количеством бутылок.
– Не надо… ничего ждать. Я… могу… говорить, – так же страдальчески морщась, проговорил Геннадий Каравайников.
– Можете? – переспросил Владимир. – Ладно, поверим и проверим. Для начала ответьте на самый главный вопрос. С какой целью вы убили Владислава Расстрельникова?
– Я его не убивал, гражданин начальник! – воскликнул Геннадий Каравайников. – Я вообще никого не убивал! Клянусь вам!
– А кто же тогда застрелил Владислава? – спросила я.
– Откуда же мне знать? Я не знаю, кто его застрелил, правда! Но чем хотите вам клянусь, что я его не убивал! – продолжил свои восклицания Каравайников.
– Ну, в таком случае ответьте на вопрос: откуда у вас взялся пистолет? – спросил Кирьянов.
Геннадий снова наморщил лоб, но на этот раз, по-видимому, для того, чтобы действительно вспомнить.
– Не могу сказать, гражданин начальник, – наконец произнес он. – Помню только, что он у меня уже был, когда…
Тут мужчина запнулся.
– Вы сказали, что пистолет у вас уже был, когда… Что тогда произошло, Геннадий Сергеевич? – спросила я.
Каравайников промолчал.
– Послушайте, если вы будете сотрудничать со следствием, то суд учтет это и, возможно, смягчит приговор, – сказала я.
– Какой суд? Какой приговор? Вы что?! Я же никого не убивал! Я ни в чем не виноват! – восклицал Каравайников.
– Значит, чистосердечного признания не будет, – с сожалением произнес Кирьянов. – А жаль.
– Да я же говорю, что никого не убивал! В чем мне чистосердечно признаваться? – продолжал недоуменно восклицать Каравайников.
Похоже на то, что осветитель цирка говорил правду. Во всяком случае, его поведение не выглядело притворством.
– Ну, допустим, мы вам поверили, – сказала я. – Поверили в то, что вы не лжете, а говорите правду. Но ведь, если как вы утверждаете, вы не стреляли во Владислава и не можете объяснить, откуда у вас взялся пистолет, то почему вы покинули свою квартиру? А затем сбежали и из дома своей жены? Почему вы все время находитесь в бегах, а, Геннадий? От чего или кого вы скрываетесь? – спросила я.
Каравайников молчал.
– Вот видите, вы молчите, потому что сказать вам в свое оправдание нечего, – резюмировал Кирьянов. – И отрицать очевидное вам нет никакого смысла, потому что все факты свидетельствуют против вас, Каравайников.
– Да какие еще факты, какие доказательства? – снова вскричал Геннадий. – Нет у вас против меня ничего! И быть не может! Потому что я не убивал Владислава!
– Вы напрасно так себя ведете, Каравайников, – начала я. – Свидетели рассказывают, что незадолго до того, как Владислав Расстрельников был убит, у вас с ним произошел конфликт. Вы с ним серьезно поругались и кричали, что убьете его. Далее, непосредственно перед тем, как Владислав был застрелен, вы зачем-то поднимались на верхние ряды. Вас там видели, Геннадий. Что вы там делали? Наконец, у вас имеется пистолет с вашими отпечатками пальцев. Предполагаю, что именно из этого пистолета и был убит Владислав Расстрельников.
Конечно, точно я этого не знала. Но логика подсказывала: оружие в чем-то да замешано.
– И наконец, ваша супруга сказала, что вы признались в том, что убили человека, – закончила я. – Что вы теперь скажете? Вы можете как-то опровергнуть то, что я сейчас перечислила? Или вы это полностью признаете?
Геннадий Каравайников опустил голову и продолжал молчать.
– Вот, вы молчите. Стало быть, вам нечего сказать в свое оправдание, – закончила я.
– Нет, я не убивал его! Я не убивал Влада! – снова воскликнул Каравайников. – Почему вы мне не верите? Я говорю правду!
– Ну, что же, Татьяна Александровна. Я думаю, что правильнее всего в сложившейся ситуации сделать перерыв. Пусть гражданин Каравайников посидит в камере и подумает, – сказал Кирьянов.
Владимир вызвал конвоира, и Каравайникова увели.
– Володь, не знаю, как ты, а я вот верю, что Каравайников не убивал Владислава, – сказала я, когда мы остались в кабинете одни.
– Черт его знает, Тань. С одной стороны, да. Вроде ведет он себя естественно. Но ведь он может специально нам, как говорится, пудрить мозги. Сколько времени он находился в бегах? Он мог придумать сто причин, мог как следует продумать, как можно выкрутиться из подобной ситуации, – высказал предположения Владимир.
– Есть еще одна вещь, которая вроде бы свидетельствует в пользу того, что не Каравайников является убийцей Владислава, – сказала я.
– И что же это? – спросил Кирьянов.
– Ведь Каравайников не выбросил пистолет сразу же, – сказала я. – Он столько времени носил его с собой. Почему он так непродуманно поступил?
– Хм… Почему не выбросил пистолет? Так он же все время находился под алкоголем, вот с пьяных глаз и не догадался выбросить, – объяснил Кирьянов. – Ладно, Тань. Сейчас я позвоню эксперту и узнаю, готово ли заключение по пистолету.
Владимир набрал эксперта Максимова.
– Владимир Алексеевич, это Кирьянов. Ну, как? Готово заключение по оружию? Да… Понял… Сейчас приду.
– Тань, – обратился Владимир ко мне, – заключение готово, пойдем?
– Идем. – Я встала со стула.
Эксперт сообщил нам результат. Да, Владислав Рсстрельников был убит именно из того пистолета, который был у Геннадия Каравайникова. Газовый пистолет, переделанный под боевые патроны.
– Вот видишь, Володь, все подтвердилось, – сказала я, когда мы с Кирьяновым возвращались в его кабинет после визита к эксперту. – Теперь надо добиться, чтобы Каравайников признался в совершенном убийстве. Но почему он уперся? Ведь все против него. Хотя… ну, не верю я в то, что этот жалкий алкоголик убил человека! И в то, что он смог попасть в сердце Расстрельникову, тоже не верю. Видел, как у мужика руки трясутся?
– Ладно, Тань, – пожал плечами Владимир. – Рано или поздно он нам все расскажет. Как только протрезвеет, полагаю. Ты-то чем сейчас собираешься заняться? – спросил он.
– Хочу сейчас поехать в РОВД Заводского района, – сказала я. – Там произошло несколько нападений на продавцов овощного ларька. По сведениям, им угрожали таким же газовым пистолетом. Может быть, известно, у кого налетчики заказывали подобное оружие. Я тебе уже говорила, что нашла упоминание об этом, когда просматривала базу данных.
– Да, я помню, ты просила меня разузнать, но, признаюсь, я совсем забыл.
– Ладно, я сама съезжу. На
