руки под себя.
— Симпатичное местечко, — заметил Луи, когда Молли покинул сцену.
— Миленькое, — согласился я.
— Я пришел сюда в первый вечер после приезда в Нью-Йорк… лет десять назад. Совсем еще мальчишка, только что из Европы… Не знал по-английски ни слова. Но добился всего… — он рассмеялся. — Один симпатичный пожилой джентльмен сразу же забрал меня с собой. Последний французский мальчишка больше понимает в любви, чем любой американец, так что я быстро нашел себе дом. Потом, чтобы чем-то заняться, подался в балет. Я люблю работать… работать, спать и трахаться.
— А когда вы встретились с мистером Уошберном? — поинтересовался я.
— Однажды он пришел за кулисы — в моей прежней балетной труппе. Тогда я танцевал в прекрасной «Синей птице»… Думаю, это была лучшая «Синяя птица» со времен Нижинского. Меня старалась заполучить каждая американская труппа. У Уошберн было больше денег, потому я перешел к нему, и он сделал меня premier danseur. [7] Я ему очень понравился. Он обращался со мной, как с королем.
— Вам не надоедают старые балеты?
— Я ненавижу современную хореографию, — фыркнул Луи, моментально забыв про свои увлечения кошечками и тому подобным.
— Даже балеты Джеда Уилбура?
Луи пожал плечами.
— Он, пожалуй, лучший на сегодня… так мне кажется. Но меня не очень волнует, если я не буду в них танцевать… Разве что в «Затмении» и еще в новом балете…
— Где отец убивает девушку, да?
— Кажется… Сказать по правде, я не обращаю на сюжет внимания. Просто делаю то, что говорят. По крайней мере, Уилбур дает делать такие вещи, которые мне нравятся: tours en l'air [8] и все такое. Это здорово…
— Интересно, что означает этот сюжет?
— Почему бы тебе не спросить Джеда? Он тебе прожужжит все уши. Когда он начинает говорить об искусстве, меня просто в сон клонит.
— Вы говорите точно, как Игланова.
Он фыркнул.
— У нас много общего. Я ее люблю. С тех пор как мы познакомились, она для меня, как мать. Луи, нужно сделать это, Луи, нужно сделать то… Луи, не ходи с матросами, Луи, не дергай головой, когда заканчиваешь пируэт. Луи, не кланяйся так низко после спектакля… У меня никогда не было матери, — неожиданно закончил Луи, и мне показалось, что он вот-вот разрыдается.
— Это ужасно, — кивнул я. — Я имею в виду, как мистер Уошберн пытался от нее избавиться перед тем, как убили Саттон.
— Подонок, — буркнул Луи, мрачно облизывая край стакана с джином. — Он просто не мог этого не сделать. Это в его стиле… такие грязные номера. Правда, мне на него грех жаловаться… но все это до тех пор, пока я на вершине успеха. Стоит только возникнуть хоть малейшим неприятностям, будут плохие отклики в прессе или еще что-нибудь ужасное, — тогда прощай, Луи! Я-то его знаю.
— Он — бизнесмен.
— Балет — искусство, а не бизнес, — возразил Луи, сформулировав, насколько мне известно, свое первое и последнее мнение о балете. — Но видел бы ты его физиономию, когда он узнал, что мы с Эллой собираемся покинуть труппу! Его словно бревном трахнули. «Послушай, Луи, ты же знаешь, мы старые друзья…» Он всегда со мной пытался так держаться, так что я крепко зацепил его, когда сказал, что Элла взяла его на пушку.
— Вы думаете, она действительно так сделала?
— По крайней мере в том, что касается меня. У меня не было ни малейшего желания покидать труппу, хотя я часто про это думал. Мы просто поговорили, и все. Потом Джед пытался заинтересовать меня большим мюзиклом, который собирается ставить осенью, но я отказался. Я имел в виду, что деньги — это совсем неплохо, вот только все больше их уходит на налоги… А потом ты на полгода остаешься без работы — и никаких денег больше нет… Это совсем не здорово. Нет, я предпочитаю регулярно получать зарплату… чтобы денежки капали каждую неделю.
Раньше я даже не подозревал, что Луи так внимательно относится к деньгам, так тщательно считает.
— Интересно, почему Элла сказала Уошберну, что вы покидаете труппу вместе?
— Просто чтобы его немного припугнуть, набить себе цену. Она-то знала, что другую балерину на ее место не найти. Только строго между нами: я думаю, примерно через год она в самом деле собиралась уйти из труппы, но одна. Уйти в какой-нибудь мюзикл… Мне кажется, именно потому она так рвалась заполучить в труппу Джеда. Да, она хотела танцевать в по-настоящему современном балете и все такое. Но главное — так обработать Джеда, чтобы он обеспечил ей работу на Бродвее. Она здорово умела все просчитывать.
— Я думал, Джед присоединился к труппе из-за вас.
— Ты уж слишком высокого мнения обо мне, — усмехнулся Луи и так ущипнул меня за ляжку, что я едва не взвыл от боли. — Я говорил не о том, почему Джед пришел к нам, а о том, почему Элла хотела, чтобы он это сделал, почему подала Уошберну эту идею.
Я долго тер ногу, пока боль не прошла. Когда-нибудь я основательно поколочу Луи — если смогу. А если не смогу, то уж, по крайней мере, доставлю ему массу неприятностей.
— Уверен, Джед сделал это ради вас, — искренне заявил я.
— Ты так думаешь? — усмехнулся Луи, прикрывая рукой зевок. В баре было душно, единственный вентилятор исправно грохотал, но не мог выгнать дым. — Он уже много лет в меня влюблен. До тех пор, пока мы не стали работать вместе, вечно писал мне безумные письма.
Я помахал официантке, которая, не задавая вопросов, принесла нам новые порции. Прежде чем отойти, она смерила Луи цепким взглядом, и тому это не понравилось. Однако, как я уже говорил, у него были собственные методы лечения. Еще немного джина — и настроение его поднялось. Я попытался заговорить про мистера Уошберна, но он предпочел вернуться к Джеду.
— Я — одинокий волк, — заявил он, вытирая потное лицо тыльной стороной руки. — Большинство парней заводят себе миленькую кошечку и успокаиваются, но я не из таких. Когда я был моложе, бывало, приходилось ублажать и стариков, только мне это никогда не нравилось. Когда тебя кто-то содержит, это недостойно такого мужчины, как я. А именно таковы намерения Джеда. Он хочет, чтобы я с ним поселился и оставался только с ним, пока он будет дюжинами ставить для меня балеты… и пока я не стану слишком стар, чтобы выходить на сцену.
Даже если бы мне нравилась идея лечь с ним в постель, чего я не делал и никогда не сделаю, — вести такую жизнь я
