— Ну, подожди… А Буздыган? А Старостина?
— Да вся эта заварушка из-за денег завязалась наверняка. Видно, они тоже знали о героине…
— Нет, Лена. Я сомневаюсь…
— Чего тут сомневаться-то!
— Ты же сама говорила, что у Колодного с Соболевым были хорошие отношения!
— Ну, не знаю. Можно найти массу причин… Может, Колодный не хотел меня в это дело посвящать…
— Еще бы! Но, может быть, он не хотел тебя посвящать в их истинные отношения совсем по другой причине? — решил подколоть Лену Гордеев, однако его шпилька прошла незамеченной.
— А может быть, Соболев играл роль, строил из себя хорошего приятеля, а сам в это время вынашивал в голове план убийства Колодного?.. В общем, масса объяснений.
— Да… Но… В общем, хорошо ты все раскладываешь, а все равно что-то не сходится.
— Да что не сходится-то?
— Ну, не знаю… Ощущение такое, что что-то не сходится… Что-то не так… У меня предчувствие… Интуиция, если хочешь…
— Не хочу! Ой, Гордеев! Только своими чутьем и интуицией не морочь мне голову, пожалуйста! Я и так этого наслушалась в своей жизни выше крыши!
— Хорошо. Но все равно… Я должен в этом деле разобраться. Я так не могу. Я практически уже начал доверять Михаилу Васильевичу… Я должен его еще допросить…
— Угу, если он оклемается еще!
— Должен. Врачи говорят, что он на поправку пошел. И что скоро уже до него посетителей будут допускать.
— Вот и наведаемся! Может, нам чего интересного расскажет. Эх, Гордеев! Доверчивая ты душа! Даже не верится, что адвокат. Ладно. Пойду я. Между прочим, у меня с минуты на минуту на руках будет ордер на обыск «холодильника»!
— Да? Ну, удачи тебе… Обязательно позвони, расскажи.
— Договорились. Ну, целую.
— Пока, ненаглядная.
— Счастливо, мой цыпленочек.
С полученным ордером на обыск и соответственно с нарядом и специалистами, Лена предстала перед дверями «Московского холода» около двенадцати часов того же дня. Сотрудники «холодильника» были напуганы и удивлены. Но напуганы, конечно, больше.
Лене неинтересно было знакомиться с теми, с кем в свое время познакомился Гордеев. Но увидаться с некоторыми из них ей все же пришлось. Так, при самой процедуре присутствовал непосредственно заместитель директора. Лена даже не удосужилась узнать его имя и отчество. Он все время охал и театрально разводил руками. Пытался что-то спрашивать у Лены, но та вела себя так, словно перед ней пустое место. А ведь именно пустым местом этот заместитель и был. Во всем предприятии нельзя было сыскать более пустого человека и работника. Это Лена и поняла при первом же на него взгляде. У нее вообще была одна, почти мистическая, черта — она могла сказать, что перед ней за человек, единожды увидев его.
Если бы неискушенный зритель посмотрел на этот обыск, то перед ним предстала бы сюрреалистическая картинка: темные холодильные камеры, где холод обрел зримую оболочку и парил по камерам в виде сгустков дымка, подобного тому, какой вылетает изо рта на улице зимой, в виде инея оседает на тушах красно-бордового цвета. Эти туши неисчислимы, они подвешены к потолку, и среди них можно заблудиться, как можно заблудиться в древнем полуразрушенном городе среди многочисленных колонн. И вот в этих необозримых просторах, наполненных сплошь бараньими и свиными тушами, снуют туда-сюда люди. На них странная форма — костюмы против обморожения. Все это несколько напоминает обширную научную лабораторию, в которой тоже люди в формах ходят среди миллионов пробирок, колбочек, мензурок, делают какие-то пробы, что-то записывают. Только, в отличие от тех самых ученых, здесь люди просвечивали тушки рентгеном, составляли протокол.
Результат был ошеломляющим: на одну тысячу бараньих туш приходилась одна, обильно напичканная героином. В результате таких тушек обнаружилось десять.
По всем правилам соответствующий товар изъяли, а предприятие опечатали.
— Что-что? Что такое здесь происходит? — затарахтел замдиректора.
— Прикрываем вашу лавочку, — коротко ответила ему Лена.
— Простите, но… Но как же? Как же? Я не знал ничего ни о каких наркотиках! Помилуйте! Да я никогда… Как же Михаил Васильевич?..
— А вот Михаил Васильевич, по всей видимости, знал, — сказала Лена.
— А мы-то как?
— Уважаемый! Что значит «мы-то как»? Если предприятие закрывается, какие тут могут быть вопросы?!
— То есть подыскивать себе новую работу? — сокрушенно поинтересовался Евгений Георгиевич.
— Ну, если вы считаете, что не будете способным возглавить предприятие…
— Что? Вы предлагаете мне встать на место Михаила Васильевича?! — глаза его наполнились ужасом.
Лена ничего ему не предлагала, но именно это и предполагала — совершенно бесполезный человек этот заместитель, до дрожи в коленях боящийся всякой ответственности, возложенной на него.
— Ну что ж, — пожала плечами Лена. — Думаю, нам с вами еще предстоит встреча.
— Встреча? — опять испугался зам.
— Да. Всякие формальности. Показания дать… В общем, ждите извещения.
Лена чувствовала себя Александром Македонским, и никак не меньше. Вот она — победа! Вот оно — ни с чем не сравнимое ощущение. Все вокруг казались ей поверженными в прах, жалкими червяками. Это была та самая прекрасная, чистая победа, когда победитель настолько силен, что может проявить свое великодушие и доброту. Лена чувствовала себя именно таким победителем. Ее победа была непререкаемой! Но все же она ощущала некую жалость ко всем служащим. Ну в чем на самом деле они виноваты? Теперь из-за этого их директора, который занимался грязными делишками, сотни людей остались без работы. Да и вообще из всех преступников Лена больше всего ненавидела наркоторговцев, сеющих повсюду зло и заразу. Можно было себе представить, насколько она ненавидела теперь Соболева.
Пока она коротко разговаривала с заместителем директора, некоторые из служащих проходили мимо с совершенно убитыми лицами, кто-то испуганно выглядывал из-за двери. Лена увидела очень красивое женское лицо, было в нем что-то восточное — черные длинные волосы, смуглая кожа, чуть раскосые глаза. В ней еще сильнее выросла злоба на Соболева.
«Вот в чем виновата эта девушка? — подумала Лена про нее. — Чем она виновата, что теперь осталась без работы? А работа-то, небось, хорошая! Никому такую работу терять не хочется! А для этой восточный женщины и подавно! Она наверняка столько скандалов вынесла в семье в связи с устройством на работу! Это для нее просто спасение!»
Уходила Лена с каким-то двойственным ощущением. С одной стороны, ей было приятно — она одержала победу! Ей доверили сложное дело, и она с ним справилась. С другой стороны, ей было обидно, что вместе с настоящим преступником пришлось пострадать невиновным людям.
Гордеев понял настрой Лены, когда она позвонила ему по телефону. Никакие уговоры, никакие доводы не могли бы переубедить ее, она видела в Соболеве средоточие чуть ли не всего мирового зла. Поэтому Гордеев справедливо рассудил, что брать ее с собой в больницу к Соболеву не стоит.
А между тем Соболев уже пришел в себя, и врачи допускали к нему посетителей.
Гордеев пришел с серьезным намерением — узнать наконец-то всю правду и решить для себя, стоит ему по-прежнему оставаться адвокатом Соболева или отказаться от защиты.
Соболев несколько изменился. Он лежал в кровати осунувшийся, бледно-желтый, с темно-фиолетовыми кругами под глазами. Но был повеселевшим. Сквозь прозрачную занавеску на окне в комнату пробивались лучи летнего солнца. У, него на тумбочке стояла ваза с цветами. Рядом с его кроватью сидела его жена. Ирина встала со стула, когда Гордеев зашел в палату.
— Здравствуйте, — рассеянно поздоровался он.
— Здравствуйте, — кивнула головой Ирина.
— А! Юрий Петрович! Навестить меня пришли? Очень любезно с вашей стороны! — Голос Соболева приобрел свою силу.
Немного помолчали.
— Красивые цветы, — сказал Гордеев.
— Да, это Ириша притащила. Я и не ожидал. Согласитесь, как-то это странновато — у мужчины в палате цветы! — Он рассмеялся.
— Михаил Васильевич, я, собственно, по делу пришел…
— Да, да, конечно… Адвокаты, они без дела по палатам не ходят… Иришка, — обратился он к жене. — Ты не могла бы нас оставить? Ненадолго, на пару минут. Нам с Юрием Петровичем действительно нужно поговорить.
Жена Соболева кивнула. Она поцеловала Соболева в лоб, поправила его одеяло и вышла.
— Я выйду в холл, туда, где общий телевизор, пожалуйста, позовите меня сразу, как освободитесь, — сказала она Гордееву.
Тот согласно кивнул и плотно закрыл за ней дверь.
— Вы садитесь, Юрий Петрович, — гостеприимно предложил Соболев. — Хотите все знать?
Гордеев удивленно посмотрел на него:
— Да уж, Михаил Васильевич, после известных событий я бы не отказался знать все.
