- Выздоравливай, давай скорее, - сказала Марина, - надо мне уже бежать, Андрей. У нас тренировка сегодня после обеда. У нас же команда, я итак их подвела своим долгим отсутствием. Но они никого вместо меня не взяли, значит, я кому-то еще нужна.
- Жизнь продолжается, Марина, - сказал Андрей, - и ты многим нужна. И мне в том числе. Я на тебя смотрю и как будто и Дима рядом с тобой всегда. Я к вам так привык к обоим, что уже и не разделял.
Марина неожиданно нагнулась и поцеловала Андрея в щеку.
- Спасибо тебе, - сказал она.
- Приходи, - попросил Андрей.
Марина кивнула, вышла из палаты и пошла на остановку. Вскоре подошел автобус и Марина две остановки проехала на нем. Вышла, торопливо зашла во двор своего дома и тут ее кто-то окликнул:
- Марина!
Она остановилась и огляделась. На скамеечке возле соседнего подъезда сидел Борис Моисеевич - следователь, который вел дело об убийстве Димы. Марина удивилась его появлению возле ее дома в одиночестве. А где же группа захвата и машина - черный воронок? Или следователь арестует ее и поведет в милицию за руку? Борис Моисеевич встал со скамейки и направился к ней. Марина не знала, то ли ей идти к нему навстречу, то ли ждать. Она стояла и переминалась с ноги на ногу.
- Здравствуйте, Марина, - поздоровался следователь, подойдя ближе.
- Здравствуйте, Борис Моисеевич, - кивнула Марина, - какие-нибудь еще вопросы?
- Да, Мариночка, - согласился следователь, - давай отойдем в сторонку, присядем, поговорим.
Похоже, что сегодня ее арестовывать не будут.
- У меня есть максимум полчаса, Борис Моисеевич, - ответила Марина, - я опаздываю на тренировку, я итак уже девочек подвела своим долгим отсутствием.
- Ничего, я больше чем полчаса твоего времени и не займу, - пообещал следователь, - просто задам тебе несколько вопросов и все.
Они отошли в сторону и сели на скамеечку на детской площадке.
- Как у тебя сон? - спросил Борис Моисеевич. - Кошмаров нет?
- Сначала были, - ответила Марина, - теперь прошли.
- И что снилось? - спросил следователь. - Поподробнее о снах?
- А что, теперь по снам потерпевших милиция преступников ищет? удивилась Марина.
- И по снам тоже, - согласился Борис Моисеевич, - а вообще, я хочу предупредить тебя, что этот наш разговор частный и о нем не узнает никто, кроме меня, тебя и моего друга, который и без того уже в курсе, потому, что он первый обо всем догадался.
- О чем догадался? - спросила Марина. - Вы говорите загадками.
- На самурайском мече, воткнутом в горло Пельменю твои отпечатки пальцев, - сказал Борис Моисеевич.
Марина едва заметно вздрогнула и спросила:
- А откуда у вас отпечатки моих пальцев, - спросила Марина, - что-то я не помню, чтобы вы их снимали.
- Старый шпионский прием, - ответил следователь, - для этого мне пришлось совершить антиобщественный поступок и украсть твой стакан в больнице.
- Да, стакан пропадал, но потом нашелся, - задумчиво произнесла Марина.
- Это я его вернул на место, - сказал следователь, - но вернемся к самурайскому мечу. Как на него попали твои отпечатки?
- Не знаю, - сказала Марина, - я что похожа на самурая?
- Вот это-то меня и волнует, - ответил Борис Моисеевич, - на скотче, которым был привязан к двери Витамин тоже твои отпечатки. Везде в шейпинг-центре вплоть до пульта охранника отпечатки пальцев Марины. И заметь, ни одного "пальчика" того "дяденьки", на которого повесили весь этот триллер. Как это объяснить?
- Вы милиция, - понуро ответила Марина, - вы и объясняйте.
- Может сама расскажешь, Марина, - сказал Борис Моисеевич, - без протокола. В частной беседе.
- Ага, - усмехнулась Марина, - а вы меня на диктофон запишете.
- У меня нет диктофона, - сказал Борис Моисеевич, - можете проверить.
- Встаньте, - приказала Марина.
Следователь покорно встал. Марина его тщательно обыскала.
- Ничего нет, - вздохнула она, - но, хотя, какое это имеет значение, если, как вы говорите, мои отпечатки везде.
- Даже на руле машины Пельменя, - подтвердил Борис Моисеевич, - которой был раздавлен насмерть Кореец,
- Да, - согласилась Марина, - но я и не думала об этом в тот момент. Просто не думала, а не потому что там анализировала, что меня все равно поймают и все такое прочее.
- Это называется на уголовном языке состояние аффекта, - сказал Борис Моисеевич, - но, честно говоря, для состояния аффекта ты действовала слишком хладнокровно и умно.
- Мне казалось, что это вовсе была не я, - ответила Марина, - я, девочка-отличница, домашняя и пушистая, как котенок. А там в сауне была не я. Там была волчица.
- То есть как это? - не понял следователь.
- Я после того, что случилось была полностью раздавлена и истоптана, ответила Марина, - об меня можно было вытирать ноги, что они и делали. Но когда я почувствовала, что меня просто хотят убить, мне стало так страшно, что я столкнула Енота с лестницы. Он разбился и я его привязала к трубе. А потом останавливаться было уже нельзя. Чтобы спастись, нужно было продолжать. Я даже не мстила им, хотя было за что. Я убила их потому, что если бы я не уничтожила их, они бы убили меня. Вот и все.
Борис Моисеевич внимательно посмотрел на Марину.
- Я не могу поверить, - сказал он.
- Я тоже, - ответила Марина, - теперь я не могу поверить.
- Ты одна отправила на тот свет шестерых здоровых бандитов, - сказал следователь, - которые были вооружены и всегда настороже. Скажи как?
- Наверное, они не боялись меня, - сказала Марина, - просто не ожидали того, что я смогу это сделать.
- Да, уж, - согласился следователь, - это точно. Скажи, тебе понравилось убивать?
- Нет, - ответила Марина, - а что в этом хорошего? Вы когда-нибудь убивали человека?
- Никогда, - признался следователь.
- И не убивайте, - сказала Марина.
- Я постараюсь, - с иронией ответил Борис Моисеевич.
- Я сама пытаюсь не думать об этом, - сказала Марина, - ничего не вспоминать из того, что было в тот день. Но мозгу не прикажешь - он работает сам, как хочет. Но угрызении совести у меня точно никаких нет. Вы ведь не мучаетесь после того, как потравите на кухне тараканов?
- Но это же не насекомые все-таки, - ответил Борис Моисеевич, - это были люди, хоть и ублюдки. Но ты же не господь бог, чтобы их судить!
- Они отняли у меня любимого человека и будущего ребенка, - сказала Марина, - не говоря уже о маленькой собачке и моем друге Андрее. Ни одно насекомое в мире не способно на такую разумную гадость.
- Это самосуд! - возразил Борис Моисеевич, - если бы вы не водили меня за нос со своими чеченцами в чалмах, то мы бы их взяли и судили государственным судом.
- Не врите сами себе, - сказала Марина, - если бы вы могли это сделать, то сделали бы давно, исходя из того, какой шлейф всякой гадости за ними тянулся. Но вы не сделали ничего. Значит у самих рыльце в пушку.
- Ну, ладно, Марина, все ясно, - сказал Борис Моисеевич, - я занял ваши полчаса. Я буду внимательно наблюдать за вами дальше на всякий случай, а пока идите на свою тренировку, плавайте там синхронно и больше не надо никого убивать.
Следователь встал со скамейки.
- А когда вы меня арестуете? - спросила Марина.
- Зачем? - вопросом на вопрос ответил Борис Моисеевич. - Убийца у нас есть и шумиха с этим делом нам не нужна. Живите спокойно, никому ничего не болтайте и постарайтесь не вспоминать о том, что с вами случилось.
- Так это что? - не поняла Марина. - Вы меня отпускаете что ли?
- Жизнь продолжается, Марина, - улыбнувшись, сказал Борис Моисеевич, только не надо больше никого резать самурайским мечом и топить в подвале. Обещаете?
- Обещаю, - кивнула Марина.
- Ну, я пошел, - сказал следователь, - до свидания.
Он отвернулся и пошагал прочь из двора Марины, не оглядываясь, спеша и слегка припадая на правую ногу. Марина осталась сидеть в скверике. Из школы навстречу Борису Моисеевичу пробежал Рома. Он увидел сестру, сидящую на скамейке, подбежал к ней и спросил:
- Почему ты плачешь, Марина?
- Потому, что жизнь продолжается, Рома, - сказала она и крепко обняла брата.
- Надо радоваться, - посоветовал сестре Рома.
Марина кивнула. С дерева оторвался желтый лист и, подхваченный ветром, устремился к облакам, чтобы на следующий год на его месте вырос новый лист зеленый, молодой и красивый.
Жизнь продолжается, но как жить дальше?