательство.
С точки зрения полковника, ни о каком предательстве речь не шла. С минуты на минуту должна была восторжествовать справедливость, но это только с точки зрения полковника. Кроссу же предстояло подставить человека, который ему столько лет был ближе чем сиамский близнец. Еще до выстрела он сам сказал: в трудные времена Зверев его поддержал, из дерьма вытащил. А теперь он своими собственными руками собирается отправить в дерьмо того, кого минуту назад боготворил. Незавидная участь.
И все же Влад от всего этого ловил кайф. Он снова и снова благодарил судьбу за то, что когда-то свела его с полковником. Не будь того дела о незаконном обороте наркотиков, не будь Влад до беспредела безбашенным, не видать бы ему этой операции.
Мысли журналиста прервал телефонный звонок. Звонил Орлов. Прокурор дал добро на проведение операции, спецслужбы уже приступили к работе, и генерал дал отмашку к проведению завершающего этапа операции.
Закончив разговор с ним, Гуров взял телефон Кросса, отыскал нужный номер и нажал кнопку вызова. Гудки шли один за другим, а Зверев трубку не снимал. Лев дождался, пока оператор не завел свою шарманку про истекшее время ожидания, и дал отбой.
– В чем дело, Кросс? Почему Зверев не ответил? – напряженно спросил он.
– Занят, – коротко ответил тот. – Скоро сам перезвонит.
Так и вышло. Не прошло и пяти минут, как телефон зазвонил. Гуров скользнул пальцем по экрану, принимая вызов.
– Кросс, в чем дело? – торопливо спросил Зверев. – Ты сделал то, что собирался?
– С этим есть проблема, – произнес Кросс.
– Какая еще проблема? – переспросил Зверев.
– Сейф не открылся.
– Что? О чем ты? То есть как это не открылся? – заволновался Зверев. – Погоди, я перейду в другое место. – С минуту в трубке стояла тишина, затем он снова заговорил: – Рассказывай, что за ерунда у тебя там творится.
– Сейф заклинило, – заученно произнес Кросс. – Тут система допотопная. Он вроде как открылся, я сквозь щель даже бумаги вижу, но достать их не могу. Язычок на полпути застрял и ни в какую не поддается. Этот Гуров, видно, жмот еще тот. Его сейфу только в музее и место.
– Ладно, действуй по-другому, – подумав, сказал Зверев.
– По-другому, это как? – Кросс сделал вид, что не понял.
– Ты там один? – вдруг спросил Зверев.
– С журналистом. Вроде как.
– Не понял, что это значит? – переспросил Зверь.
– Он в отключке.
– Это хорошо. От него нужно избавиться.
– Совсем убрать?
– Нет, наполовину. Забыл, как в прошлый раз нас подставил? Я ведь говорил тебе, что Дорожкина и Тельника твоего оставлять нельзя, а ты уперся. –
