Ознакомительная версия.
Он ждал пятницы, а время тянулось бесконечно долго, время ползло со скоростью улитки – старой и засыпающей на ходу. Несколько раз Торганов вставлял в новый мобильник сим-карту, полученную от Шамина, и пытался дозвониться до Алексея Романовича, но безуспешно: равнодушный женский голос монотонно сообщал каждый раз, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Так прошла среда. В четверг с утра Торганов отправился в офис Комиссии по помилованию, чтобы внести в список рассматриваемых дел прошение Татьяны Рощиной. Локоткова не было на месте, а его помощник Григорьев сказал, что список заранее подготовлен, как и протокол заседания, даже проект решения уже согласован с Василием Ионовичем. Николай просмотрел все эти документы: фамилии Рощиной, разумеется, не увидел, но Григорьев тут же сказал, что если у какого-либо члена комиссии есть дополнения к списку, то это все делается в рабочем порядке и проблем с оформлением помилования быть не должно – такие прецеденты уже случались.
– А прошение Татьяны Рощиной? – спросил Торганов.
Григорьев посмотрел на него внимательно и пожал плечами. Но потом все же сказал:
– Василий Ионович распорядился – ни под каким видом.
Торганову было плевать на распоряжение Локоткова. Он решил обратиться к членам комиссии, представить документы Шамина и убедить всех в необходимости принятия решения о помиловании: ведь Татьяна и так уже отсидела достаточно – с этим не будут спорить и те, у кого, возможно, останутся какие-то сомнения.
Алиса все-таки решила доснять интервью. Когда Торганов вернулся в дом Шабановых, его уже ждали. Под пальмами поставили письменный стол, завалили его американскими книгами, поверх которых развалилась неизвестно откуда взявшаяся сиамская кошка.
– Это редакторша посоветовала, – объяснила Алиса, – а я согласилась: ведь надо показать зрителям, что ты любишь животных.
В бассейне плавал плотик с бутылкой виски «Кентукки бурбон» и американской бутылкой содовой воды.
– А сейчас мы находимся в гостях у Николая на его вилле в Беверли-Хиллз, – объявила Алиса, когда началась запись. – В этом районе живут люди, преуспевшие в киноиндустрии: известные режиссеры, продюсеры, популярные актеры…
– Дантист Ашкенази, – подсказал Николай.
Врать так врать! Но Алиса скривилась, и Николай понял, что это его замечание наверняка вырежут.
– У тебя в доме бывают знаменитости, – продолжила Алиса, – с кем из них особенно приятно общаться?
Торганов пожал плечами и задумался.
– Если честно, то я и сам стараюсь поменьше бывать в своем доме. Вот даже рабочий стол поставил во дворе возле бассейна, чтобы можно было, написав хорошую строчку, сразу в бассейн бухнуться от радости.
– Это шутка, – объяснила Алиса в объектив камеры.
И посмотрела на Николая с недовольным видом.
– Вообще-то я предпочитаю одиночество, – объяснил он. – У меня, правда, кошки живут. И собака еще – я бы показал собаку, но она сейчас где-то бегает. А так заходят иногда по-соседски Анжелина Джоли, Бред Питт, Джим Керри… Сегодня Том Круз приходил в бассейне поплавать. Вон видите, бутылку свою забыл.
Николай показал рукой на резиновый плотик, и оператор послушно навел камеру на бассейн.
– Все, хватит! – разозлилась Алиса. – Что с тобой происходит? Ты сегодня злой какой-то.
Сделали небольшой перерыв, после чего решили продолжить интервью в бассейне.
– У тебя хорошая фигура, – объяснила Алиса, – пусть поклонницы это оценят.
Когда Торганов снимал с себя рубашку и брюки, непостижимым образом рядом оказалась редакторша, которая смотрела на Николая так, словно ждала, что он снимет все остальное.
Алиса тоже залезла в бассейн, и они продолжили беседу возле плотика с бутылкой, оставленной якобы Томом Крузом.
Вскоре стемнело. Во двор вытащили телевизор и решили проверить отснятый материал. Пока подсоединяли аппаратуру, кто-то включил телевизор, и на экране появился ведущий программы криминальных новостей.
– Заместитель генерального прокурора сообщил нашему корреспонденту, что бывший заместитель министра финансов в настоящее время является членом Совета Федерации от Ямало-Ненецкого автономного округа и пользуется депутатской неприкосновенностью. Сейчас он – основной фигурант этого дела и находится на лечении в Соединенных Штатах, где у него есть особняк на Беверли-Хиллз…
– О, как раз по нашей теме! – обрадовался оператор, пристально глядя в экран.
– Хотя, по словам заместителя генерального прокурора, – продолжил ведущий, – дело о хищении трехсот миллионов долларов бюджетных средств не имеет судебной перспективы по двум причинам: во-первых, по истечении срока давности, а во-вторых, за отсутствием состава преступления.
– Давайте-ка побыстрее! – приказала Алиса.
Но тут начался новый сюжет. Показали «девятку» с простреленными дверями и дырками на стеклах, и все тот же ведущий сообщил:
– В среду поздно вечером в районе Строгино произошла перестрелка. Было совершено нападение на члена коллегии адвокатов Алексея Шамина, который получил множественные огнестрельные ранения. Вечером Шамин остановил машину возле подъезда своего дома, в этот момент к нему подошел неизвестный и выстрелил. Хотя некоторые свидетели утверждают, будто адвокат сам открыл стрельбу. Неизвестный получил ранение и упал. После чего из стоявшей в нескольких метрах машины другие преступники открыли огонь из автомата Калашникова и пистолета неустановленной марки. Шамин был серьезно ранен. Двое нападавших выскочили из своей машины; один произвел контрольный выстрел, а потом оба киллера втащили в свою машину третьего, который находился без сознания или был убит. Патрульная машина милиции прибыла на место через шесть минут, был объявлен план «Перехват», который не принес результатов. Рядом с адвокатом Шаминым был найден пистолет «ИЖ», приспособленный для стрельбы боевыми патронами. Судя по всему, адвокат предполагал, что на него будет совершено покушение, и готовился к нему. В коллегии адвокатов нам сообщили, что Шамин брался за весьма щекотливые дела и, по слухам, был связан с организованной преступностью. Следствие предполагает, что покушение связано с профессиональной деятельностью адвоката или стало результатом мести кого-то из его бывших клиентов. С серьезными ранениями адвокат был доставлен в больницу имени Склифосовского, где и скончался, не приходя в сознание.
– Прекратите! – крикнула Алиса своим людям. – Вам не надоело все это?
Телевизор отключили. Николай смотрел на темный экран и ничего не понимал. Все, что он услышал сейчас, показалось неправдой – этого не могло случиться. Стало вдруг обидно и горько, Шамина было жаль. Николай поднялся из плетеного кресла, поднялся с трудом – ночная тьма навалилась на плечи, и тащить этот груз на себе не было никаких сил. Он добрел до крыльца, начал подниматься по ступеням, когда услышал голос Алисы:
– Коля, а ты куда? Разве не хочешь посмотреть отснятый материал?
Торганов, не останавливаясь, махнул рукой и, не сделав попытки обернуться, крикнул в ответ:
– У меня завтра тяжелый день!
Но и сам едва расслышал свой голос.
Тяжелого дня не получилось, потому что рухнуло все: и день, и солнечный свет, и все мысли Торганова провалились куда-то.
Утром позвонил академик Локотков:
– Любезный друг, а почему вы вчера не явились на заседание комиссии?
– Так сегодня оно, – удивился Николай, предполагая, что Василий Ионович накануне перепил «Хеннесси», – я уже собираюсь и через полчаса выезжаю.
– Не надо никуда ехать: заседание уже состоялось. Григорьев предупреждал заранее, все члены присутствовали, кроме вас.
– У меня номер телефона изменился, – объяснил Торганов.
– Так надо было заранее сообщить Григорьеву. Ну ладно, мы и без вас прекрасно управились. Комиссия собралась в полном составе, кроме вас, разумеется, решение принято и подписано всеми. Кстати, я довел до сведения собравшихся вашу инициативу в отношении помилования Рощиной. Мы единогласно отклонили ее и решили впредь не возвращаться к этому вопросу в связи с особой тяжестью совершенного ею преступления, а также в связи с тем, что в решении суда так прямо и записано – «Без права помилования».
– Но… – прошептал Николай.
Он не мог поверить в то, что услышал, ведь утром в четверг он видел Григорьева, а тот не сказал ему ничего. А теперь Локотков врет, будто его помощник не мог до Торганова дозвониться.
– Давайте-ка лучше на охоту смотаемся, – предложил академик. – Прямо сегодня и выедем, а?
– Но, – опять прошептал Николай пересохшим ртом.
– Так вы что, расстроились? – удивился Локотков. – Было бы из-за чего! Из-за какой-то подлой бабенки! Она еще пусть Бога благодарит, что жизнь ей оставили, а не пристрелили на месте. Так как насчет охоты?
– Я не хочу ни в кого стрелять, – ответил Торганов.
Ознакомительная версия.
