— А кот-то тут при чем?! — зарычал Звягинцев.
— Кота Резник выпустил, якобы как раз перед тем, как залезть в ванну, но потом кот, который имел привычку возвращаться ежевечерне домой, пропал. А на самом деле Резник его отловил и унес. Все это он, конечно, спланировал заранее, но подготовку завер- шить не успел. Аня Брусникина украла у него пять миллионов, которые принадлежали продажным фэ-эсбэшникам. А потом фээсбэшники, узнавшие о пропаже денег, устроили ему допрос с пристрастием. Кстати, что интересно, он так привык воровать у своих хозяев, что даже во время допроса не удержался и свистнул пару ампул с пентоналом. Которые потом и вколол Акопову, для усиления сходства. А также накачал его всякими снотворными таблетками, усадил в ванну, и вскрыл вены. А сам покинул квартиру, закрыв дверь на цепочку с помощью несложного приспособления с зеркальцем и гнутой проволочкой. И все время, пока мы были в доме, прятался в подвале, где вместо двери — решетка с висячим замком, который тоже несложно закрыть изнутри. Если бы «Криминальная хроника» задержалась с объявлением об Акопове дня на два, Резник был бы уже в Израиле. А так он просто не успел получить визу. И поскольку мадам Гурвич — большая поклонница подобных передач, поскольку она знала их обоих и могла что-то заподозрить, он пришел к ней, по его словам, чтобы уговаривать его не выдавать. Хотя не забыл прихватить с собой пистолет. С глушителем. Так или иначе, но мы пришли туда первыми.
— Кстати, — подскочил Шаповалов. — А фотография в паспорте? Получается, мы даже не удосужились доподлинно установить личность погибшего?!
— Ладно уж, — неожиданно заступился за Беднякова Звягинцев. — Я тут сам для интереса зашел в морг, так доложу вам: этот труп на Резника даже больше похож, чем на себя при жизни. А вот как Резник заставил Акопова все потрогать по очереди — пусть Дудко разбирается. Это уже не наша забота.
— Не будет он ни в чем разбираться! — радостно сообщил Шаповалов. — Забрали у него это дело — в ФСБ! И за личное мужество и героизм, проявленные при задержании опасного преступника, просили передать лично старшему лейтенанту Шаповалову благодарность. О чем будет незамедлительно доложено вверх по ихним инстанциям, а после спустится вниз по нашим в виде ценного трехрублевого подарка! Во как!
Они вдвоем вышли потом перекурить на улицу, и Шаповалов тихо поделился:
— Знаешь, Толян, решил я сматывать удочки отсюда.
— Откуда и куда? — не понял Бедняков. Или притворился, что не понял.
— А из ментовки нашей. Обрыдло все: покойники эти, коты…
— И куда же, если не секрет? — с интересом посмотрел на него Анатолий.
— Ну не в Израиль, конечно, — покривился Стас.
— Обратно в Чечню, что ли?
— Зачем? Есть и получше предложения… Может, пойдем выпьем? За жизнь побазарим, я все тебе и расскажу.
— Отчего ж нет, — легко согласился Бедняков.
Залатанная «восьмерка» Беднякова вид имела совершенно ужасающий, но ездила уверенно. А раздолбанность — это, возможно, даже кстати — посмотрят гордеевские страховщики, подумают, что и Бедняков ведь мог у них застраховаться, и отдадут деньги без боя.
Но Гордеев в эту развалюху сесть категорически отказался, а с нескрываемым торжеством провел приятеля на стоянку, где уселся в совершенно новый, сияющий белый «форд».
— Ты что их, штампуешь по ночам?! — Бедняков не мог скрыть удивления. И немножко — зависти.
— Нет, по утрам покупаю. — И Гордеев, наверное уже в пятый раз, рассказал историю Ани. — Не только Аня Брусникина обокрала Резника, но и тот понемногу обворовывал своих хозяев. Мафиози знали, что в чемоданчике должно было быть четыре миллиона девятьсот двадцать тысяч, именно такую сумму они с Ани и потребовали. А реально там было больше пяти миллионов. Разницу Аня, естественно, изъяла в свою пользу и из этой суммы выплатила мне гонорар, в какой-то степени компенсирующий мои моральные издержки и физические усилия.
— А я? А мои моральные издержки?!
— А тебя, Бедняков, я приглашаю пообедать. Допустим, в ресторан «Пушкинъ». Как тебе такой гонорар?
Филипп Агеев
— Привет, Стас, — сказал Филя. — Рассказывай, что случилось. Только ты подвинься, я за руль сяду.
— Да? Жаль. А я уж губы раскатал: такая тачка!..
— Ничего, я дам порулить, — пообещал Агеев, — только позже. Просто у нас традиция: если Денис вылезает из джипа, первым сажусь я.
— Базара нет, — согласился Шаповалов. И поведал в двух словах о том, что Денис напал на след и вот-вот должен будет дать им сигнал, куда и к скольким ехать. А пока можно было просто покататься, покружить по ночному городу.
И они поехали. Обычно импульсивный Филя плавно набирал скорость и делился неспешными восточными мыслями, которые привез из Душанбе.
— Говорят, это ты Толю Беднякова последним видел? — спросил Филя.
— Если он действительно не сам упал, а кто-то ему помог, — жестко сказал Шаповалов. — А я же за неделю до того в Калугу уехал…
— Конечно, ты извини, брат. Просто мы дружили с ним еще в МУРе. А ты, значит, потом вместе с ним работал?..
— Да, только жаль, быстро все закончилось, — сказал Шаповалов. — Когда в Калугу уезжал, отвальную сделал, «полянку» накрыл, но если б только предположить мог… эх! — Он шлепнул ладонью по колену. — Кто бы мог подумать, а?! Теперь вот и Звягинцева нет, нашего бывшего замначальника. А про него вообще казалось, что вечный.
— Да, — сказал Филя. — Знаешь, что я думаю, Стас? Ты слышал про диалектику?
— Это вроде секта какая-то? — неуверенно сказал Шаповалов.
— Не, — засмеялся Филя. — То дианетика. А диалектика — философия такая, о том, что все находится в движении. Человеку свойственно рассуждать, согласен? Обладающему изощренным умом — анализировать и делать выводы. И уж редко кому удается извлекать из этих выводов пользу, направляя во благо себе или хотя бы не повторяя предшествующих ошибок.
— Вот это совершенно точно, — согласился Шаповалов. — Например, я был уверен, что мы с Денисом сегодня поедем за бедняковской теткой. Я ее на даче своего приятеля спрятал. Я столько за ней гонялся последнее время — ты не представляешь…
— Как раз представляю, — усмехнулся Филипп. — У меня аналогичная история.
— Тем более! Так вот я и говорю, был уверен, что Денис меня за ней пошлет, или, возможно, вместе поедем, она ведь что-то знает — сто процентов, но говорить хочет только с генералом, представляешь? И вот час назад Денис мне звонит и говорит: собирайся, мол, выходи к подъезду, я тебя подхвачу. Тут уж у меня последние сомнения отпали. И что же? Выясняется — ни фига подобного, едем главного мерзавца брать! А если бы я за этой теткой сам в деревню укатил, как уже почти собирался сделать? Вот бы лажа вышла! Ну кто я был бы после этого? Полный лох, которого в охрану с газовым пистолетом брать нельзя!
Филя кивнул и свернул с кольцевой на свободную городскую трассу.
— Это точно, Стас. Так уж устроен человек с его физиологическими и материальными потребностями, с постоянным желанием сравнивать свое положение с другими. Пусть даже с какой-нибудь уборщицей тетей Нюрой или, напротив, с доцентом Сидоровым. Так работает наше с тобой серое вещество. И неважно, чем занят его обладатель, собиранием пустых бутылок на помойке или подготовкой важного законопроекта, оно шевелится, посылает импульсы и вызывает реакцию типа «бляха-муха», «следующая станция «Сокол» или, — тут он неплохо сымитировал голос известного политика, — «мы, понимаешь, должны перед народом ответ держать».
Шаповалов засмеялся, а Филя продолжал:
— Серое вещество наше в непрерывном действии, вот в чем штука. Оно следит за тем, чтобы не обжечься горячим чаем, случайно не послать начальника подальше или, наоборот, послать наконец. А в экстремальных условиях оно удваивает, утраивает рабочие обороты, доводит их до критической точки. И в человеке просыпаются невостребованные ранее возможности.
— М-м-м… не врубаюсь. Ты это к чему все? — спросил терпеливо слушавший Шаповалов.
— Просто размышляю. Я же говорю: человеку свойственно размышлять.
Денис Грязнов
Отдав Филиппу с Шаповаловым джип и подождав, пока они отъедут, Денис сел в черную «Волгу», которая ждала его за домом, и поехал на «Войковскую», в квартиру, где Шаповалов снимал комнату. Он хотел убедиться в том, что ошибается. За рулем «Волги» сидел Грязнов-старший. Он не задавал племяннику никаких вопросов.
…Обшарив. комнату Стаса, Денис, к недоумению, но и облегчению (что уж скрывать!), не нашел ничего, что дало бы пищу для нехороших размышлений и тем более подозрений. Денису не стало стыдно, он обрадовался, только не хотелось сейчас думать, как он будет извиняться перед Стасом. Но наверно, Стас все же его поймет…
