Ознакомительная версия.
– Валерия Титова, – произнес он наконец, – я тебя позвал к себе не для того, чтобы ты читала мне мораль! Я тебя пригласил для того, чтобы ты помогла мне избежать опасности. Если таковая, конечно, имеется!
Поединок взглядов.
Лера вышла из него победителем, Дима первым отвел взгляд, но победа не радовала.
– Хорошо, – примирительно произнесла она. – Нет смысла читать тебе мораль, согласна. Сколько лет твоей жене?
– Тридцать восемь.
– Я надеюсь, она не учительница!!! – хлестко произнесла Лера.
– Блин! Лера, это запрещенный прием!
Она помолчала.
– Дим, прости… У меня просто шок случился…. Объясни только, зачем вы это сделали?
– Если помнишь, – вздохнул Дима, – она поклялась, что аттестаты мы не получим. А они всем нужны были, сама знаешь. Ну вот, Инга придумала, что если сделать такие фотографии, где она… э-э-э… достаточно раздетая… то мы сможем держать ее в узде. Собирались пригрозить ей: мол, чуть только двойку влепит кому, мы эти фото разбросаем по школе.
– А Юра, конечно, поддержал?
– Поддержал… Он все инициативы Инги поддерживал. Никто в классе, кто не входил в нашу Компашку, даже не подозревал, до какой степени она на него влияла! Блистал-то на уроках всегда Юра, Инга помалкивала, да и образованности ей не хватило бы тягаться с другими. Но она его, да и всех нас словно гипнотизировала. Такой серый кардинал, идеолог при короле-солнце Юрке… Ну и мы, ясное дело, тоже согласились. Тогда идея нам казалась гениальной и страшно крутой.
– И как же вы ее осуществили?
– Дело у Юрки на хазе происходило, родители его тогда уехали в очередной вояж по заграницам… А училка… А Анна Ивановна не знала. Хотела встретиться с его родителями, чтоб нажаловаться, ясный пень… Юра ей и сказал: мол, приходите, они вас ждут. Но ждали ее на самом деле мы… – Дима склонил повинную голову, и Лера заметила, что макушка его начала уже лысеть.
– И как же вы заставили ее на это пойти? Силой?
– Не совсем… Так, подержали немного за руки, когда она вырывалась, и пригрозили ей…
Он вздохнул.
– Ну, Дима, ну? Договаривай!
– Групповым изнасилованием…
Лера подавила в себе восклицания. Какой теперь в них толк…
– И в главной роли у нас выступал Зинка Шапкин.
– Как?! Он же с вами не дружил! Он же постоянно состязался с вами на уроках! Того же обществоведения, между прочим!
– Сам не понимаю. Как-то его вовлекла Инга, она же мастерица лисьи песенки петь… Как бы то ни было, он оказался в главной роли в тот день. И он… – помнишь, он исчез из выпускного, десятого класса?
– Да…
– Так вот, Зинке дали три года колонии.
– За что?!
– За изнасилование учительницы…
– Погоди… Ничего не понимаю! Ты только что сказал, что вы учительницу раздели . И то частично , ты сказал! А теперь говоришь, что Зина сидел за изнасилование ?!
– Лер, я тебе это рассказываю для того, чтобы понять, откуда эти смерти и кому они нужны… Кто-то мстит нам? Или кто-то хочет избавиться от нас, свидетелей?
– А я тебя спрашиваю: что именно вы сделали с Анной Ивановной?!
Дима тщетно смотрел в окно, словно надеялся, что вопрос Леры сам собой растает в воздухе.
Но он не растаял. Лера с самым решительным видом ждала от него ответа, что подтверждало сверкание ее глаз.
– Ну… – сдался Дима, – ну, в общем, Зинка ее… Даже не знаю, какое слово-то есть приличное? В общем, он ее раздел… Под диктовку Стрелка и Инги… И… как бы так сказать… немного полапал… За всякие места…
Лера только молча сглотнула. Ее одноклассники – да, очень эрудированные, да, пижоны, да, снобы даже, – но вроде бы такие, по большому счету, наивные в своем выпендреже… Они могли так обойтись с женщиной – пусть ненавистной училкой, но ТАК???
Ей захотелось немедленно уйти из этой квартиры, от этого человека, почти забытого ею, чтобы снова забыть его и все то, что он рассказал!!!
Она рванулась к двери.
– Лера… – Дима схватил ее за руку, угадав ее желание покинуть его дом. – Не осуждай меня… Мне нужно понять… Все эти смерти… Лер, ты догадываешься, кто это? Кто убивает нас?!
Дима ведь на очереди , вспомнила она, несколько смягчившись.
– Нет. Только в одном уверена: это связано с происшествием в школе. Теперь ты рассказал, с каким именно.
– Может быть, это Анна Ивановна нам мстит?
– Дим… Скажи мне: ты действительно сожалеешь о том, что вы тогда совершили? Я хочу знать, ты сейчас просто испугался или ты по-настоящему жалеешь, слышишь! Или тебе всего лишь обидно, что ты был пешкой при Юре? Только имей в виду: если ты снова ответишь, что я не имею права читать тебе мораль, то я немедленно поворачиваюсь и ухожу. И разгребай свои проблемы сам!
– Ты стала настоящей иностранкой, Лера! Так у нас не разговаривают в России!
– Как это – так ?!
– Так прямо!
– Не питай иллюзий, Дима, так прямо не разговаривают нигде . Это ятак разговариваю, я, Титова Валерия. Не потому, что русская, не потому, что американка, а потому, что я! И, знаешь, мне по фигу, нравится тебе или нет, как я с тобой разговариваю. Как американка я скажу тебе, что сила на моей стороне: это ты нуждаешься в моей помощи, а не я в твоей! А как русская я тебе скажу, что мне важно знать твои нравственные…
– Лера!!! Стоп, хватит!
Она умолкла. Стоп так стоп. Значит, сейчас его слово.
Пока он молчал, Лера задумалась. На самом деле фиаско терпит она, и именно она! В Америке – с первого дня своего пребывания там – она ощущала конфронтацию мировоззрений. И свое она противопоставляла американскому как русское . Более совестливое, более склонное к самоанализу, к строгому спросу с себя…
Но ее нынешние встречи в России, все то, с чем она столкнулась за это время, нашептывали ей, что никакой национальный менталитет тут ни при чем! Где оно, совестливое и склонное к самоанализу?!
И получалось, что ее взгляды, ее мировоззрение – это персональноемировоззрение отдельно взятой Леры Титовой! Воспитанное, видимо, родителями – мамой, учительницей русского языка и литературы, и папой, преподавателем истории в пединституте, – и, может, ее собственным осмыслением жизни, отношений, ценностей по мере ее взросления…
Но при чем тут страна, в которой она выросла? Если рядом с ней – тогда не замеченные и не опознанные ею – существовали такие монстры, как Юра, Инга и вся их Компашка? Их взрастила все та же страна, которая взрастила ее, Леру, но столь разными, что страна тут явно ни при чем!
У Леры было чувство повешенного, у которого выбили табуретку из-под ног. Столько лет она простирала свое восприятие вещей до национального менталитета, на который опиралась, который стоял за ней, как твердыня, – так она всегда считала!
А оказалось, что ничего национального в нем нет… И она всего лишь отдельно взятая личность, сформировавшаяся в условиях отдельно взятой семьи… Затерявшейся на планете со своими культурными и нравственными ценностями…
– Хорошо, Лер, – прорезался Дима. – В принципе, я даже рад, что ты поставила вопрос именно так. Надо же все-таки однажды посмотреть правде в глаза… Да, Лер, я поступил, как подонок. Да, меня совесть мучает до сих пор. Списывать это на младые годы – малодушие. Не двенадцать лет ведь было, а семнадцать! В двенадцать я бы себя простил теперь, списал бы на малолетство. Но в семнадцать… Короче, все! Я сожалею о том, что сделал. Но ножкой шаркать перед тобой тоже не буду. Если тебе этого мало, то уходи.
– Спасибо, Дим.
– За что?
– За честность…
На мгновение Лере захотелось рассказать ему о том, как она свои ценности приписывала национальному русскому менталитету, как теперь оказалась разочарована и как на этом фоне ей дорого его признание – толстенького и смешного Димы…
Но она не стала откровенничать. В конце концов, проблемы ее «русскости» – это ее личные проблемы.
– Дим, налей мне еще мартини, пожалуйста…
Этой фразой Лера обозначила свое примирение.
Дима спохватился, извинился, подлил.
– Ты сказал, что Зинка Шапкин сел за изнасилование. А при этом он ведь только… как ты сказал?.. – Слово «полапать » не поддавалось артикуляции, оно было едва ли не хуже, чем «изнасилование» ! – При этом он ведь не дошел до насилия, я тебя правильно поняла?
– Стрелок его остановил. Зина пьяный был в зюзю, ничего не соображал. У Юры дома абсент водился, так Зинка его хряпнул пару раз. Сначала всех забавлял его пыл, он же до сих пор голой женщины не видел, но потом Зинка разошелся чересчур, и Юрка его схватил за шкирку и оттащил от Анны Ивановны. Сказал, что иначе этот придурок получит срок за изнасилование, а мы пойдем как сообщники.
– Но при этом Зина Шапкин сел за изнасилование ? Я ничего не понимаю!
– Анна Ивановна подала заявление в милицию. Никто этого не ожидал – ведь мы ей пригрозили фотографиями… Но она, видимо, настолько ненавидела Юрку, что все-таки решилась через пару дней, несмотря на угрозу. Сначала заявила о групповом изнасиловании: лишь бы Юрку вовлечь, как я догадываюсь. Но потом, видимо, поняла, что не прокатит, и стала настаивать на том, что Зинка ее изнасиловал, а мы все – сообщники. Особенно, конечно, Юра.
Ознакомительная версия.
