Ознакомительная версия.
Все, кроме Хальченкова, разумеется.
Тот с грацией ленивого кота выбрался из-за стола. Походил по комнате. Задержался у начатой работы художника, распятой на подрамнике. Поухмылялся чему-то, снова пошел бродить.
Когда проходил мимо Олеси, она не выдержала и прошипела с негодованием:
— Такое ощущение, что все происходящее вас забавляет, Виктор Георгиевич!
— Почти… — обронил тот и подмигнул ей.
— Вы хотите сказать, что знаете, кто будет изображен на портрете?! — не хотела, да вытаращилась она на него с изумлением.
— Не знаю, но… — и он, снова подмигнув, прошептал, склоняясь почти к самому ее уху. — Но догадываюсь, Олеся Данилец! И если бы вы сегодня с утра не были столь упрямы, то теперь тоже об этом знали. Но вы отказались встретиться со мной. Кстати, а где это вас носило?
— Везде! — уточнять она поостереглась.
Уточнять — это значило выдать Писарева Григория Ивановича вместе с его помощником, которые сегодня похищали ее.
Так ладно бы одно похищение, так еще и оружием ей угрожали. И хлороформу потом дали надышаться. А на этот счет, несомненно, существует какое-то упоминание в УК РФ.
Хальченкову ведь только повод дай зацепиться, уж он своего не упустит.
А оно ей надо?! Надо, чтобы Писарев со своим помощником перед судом предстали с ее легкой подачи? Нет, нет и еще раз нет!
Да и сомневалась она небезосновательно, что такие люди позволят ей обвинить себя в подобных проступках. Свидетелей-то не было…
— Все! — проговорил Дугов, будто выстрелил в тишину. — Готово! Принимайте работу, гражданин начальник!
Хальченков быстро взял из рук Николая Ивановича большой альбомный лист. Взглянул на него. Ухмыльнулся довольно, из чего Олеся сделала вывод об оправданных его предположениях. Потом пустил альбомный лист по кругу. Сначала Писареву, потом его помощнику, следом Дэну. Ну, и напо-следок, конечно же, лист достался Олесе. И если все предыдущие зрители глядели на портрет совершенно бесстрастно, поскольку никто не был знаком с человеком, запечатленным Дуговым. То Олеся удивленного восклицания, конечно же, не сдержала.
— Но как же так?! Господи, ты, боже мой!!! Этого просто не может быть!!! — пробормотала она потрясенно.
— Так случается, Олеся, — качнул головой Хальченков, моментально сделавшись серьезным, будто и не балагурил несколько минут назад, тут же повернулся к художнику и, будто прицеливаясь, прищурился в его сторону. — Так что, гражданин Дугов, готовы сотрудничать со следствием?
— А что я, по-вашему, только что делал? — проворчал тот, не поднимаясь с кресла и глядя с тоской на языки пламени, лениво ползающие по поленьям.
— Отлично! Ну что же, господа! — это Хальченков уже обратился к Писареву и его помощнику. — Думаю, что ваше любопытство так же удовлетворено, и… вы, собственно, можете быть свободны. Недоразумение разрешилось и… спокойной вам ночи!
Повторного прощания не случилось. Пробубнив с недовольной гримасой себе поднос что-то типа: «каков нахал», Писарев и Володя из дома убрались.
Дэн тут же заметно расслабился, подошел к Олесе и заботливо поинтересовался:
— Как ты, Данила? Где ты этих гавриков подцепила?
— Это не я их… — она вздохнула, вдруг почувствовав, что еле держится на ногах. — Это они меня подцепили, Денис. Потом… А ты где с Хальченковым пересекся?
— Потом, — проговорил он одними губами, потому что Виктор Георгиевич вдруг стал проявлять явные признаки беспокойства на предмет их интимной беседы. Тут же повернулся к нему и спросил: — Что будем делать, шеф?
— Что будем делать, что будем делать? Прямо даже и не знаю, с чего начинать. Как бы не пришлось ждать до понедельника, — озадачился Хальченков, причем всерьез озадачился, без подвохов и всяких разных своих штучек. — Выходной же завтра… Где кого искать? Санкцию получать надо опять же… Придется нам… Придется нам, коллега, за этим гражданином пока понаблюдать. Что-то подсказывает мне, не без намеков Олеси Данилец, конечно же… Тут я спорить не стану… Так вот что-то подсказывает мне, что не бытовая это драма! Вернее, не совсем бытовая…
Денис, вдохновленный тем, что Хальченков дважды назвал его коллегой, спросил с важным видом:
— Есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Есть кое-какие, — туманно пояснил Хальченков, тут же обернулся к Дугову и с елейной улыбочкой попросил: — Вы уж, Николай Иванович, не откажите в чести засвидетельствовать нам свое почтение, явившись по повестке, а!
— Почему сразу по повестке?! Я и так… Я добровольно прибуду, только скажите, в какой день и в котором часу! — пробормотал Дугов, перепугавшись не на шутку.
— Ладно, разберемся. Едем, ребята, домой. Завтра у нас с вами будет трудный день…
— Я не думаю, что он откажется от своих намерений из-за того, что ее просто-напросто не стало, — возразил пылкой речи Дениса Хальченков.
Они второй час дежурили возле дома подозреваемого, ожидая от него каких-нибудь неадекватных действий. Ну мог бы в награду за их терпеливое ожидание и поехать куда-нибудь.
Не ехал! Вышел воскресным утром сначала выгулять собаку, потом выгулять ребенка. Потом проводил тещу до троллейбусной остановки, сходил в магазин за продуктами. И все…
— Ничего криминального! — разочарованно тянул Дэн, пристроившись на заднем сиденье с CD-плеером. — Может, вы и ошибаетесь!
— В чем? — лениво цедил Хальченков, успевший изглодать к этому часу половину упаковки зубочисток, так он всегда успокаивался, сидя в засаде.
— В том, что убийство произошло не из-за любовной ссоры. Ну, я считаю, что он убил свою любовницу только из ревности, — продолжал канючить Дэн.
Сидеть в засаде, ничего не делая, и таращиться на металлический прямоугольник подъездной двери оказалось отвратительно нудным занятием. Никогда бы он не подумал, что ничегонеделание может быть таким тошнотворным. От бесполезного сидения у него болело все: зад, спина, ноги, шея, руки. А конца и краю этому не предвиделось.
Нет…
Он так не договаривался. Он так не хотел. Ему хотелось куда-то ехать, идти, бежать. Что-то делать, что-то предпринимать, говорить, спрашивать. Но сидеть вот так без дела в остывающей то и дело машине…
— Не могу больше! — завопил Дэн, когда их подозреваемый, в очередной раз выйдя из дома, ограничился тем, что выбросил пару пакетов в мусорный контейнер, и снова вернулся домой. — Это все хрень собачья!
— А что не хрень? — поинтересовался Хальченков по-прежнему невозмутимо. — Что бы ты сейчас стал делать?
— Я? — Дэн заметно оживился, выключил плеер и, просунув голову между двух передних сидений, зашептал в самое ухо Хальченкова, будто их кто-то мог сейчас услышать. — Я бы его начал провоцировать.
— Каким, интересно, образом? — Виктор Георгиевич с недовольной миной отстранился, почти развалившись на рулевой баранке. — Стал бы прыгать под окнами с транспарантом? Выходи, подлый трус! Мы знаем, что ты сделал прошлой пятницей! Нет, мы все еще знаем, что ты сделал прошлой пятницей!!!
— Я бы ему позвонил и сказал что-нибудь такое… — произнес он мечтательно. — Что-нибудь такое провокационное, что непременно толкнуло бы его на какие-нибудь действия.
— Ничего придумать ты не сможешь, Денисочка, — парировал Хальченков, чуть щелкнув парня по носу. — Потому что ты не знаешь, и даже догадываться не можешь, чем его провоцировать. Вот если бы была хоть малейшая, хоть крохотная зацепочка, вот тогда бы я тебе позволил это сделать. А так…
— А так? — поскучнел сразу Дэн, снова откидываясь на спинку заднего сиденья.
— А так будем сидеть и ждать. Не может он просидеть весь день безвылазно дома. Ну, не может, убей меня… Должен наш умник выехать, непременно должен… Он просто темноты дожидается, поскольку свои темные дела привык творить в темноте. — Это Хальченков бормотал скорее уже для себя, снова вперив свой взгляд в железную подъездную дверь.
— Что это значит? Вы что же, знаете, чем он занимается?!
Дэн озадаченно почесал макушку. Хальченков ему нравился с каждым днем все больше и больше. И хотя не все в его методах было ему понятно, но отрицать того, что малый профи, он бы ни за что не стал и никому бы не позволил.
— Знать не знаю, — досадливо сморщился Виктор Георгиевич. — Но догадываюсь, Дениска! Ой, как догадываюсь… И если я, как всегда, окажусь прав, наш герой менее чем через три часа выедет за город…
Все случилось именно так, как Хальченков и предсказывал.
Как только зимние сумерки медленно спустились на город, скрадывая очертания голых деревьев и домов, их подозреваемый снова показался на подъездных ступеньках. Вышел, закурил и, старательно изображая беспечность, пошел к своей машине. Потом все же, не выдержав, принялся оглядываться.
Да, на здоровье! Их он никак не мог бы обнаружить. Хальченков припрятал свою машинку так, что увидеть их можно было бы, изрядно потрудившись.
Ознакомительная версия.
