- Да и телефонный звонок этот - из той же серии, - заметил Смирнов. Вас пугают, Игорь Дмитриевич, старательно пугают. И в открытую. Короче, это провокация. Но на что вас провоцируют, пока не пойму.
- Что мне делать, Александр Иванович?
- Продолжать заниматься своими делами и добросовестно исполнять свои обязанности.
- А специально?
- А специально - ничего. Только одно, в порядке совета. На эту охоту пригласите как можно больше людей, которые не имеют отношения к секретной этой встрече. Друзей, приятелей, знакомых. Вот Альку пригласите.
- И вас, Александр Иванович?
- Э-э, нет. Я зарекся играть с вами в одной команде! Проконсультировать, посоветовать - пожалуйста. А играть - нет.
Опять вышли на тяжелый разговор, а Спиридонов не любил тяжелых разговоров. Поэтому и выступил с предложением:
- Я, Игорь тебе хорошую компанию подберу: писатели, режиссеры, артисты.
- А поедут?
- Поедут! Интересно же. Да это сладкое слово - халява не на последнем месте.
- Что доктор прописал, - удовлетворенно отметил Смирнов. - Эти ребятки своей непредсказуемостью и раскрепощенностью создадут такую обстановку, что тем людям придется туго в осуществлении любых планов.
- У вас все игра, Александр Иванович, - горько сказал Игорь Дмитриевич. - Поймите же, в эти дни решается судьба этой страны...
- Нашей, - грубо прервал надрывную тираду Смирнов.
- Что - нашей? - не понял Игорь Дмитриевич.
- Мы - не иностранцы. Мы - русские. И Россия - это страна русских. Моя страна. И ваша, Игорь Дмитриевич, если вы еще не иностранец.
51
Весь день в суете и организационных заботах, весь день. К вечеру они с Сырцовым решили смотаться на Коляшину загородную базу за дополнительным снаряжением. Чего-чего, а бюрократизма в Коляшиной структуре не наблюдалось: ни бумажек, ни расписок, ни доверенностей - просто Коляша сказал по телефону, и они были обслужены по первому разряду.
- Пострелять надо. А то я эту машину в первый раз в руках держу, признался Смирнов, включая зажигание. - Где бы нам пострелять, Жора?
- На стрельбище, - логично предложил Сырцов и зевнул - не выспался.
- Ты в своем уме? - мягко поинтересовался Смирнов.
- Где спрятать лист? В лесу, - начал было игры Сырцов, но Смирнов заорал:
- Господи, как вы мне все надоели этой цитатой из Честертона! Никто в простоте словечко не сложит, все выкомаривают чего-то!
- Я вам в простоте сказал: на стрельбище, а вы не поверили, - уличил его Сырцов. - Там рядом у водопровода пустынная поляна - стреляй, не хочу. И внимания никто не обратит: на стрельбище спортсмены из всех видов оружия колотят со страшной силой.
- Так бы сразу и сказал, - ворчливо и несправедливо упрекнул Смирнов и непохоже передразнил: - Где спрятать лист? В лесу!
По кольцевой доехали до поворота довольно быстро. И здесь за баранку сел Сырцов. В этом полузамурованном пространстве он знал никем и нигде официально не зарегистрированные проезды. По колдобинам, через дачные участки, сквозь разломанные заборы шли будто на звук. Все ближе и ближе с настойчивостью отбойного молотка стучали выстрелы. Сырцов сделал поворот, и они выскочили на обещанную им полянку.
Поставили машину понезаметнее, за кустом, ступили на пожухлую иссушенную осеннюю траву. Будто фланируя, обошли, тщательно осматриваясь, милую полянку. Удовлетворившись виденным, вернулись к джипу.
- Не то паяльник, не то дрель, - пренебрежительно вертя в руках израильский автомат "Узи", оценил его стати старый вояка Смирнов, привыкший к массивному автоматическому оружию.
- Это вы зря, - не согласился Сырцов, готовя свой "Узи" к работе. Удобно, легко, красиво.
- Удобно и легко в бане, когда на тебе ничего нет.
- Всем-то вы недовольны! - вдруг рассердился Сырцов и, подбирая по пути выброшенные насытившимися туристами банки-склянки, пошел устанавливать подручные мишени.
- А красиво на концерте Малинина! - зная эстетические пристрастия Сырцова выкрикнул ему в спину неугомонный старикан.
Сырцов не отвечал: ставил шеренгу из консервных банок, пустых и битых бутылок, рваных пакетов, камней и комков глины. Поставил, отошел метров на пять, полюбовался, а затем бойко зашагал, отмеривая дистанцию. Пройдя тридцать шагов (Смирнов считал), остановился и саркастически заявил:
- А теперь смотрите, что бывает в бане и на концерте Малинина.
Не привык к звукам очереди "Узи" Смирнов. Вроде кто-то на большой швейной машинке застрочил. Швейная она-то швейная, но банки подлетали, позвякивая, бутылки с треском разваливались, камни и комья взрывались подобно шрапнели.
- Молодец, - похвалил он скромно приблизившегося Сырцова.
- А, машинка? - насмешливо спросил Сырцов.
- Сейчас узнаю, - ответил Смирнов и двинул устанавливать свою шеренгу.
Ему больше нравились камни и комья глины: малоприметные по сравнению с поделками рук человеческих, они были идеальной мишенью - в них трудно попасть. Отковылял на положенное, откинул палку...
- Мне уж показалось, что вы в городки собрались играть, неутерпел, укусил Сырцов. - А вы в городки как играли, Александр Иванович?
- Так же как стрелял, - сообщил Смирнов и поднял "Узи". Очередь засадил на весь рожок, трижды пройдясь по шеренге и превратив камни и комья в повисшую ненадолго пыль.
- А вы хорошо в городки играли! - криком отметил Сырцов.
- Для того, чтобы пугать и отмахиваться, убегая, - машинка вполне, не реагируя на лукавый комплимент, сказал Смирнов. - Но, в принципе, несерьезно.
- А что серьезно - базука? - обиделся за "Узи" Сырцов.
- Зачем же, - возразил старый вояка и вытащил из-за пазухи парабеллум. - Пару баночек подбрось, а Жора?
- Бу сделано! - заорал Сырцов и, лениво подобрав три мятых консервных банки из своих бывших мишеней, вдруг неожиданно запустил их через минимальные интервалы вверх и в разные стороны. Но державший пистолет двумя руками полуприсевший и раскорячившийся Смирнов был готов. Три выстрела последовали один за другим, в темпе сырцовских подбросов. Обиженно взвизгнув, каждая из банок при выстреле меняла направление. Смирнов попал все три раза.
- Факир не был пьян, и фокус удался, - скромно оценил свои действия Смирнов, выщелкнул обойму, достал из кармана патроны, дозарядил магазин, небрежно загнал ее в рукоять и возвратил парабеллум на место. За пазуху. Сырцов, наблюдая за ним, сидел на земле, кусал желтую травинку. Не похвалил как положено, спросил о совсем другом.
- Почему они нас не пасут, Александр Иванович?
- Не видят в этом смысла, Жора - Смирнов, кряхтя уселся рядом, подыскал себе подходящую травинку. Продолжил после паузы. - Они же знают, что имеют дело с профессионалами, которые если им надо, всегда могут уйти от слежки. Наверняка у них есть информация о наших перемещениях и конкретные точки, установленные ими по этой информации.
- Информация-то откуда?
- От осведомителей, естественно.
- В нашем, значит, окружении... Но кто, Александр Иванович?
- Вот уж не знаю. И, наверное, не узнаю никогда.
- Да, связались вы...
- Боишься, Жора?
- Боюсь, не боюсь - какое это имеет значение? - тоскливо сказал Сырцов и выплюнул травинку. - А вы боитесь?
- Бояться по-настоящему можно только одного - смерти. А я за последние три года уговорил себя, что она вот-вот придет и вовсе не такая уж страшная. Так что я не боюсь, Жора. Тревожусь - это есть.
- А я боюсь - наконец, признался Сырцов.
52
Нынче плейбой Дима был в неброском камуфляже, который гляделся неожиданно ловко - как на военном, привыкшем к форме.
Он сидел в кресле, положив ногу на ногу и рассматривал свой десантный башмак. Англичанин Женя находился на своем месте у стола.
- Любишь ты маскарад, - решил англичанин Женя. Он и был, как англичанин: твидовый пиджак, белая рубашка, внемодный галстук, черные брюки, черные башмаки. Всюду в таком виде можно: и на прием, и к бабе, и на службу, и в кабак.
- Я люблю соответствовать - поправил плейбой-десантник.
- Своим представлениям об обстоятельствах и о себе в этих обстоятельствах - дополнил насмешливый англичанин.
- А хотя бы и так, - Дима закинул руки за затылок, с хрустом потянулся и коротко доложил: - В основном мы готовы, Женя.
- Все хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка малоприятным голосом пропел Женя и уже вне мелодии спросил: - Какой пустяк, Дима?
- Ты не знаешь! - обиделся Дима. - Зверев может подвести.
- Я думаю, не подведет, - успокоил англичанин. - Нынешняя наша разболтанность не подвела бы.
- За организацию отвечаю я.
- Ты это ты. Но есть еще и исполнители. Сколько их у тебя?
- Отделение. Дюжина. Двенадцать. Вся твоя элита, Женя.
- Элита элитой, а для цепи не надо ли добавить? Прорехи закрыть, выходы закупорить, подходы контролировать. А?
- Вроде бы заманчиво, но толкаться еще будут. Чем больше людей, тем больше бестолковщины.
- Тогда действуй один, - поймал на слове англичанин.
