Ознакомительная версия.
– Ну так есть у него тут родня или… дети? – настаивала Александра.
– Радость моя, – наставительно произнесла Маякина. – Ты же знаешь, что у нас в стране ситуация с мужчинами плачевная и нормальных на всех не хватает. Так что, вполне возможно, Виктор, будучи проездом, завел тут и нетребовательную любовницу, и ребенка.
Может, даже целый выводок. Я понятия не имею. Ты-то чего опасаешься? Что он и тебе Пиноккио на старости лет состругает?
– Да перестаньте! – уже раздражаясь, перебила собеседницу Александра. Она чувствовала, что нить разговора ускользает, грязнет в бессмысленной болтовне, в которой ее словоохотливо умудрилась утопить Маякина. – Ничего я не опасаюсь, просто хочу знать, не живет ли у него в Москве взрослый сын, очень на него похожий, лет тридцати, чуть больше, около этого?
– Похожего встретила? – полюбопытствовала Маякина.
– Настолько, что оторопь берет, – призналась Александра.
– Ишь! А Гаев-то, он своеобразный… А как звать молодого человека?
Александра едва не озвучила имя, но тут же запнулась.
«Если бы Маякина знала Петра, она бы догадалась, о ком я, и сказала имя сама. Такую внешность спутать трудно. Она либо вовсе не знает, о ком я говорю, либо проверяет меня!»
– Имени не знаю, – вымолвила художница, собравшись с мыслями. – Это случайная встреча. Просто удивило сходство. Что ж, не буду вам надоедать.
– Да чем надоедать? – приветливо откликнулась Маякина. – В кои веки позвонили. А кстати, у меня для вас небольшое поручение. Хотела сама сделать, но что-то замоталась, столько всего перед праздниками навалилось… Да и живу я сейчас на такой дремучей окраине, пока по пробкам доберусь… А вы ведь у нас в центре обитаете, вам будет нетрудно.
– Что ж, постараюсь сделать, – скрепя сердце, ответила Александра. Она очень не любила эти «небольшие поручения», которые, как правило, не представляли из себя ничего легкого и приятного. Но отказывать Маякиной не хотелось, та могла быть в равной степени полезна и опасна.
– Голубушка! – В голосе Маякиной появились заискивающие нотки. – Не стала бы вас отрывать от дела, я же знаю, это нехорошо, но надо, вот как надо! Да и вам новое знакомство может быть полезно. Короче, недалеко от вас, в районе Смоленской, живет моя подруга старая, некая Елена Вячеславовна. Она сейчас хворает, а должна была передать мне кое-что, мы уж сколько времени тому назад договаривались… Так не будете ли вы так любезны съездить или пешочком сходить к ней и забрать для меня пакет? Сразу скажу, не буду интриговать – там осетровый клей. Ну, вы реставратор, вам известно, на что он потребен. Холсты проклеивать, с грунтами колдовать, левкас наводить. Отличный клей, высшей очистки, такой всю осень в Москве было невозможно купить, вы, наверное, в курсе? А у нее завалялся еще со старых времен. Сашенька, вы слушаете меня?
– Да. – Александра едва разомкнула рот. Губы словно слиплись. – Слушаю…
– А мне как раз очень нужно! То есть художнику одному знакомому, прямо зарез без этого клея. Он пробовал заменить кроликовым, его-то полно, да и намного дешевле. Но это себя не оправдало, хотя кто-то говорит, что разницы мало.
– Я тоже предпочитаю проклеивать холст на осетровый клей, – ответила Александра. – И вообще, если можно взять хороший материал или лучший, всегда беру лучший, сколько бы ни стоило.
– Ну вот и я о том же! – обрадовалась Маякина. – Сделаете? Сходите? Можете хоть сейчас, лишь бы побыстрее. А она уж предупреждена, что я кого-нибудь пришлю, не удивится.
– Елена…
– Вячеславовна, – подхватила собеседница. – Адрес такой…
И художница без всякого удивления услышала название переулка, в котором только что побывала. Маякина повторила адрес два раза, затем осведомилась, как скоро Александра сможет туда наведаться?
– Я б не торопила, но человек ждет.
– Я сделаю все сегодня же, – пообещала художница и, чувствуя все усиливающуюся слабость, спросила: – А вы обещали Елене Вячеславовне, что приду именно я? Или мог прийти кто угодно?
– Вы или кто-то другой, какая ей разница? – удивленно ответила Маякина. – У вас голос странный. Все в порядке?
– Я простудилась, кажется.
– Вот жалость-то! Ну, что ж поделать, сейчас многие хворают… – вздохнула Маякина, никогда не упускавшая случая посочувствовать. – А Эрдель, слышали уже?
– Умер? – шепнула Александра.
Собеседница, обладавшая острым слухом, все же разобрала слово, произнесенное еле слышно, и разочарованно протянула:
– Знаете уже? От кого? Я сама только что узнала, мне позвонила его жена.
– Я не знала. Догадалась.
– Что за зима, Бог мой! – после паузы заметила Маякина. – Воронов так внезапно скончался, а какой здоровенный был мужик! Сейчас вот Эрдель. Вы ведь с ним дружили, кажется? Соболезную… Ну так смотрите, зайдите к Елене Вячеславовне, у нее же, кстати, и вещички кое-какие дома имеются, вам будет любопытно. Вечером созвонимся.
И Александра должна была повторить, что обязательно выполнит поручение сегодня.
– Я немедленно туда отправлюсь, – добавила она вдруг отвердевшим голосом, оглядывая заснеженный двор, безлюдный и тихий, будто зачарованный. – Тем более это правда совсем недалеко от меня. В двух шагах буквально.
У нее стучало в висках, голова горела, но мысли не путались, наступило удивительное прояснение. Словно кто-то зачерпнул горсть свежевыпавшего снега и начисто протер замутненное стекло, заслонявшее от нее действительность. Спустившись со ступеньки крыльца, она в последний раз взглянула на дверь.
«Случайности закончились, – сказала себе женщина, оттягивая тяжелую дверь подъезда, пересекая площадку и снова оказываясь в переулке. – Таких совпадений не бывает. Квартира в том же доме, что была у покойной Софьи. Тихонова – в старых знакомых. Маякины, получается, из той самой семьи, которую навещал когда-то Эрдель, покупая книги?»
Бредя обратной дорогой, сворачивая за угол, она все замедляла шаг. Серый дом притягивал ее взгляд и одновременно отвращал. Один его вид вызывал сильное желание бежать… Но все же она шла вперед, заставляя себя не думать о самом ужасном – о смерти Эрделя, о своей непонятной миссии во всей этой истории. Мысли, которые Александра гнала прочь, упорно возвращались, неся с собой темный страх, которым была с недавних пор отравлена вся ее жизнь. «Ведь я могла бы сказать Маякиной “нет”, не вдаваясь в объяснения!» Она нащупала ключ, лежащий в кармане куртки, ключ от запертой комнаты Валерия, и стиснула его в кулаке.
«Я никогда не думала, сколько Маякиным на самом деле лет, они мне казались то старше, то моложе, у них лица без возраста. Вера сказала, что Гаев ее ровесник, разменял шестой десяток в этом году. Стало быть, ему, как и ей, пятьдесят один год. В то время, о котором вспоминал Эрдель, ей было семь лет! Она старшая, значит, Надежде было пять или около того. Совсем девчонки! Эрдель не видел в той квартире детей, но женщина, с которой он торговался из-за книг, вполне могла быть их матерью… Или это дети Софьи?! Нет, немыслимо, чтобы фанатичка, поглощенная научными исследованиями, да еще в прежние-то времена, хладнокровно, без мужа, родила двоих детей! Или… муж был, просто развелись?»
Она поймала себя на том, что почти бежит, бессознательно ускорив шаг. Серый дом был теперь рядом, она остановилась у нужного подъезда. Александра перевела дух. «Никто не говорит всего до конца. Все что-то скрывают, о чем-то молчат. А Эрделя больше нет! Рисковать мне незачем, не для кого. Да он и не просил об этом, напротив, умолял бежать. А я не слушала… Как не слушаю и сейчас!»
Женщина никак не могла окончательно осознать то, что твердила про себя уже несколько минут. «Его нет, он умер! За что я сражаюсь?! Кому теперь нужна правда, кого еще можно спасти?»
Она повернулась бы и ушла, чтобы никогда не возвращаться в этот переулок, если бы не ключ в кармане, не две картины, оставшиеся наверху. Бросить их было невозможно. И Александра, сделав над собой усилие, вошла в подъезд.
Поднявшись на второй этаж и приготовившись постучать в уже знакомую дверь, она обнаружила, что та чуть приоткрыта. Это неприятно напомнило женщине свежее впечатление от посещения бывшей мастерской Рустама. Стучаться Александра не стала. «В конце концов, – подумала она, – у меня ключ от комнаты Валерия, и это дает некое право на вход в квартиру!» На самом деле ей не хотелось встречаться ни с кем из обитателей квартиры. Она уже злилась на себя за то, что оставила на попечение малознакомого человека картины, за которые несла полную ответственность.
Крадучись, Александра вошла в темную прихожую. Прислушалась, но голосов нигде не различила. «Отчего открыта дверь? Так делают, если вышли на минуту и тут же собираются вернуться. Надо спешить!» Сделав несколько неслышных шагов, она оказалась возле двери в комнату Валерия. Вложила слегка дрожащими пальцами ключ в замочную скважину, повернула его. Раздался легкий сухой хруст, будто терлась о камень металлическая мочалка. Дверь подалась, едва женщина нажала ручку.
Ознакомительная версия.
