– Она дом и продала, – сказал Виктор. – Сама приезжать сюда не стала, все через Степаниду сделала. Вроде в Воронеже она осела, семья у нее там. Понятно, что в Калиново ей возвращаться не хотелось.
– Да уж, после такого будешь родные места стороной обходить! – покивал участковый.
Следователь помолчал, обдумывая рассказ, а потом недоверчиво хмыкнул:
– Ну хорошо, а вы-то, господин Чернявский, тут при чем?
– При том, что я единственный из них не пострадал. Меня даже на суде не было, потому что никто из ребят не сказал, что я с ними говорил про наркомана. Наверное, у них такое впечатление сложилось, что я вышел сухим из воды.
– Не понял, – поморщился Коломеев. – Вас ведь на поджоге не было?
– Нет.
– Так почему же вы говорите – «вышли сухим из воды»?
– Я же вам объяснил! До чертова поджога разговаривал с ними, и, думаю, в основном из-за моего рассказа они и решились на него! А потом из так называемой честности ничего про меня не сказали. Но сами-то, уверен, считали, будто я наравне с ними участвовал. Ну, может, не наравне, но какую-то ответственность должен нести. Теперь вам понятно, почему у них есть все основания ненавидеть меня?
– Не совсем, честно говоря. – Коломеев задумчиво вертел в руках колпачок от ручки. – Разве что вы чего-то недоговариваете, Виктор Николаевич.
Он проницательно глянул на Виктора, но тот смотрел в окно без всякого выражения на лице.
– Я вам рассказал, какая была история, – ответил он наконец, – а ваше дело выводы делать и убийцу искать.
– Допустим, – согласился следователь. – Допустим, что кто-то из этих выросших пацанов свихнулся на этой почве и решил вам таким жутковатым образом отомстить. Но вы же сами сказали, что Михаил в тюрьме, а Сеня умер много лет назад. Так что же получается – вам призраки мстят, что ли?
По-прежнему глядя в окно, Виктор проговорил:
– Когда я разговаривал с Мишкой и Сенькой про то, что наркоман опасен и как много от него зла может быть… короче, когда нес всю ту пафосную чушь, только чтобы показать, как много знаю, я прочитал отрывок из стихотворения. Из Бродского. Там такие строчки:
Ропот листьев цвета денег,
Комариный ровный зуммер…
Глаз не в силах увеличить
Шесть на девять тех, кто умер,
Кто пророс густой травой.
Впрочем, это не впервой.
Я отрывок прочитал и объяснил, что он как раз про тех, кто умер из-за наркотиков, и про самих наркоманов.
– А на самом деле стихи об этом? – неожиданно подал голос Капица.
– Черт, да нет, конечно, – поморщился Виктор. – Говорю же, дураком был, хотел образованность свою показать. Повыпендриваться, как все подростки любят. А недели три назад Тоня нашла листок с этим стишком у нас в комоде. А потом он исчез.
Капица и Коломеев посмотрели на Виктора, потом на Тоню и, наконец, переглянулись.
– Виктор Николаевич, а вы уверены, что не сами его текст написали? – недоверчиво уточнил Капица.
– Да что я, идиот, что ли, по-вашему?! – взорвался Виктор. – Я ту бумажку в глаза не видел, мне Тонька о ней рассказала.
– Антонина Сергеевна, – обратился к ней Коломеев, – ну-ка, расскажите поподробнее. Где нашли, как, куда дальше листок делся?
Тоня кивнула головой и добросовестно вспомнила, как вскоре после переезда в дом разбирала комод, как позже наткнулась на листочек и запомнила стихотворение, а листок потом сунула обратно в комод. Начала рассказывать про разговор с мужем, но следователь прервал ее:
– А вы точно помните, что страничку с текстом обратно в комод убрали?
– Нет, не точно, – призналась она. – Я потом начала его искать, а найти уже не смогла. Мне кажется, что в комод, но могу и ошибаться.
– А вы, часом, голубушка, не сами стишок-то написали?
– Да вы что! – вскрикнула Тоня.
– Ладно, ладно, не возмущайтесь. М-да, хорошенькие дела у нас с вами получаются, Виктор Николаевич… – Следователь вздохнул. – Значит, так. Сейчас все это Артему повторите. Ясно? Артем, запиши аккуратненько! – Парень у двери, про которого все забыли, согласно кивнул. – Я возвращаюсь в прокуратуру. Да, Иваныч, с тобой еще поговорить хотел…
– Поговорим, дорогой, отчего и не поговорить двум хорошим людям? Когда базар начнем?
– Да вот приеду вечерком, и начнем. Ты у себя будешь?
– А где ж еще?
– Ну и лады. А вам, господа хорошие, – обратился Коломеев к Тоне с Виктором, – очень рекомендую без лишней надобности из дома не выходить, а дверь на ночь крепко запирать. Рассказ ваш, конечно, мы проверим, а пока проверяем – никуда из деревни не уезжать, понятно?
Виктор угрюмо кивнул.
– Вот и отлично.
Следователь, не прощаясь, вышел из комнаты, а за ним Артем. Виктор, Тоня и Капица остались в комнате одни.
– А почему, Виктор Николаевич, с вами тогда еще одного дружка вашего не было, Андрея? – нарушил молчание участковый.
– Потому что он заболел и его родители в город увезли, – мрачно отозвался Виктор.
– А с чего он заболел, не знаете? И чем?
– Да откуда я знаю? – обозлился Виктор. – Вы бы лучше того психа искали, который второй труп мне подсовывает!
– Ну, искать прокуратура будет, мое дело маленькое, – пожал плечами Капица. – Значит, не знаете, с чего Андрей ваш заболел?
Он посмотрел на Тоню, и ей стало не по себе, словно она что-то скрывала.
– Сказал вам, не знаю! Да какая разница, черт возьми?
– Может, и никакой, – согласился участковый. – Очень даже может быть.
Он, кряхтя, поднялся и пошел к выходу.
– Ну, бывайте, – попрощался от дверей.
– До свидания, – ответила Тоня одними губами.
Виктор даже не отозвался.
– Может быть, и нет разницы, – бормотал Капица, идя по коридору, – а может быть, и есть.
Он вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь и облегченно вдохнул морозный ноябрьский воздух.
Вечером он мыл посуду после ужина, когда снаружи постучали.
– Заходи, заходи, Вань, – пригласил участковый, вытирая на ходу руки. – Ну, порадуй чем-нибудь.
– Нечем мне тебя радовать, – отозвался следователь.
Он снял куртку, повесил ее на крючок и прошел в комнату.
– Черт, холодина какая! Машина не завелась, представляешь?
– Нет, Вань, не представляю. Мы люди безлошадные, у нас все заводится. Вот не поверишь – вчера начал будильник заводить, и что ты думаешь? Завелся как миленький!
– Ладно, не балагурь, – устало сказал Коломеев и сел на стул. – Черт, вот не было мне радости перед пенсией, и тут на тебе – серия!
– Уверен? – осторожно спросил Капица, ставя тарелку на место.
– Да похоже на то. Проверил я рассказ Чернявского – все так, как он рассказывал. Старший брат сидит, младший умер. Кто у нас остается?
– Тюркины, – не раздумывая, ответил участковый, – только они.
– Вот-вот. Я их сегодня опросил, они, естественно, алиби друг у друга подтверждают. Ничего, завтра санкцию получим, задержим обоих и побеседуем как следует.
– А будет она, санкция?
– А куда ей деваться? У нас все на ушах стоят, сейчас подряд шерстить начнут. Одно ясно – орудует кто-то из ваших.
– Да понятно, что из наших! Ты мне скажи еще, как его найти! – Капица выругался, не сдержавшись.
– Вот документы у всех начнем проверять, может, что-то и выплывет. Приезжих-то много?
– Да порядком. У Степаниды мужик новый живет, уезжать не собирается. Два дома не так давно купили… В общем, народу хватает.
Он заварил чай, поставил на стол две чашки. Поразмыслил, вынул из холодильника запотевшую бутылку и два стакана.
– Не, Степ, не надо, – поморщился Коломеев.
Капица внимательно посмотрел на него, но настаивать не стал и молча убрал бутылку обратно. Заварил чай и достал из шкафа старое печенье.
– Ты меня угощаешь, прям как бабушка любимого внука, – усмехнулся следователь.
– Ефремыч, а мне знаешь что в голову пришло… – подумав, вернулся к больной теме Капица. – Антонину-то, ведьму нашу, вы не опрашивали?
– Да как-то не успели пока. Слушай, а ведь точно!
Они уставились друг на друга.
– Вот то-то и оно, – глубокомысленно заметил Капица. – Она тетка невменяемая, что угодно учудить может.
– А силенок у нее хватило бы? – усомнился Коломеев. – Ты подумай: первую жертву на дереве повесили, а вторую через улицу по земле тащили. Да и потом, она персона у вас такая… колоритная, короче. Если бы ее в деревне заметили, я бы уже знал.
– М-да, пожалуй. Неужели тогда в самом деле Колька или Сашка? Поверить не могу!
– А ты их хорошо знаешь?
– Да не то чтобы хорошо… Подростками помню, а что выросло из них – бог знает.
– Вот именно. Вот именно.
Помолчав, он забарабанил пальцами по столу.
– Слушай, Степ, одно ясно точно: псих это, причем псих законченный. То, что с Мысиным сделали, нормальный человек проделать не может. Так что ты смотри тут, поосторожнее.
– Вань, а старшего проверили? – неожиданно спросил Капица.
Следователь внимательно посмотрел на него и укоризненно произнес:
