меня на днях, это правда. Но я еще в своем уме, чтобы связаться с малолеткой… простите, конечно, — но Калмыкова смотрела с подозрением, и Семен разозлился: — А надо было ее на улице ночевать оставить? Чтоб уж с гарантией что-то случилось, да?
— Простите… — пробормотала она, отворачиваясь. — Я совсем не соображаю, что говорю… всю ночь не спала… Ой, вы ведь тоже не спали, Семен, — спохватилась Инна. — Может, вам лучше домой поехать?
— Нет. Мы собираемся через час. Поеду, поищу Алину, я, кажется, знаю, где она.
Развернувшись, он быстро вышел из квартиры, успев поймать на себе изучающий взгляд Аделины.
«Черт возьми, теперь еще выгляжу соблазнителем малолеток, — зло думал он, сбегая по ступеням. — Как я умудрился так вляпаться? Снова хотел спасти мир? Идиот…»
Алину он нашел именно там, где и рассчитывал — в «Железном коне», за столиком в самом углу, она сидела, забравшись на стул с ногами, и что-то набирала в телефоне.
— Опять фокусничаешь? — бухнул он, выдвигая второй стул и садясь так, чтобы Алина не могла выбраться и убежать. — Тебя, смотрю, ничему жизнь не учит? Мать на стену лезет, брат пропал — а ты все бегаешь?
— Тебе что надо? — враждебно спросила Алина, не отрываясь от телефона.
— Мобильный положи на стол, когда разговариваешь.
— Ага, сейчас. — И Семен выхватил аппарат у нее из пальцев, сунул себе в карман джинсов. — Отдай, или я заору на весь бар, что ты ко мне пристаешь! — прошипела Алина.
— А давай, — согласно кивнул он. — Меня здесь каждая собака знает — как и мои вкусы на женщин.
Алина умолкла, забившись еще глубже в угол.
— Ты мне вот что скажи — чего добиваешься-то своим поведением? Ну я понял бы еще в шестнадцать так себя вести, но в девятнадцать уже не солидно.
— Некогда мне было в шестнадцать.
— Да? Трудное детство, железные игрушки?
— Нет. Отец-уголовник и мать-врунья. По стране бегали, не до капризов было, — с вызовом ответила Алина.
— Ты соображаешь, что несешь?
— А то! Мне мать всю жизнь лапшу на уши вешала, врала. Изворачивалась — а потом еще и профессию навязала. Которую я не хочу! Ты знаешь, что моя фамилия на самом деле не Калмыкова? Калмыкова я тут, чтобы династию продолжать! Дед, бабуля, мама — все врачи, ну и меня туда же, чтоб до кучи! — выкрикнула Алина, не обращая внимания на то, что на них уже начали оглядываться посетители за соседними столиками. — И ладно бы, я как ты — сама бы хотела, но меня ж не спросили! Сперва из школы в школу дергала, то в одном городе жили, то в другом, потом репетиторов наняла — мол, мозгов у меня не хватит поступить! А может, просто не надо было носиться по всей стране?
— Так, погоди, — Семен положил руку ей на плечо, словно придавливая к стулу и заставляя успокоиться. — Во-первых, прекрати орать, люди смотрят. Во-вторых, связно можешь рассказывать?
— Не могу, — Алина дернула плечом, сбрасывая его ладонь, и уронила голову на сложенные на столе руки. — Я сегодня такое узнала…
— Ну какое? Твоя мать — хороший врач, ее в клинике уважают. Что ты могла узнать?
— В клинике уважают? — насмешливо повторила Алина, поднимая голову. — Ну по твоим меркам это, видимо, успех. Да вот только что с этим уважением будет, если выплывет вся правда?
— Слушай, ты мне надоела, — не выдержал Семен и встал. — Вожусь тут с тобой…
— Куда ты? — вскрикнула Алина, хватая его за край футболки.
— Брата твоего искать поеду, все больше пользы, чем бред этот слушать.
Он повернулся, чтобы уйти, но Алина вскочила:
— Семен! Ну, пожалуйста, Семен! Ну можно, я с тобой, а?
— Возиться с тобой еще и там? У нас серьезные люди, не хватало еще от стыда сгореть, что приволок психованную малолетку. Здесь сиди.
Но она все-таки увязалась за ним, пришлось вернуться в бар и попросить у Кузи шлем из целой коллекции оставленных в баре нетрезвыми посетителями.
— Но я тебя предупреждаю — не вздумай там хоть слово мне поперек сказать, — вставляя ключ в замок зажигания, сказал Семен, пока Алина затягивала ремешок под подбородком.
— Ну что я — идиотка совсем? — виновато улыбнулась она.
Сегодня они получили задание прочесать очередной лесной массив за большим поселком в десяти километрах от лагеря.
— Иди след в след за мной, не отставай, — предупредил Семен, сунув в руку Алины фонарик.
— А разве я не пойду как все, одна?
Он так посмотрел на нее, что Алина тут же подняла руки:
— Все-все, я помню… идти след в след, не отставать.
— Вот так и дыши, — одобрил он, убирая ключи от мотоцикла в карман.
До самой темноты они, перекрикиваясь с остальными, бродили по лесу, но все безрезультатно.
— А почему вы вообще думаете, что он в лесу? — спросила Алина, неотступно следуя за Семеном, как он и велел.
— Он может быть где угодно. Мы отрабатываем тот участок, который нам поручили. Кто-то ищет в поселках поблизости, кто-то в городе. У всех свои задачи.
Где-то справа хрустнула ветка, и Алина схватила его за руку:
— Что это?
— Кто-то из пацанов напоролся на валежник.
— Нет, прислушайся…
Семен остановился и, прижав палец к губам, напряг слух. Ему показалось, что он слышит какие-то звуки, но они приглушенные и идут словно из-под земли.
— Так, замри, — скомандовал он шепотом и начал осматриваться, продвигаясь вправо буквально миллиметрами.
Внезапно его нога не нащупала под собой почвы, хотя Семен видел, что под ней лежит ветка. Но та вдруг ухнула вниз, и Семен, не успевший перенести вес тела на эту ногу, удержался и сделал шаг назад. Перед ним зияла яма — широкая, и ее дальний край был ничем не закрыт, хотя с той стороны, где они стояли с Алиной, лежали ветки, маскировавшие опасную ловушку.
Семен встал на колени и подполз к краю. На дне ямы, метрах в трех в глубину, он увидел мужчину в голубой грязной рубашке, а рядом — свернувшегося калачиком мальчика. Правда, голова ребенка была как-то странно откинута назад, глаза закрыты.
— Эй, помощь нужна? — гаркнул Семен, заметив, что глаза мужчины тоже закрыты.
Бояться было уже нечего — человек явно не мог сам выбраться из ловушки.
Открыв глаза, он просипел так тихо, что Семен еле услышал:
— Помоги… помоги, мужик, я заплачу тебе… пацан у меня… пацан сознание потерял…
— На вот, попей, — Семен кинул вниз маленькую бутылку с водой, и мужчина схватил ее.
Рядом с Семеном возникла Алина и тут же вскрикнула:
— Папа?! Папа! Что с Даней,
