повезло: встряли в серьезную пробку, пока искали пути объезда, пока объезжали, создавая на дороге аварийные ситуации и игнорируя светофоры, время и прошло.
Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается.
Я попросила ребят позвать криминалистов – пусть пальчики снимут, ну и доказательства преступлений Надеждинского поищут. После чего доставила Елизавету домой, и измученная и обессиленная девушка буквально упала в объятия матери.
По прошествии нескольких дней в управлении полиции собрались Константин Солодовников, его пасынок Анатолий Канареечников вместе со своей матерью Валентиной Сергеевой и Елизавета Митропольская со Светланой Николаевной.
В управлении полным ходом шла обычная работа: следователи проводили допросы фигурантов и очные ставки. Когда по коридору, где находились все участники этого процесса, провели закованного в наручники Ростислава Надеждинского, Елизавета Митропольская встала со стула, на котором сидела, и, сверкая полными ненависти глазами, громко крикнула на весь коридор:
– Будь ты проклят!
Светлана Митропольская тут же обняла дочь и принялась ее успокаивать:
– Не надо, Лиза, успокойся, ведь все уже позади…
– Нет, мама, ничего еще не позади, – возразила Елизавета.
Девушка снова встала со стула и подошла к Анатолию Канареечникову, который сидел на противоположной стороне коридора между своим отчимом, Константином Солодовниковым, и матерью, Валентиной Сергеевой.
– А ты просто подонок! – выкрикнула она в лицо Анатолию. – Из-за твоего неуемного стремления обмануть налоговую я чуть не рассталась с жизнью! Меня держали в таких условиях, что тебе даже не могло присниться в самых страшных снах! Да, меня использовали для того, чтобы я подтвердила все слова этого гада Надеждинского! А у тебя, кроме как желания заработать деньги, много денег, и неважно, какой ценой, больше нет ничего за душой! Очень желаю тебе испытать однажды то, что пришлось испытать мне!
Елизавета закрыла руками лицо и зарыдала. Светлана Митропольская увела дочь. Однако и Анатолий, его мать и отчим тоже чувствовали себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
Валентина Сергеева, не обращаясь ни к кому конкретно, вдруг взволнованно произнесла:
– Какой же я была дурой! Он настроил меня против собственного сына, против тебя, Толя.
– Мама, успокойся, прошу тебя, – сказал Анатолий.
Он подошел к матери, обнял ее и что-то начал тихо говорить. Константин Солодовников хмуро смотрел прямо перед собой.
В принципе все участники драмы получили то, что заслужили. Обе матери: и Светлана Митропольская, и Валентина Сергеева – выглядели поникшими и заметно постаревшими. Ну а Анатолий Канареечников, кажется, так до конца ничего и не понял. После того как Елизавета пожелала ему сполна отведать тех испытаний, которые выпали на ее долю, он только покраснел, а глаза его забегали, как у пойманного на месте преступления.
Собственно, так оно и было. Анатолия использовал Ростислав Надеждинский в силу обыкновения и привычки парня и самому использовать окружающих его людей. Ростислав Надеждинский сделал ставку на эту привычку и убил Владислава Митропольского для того, чтобы запугать отчима Анатолия и принудить его к продаже прибыльных акций. Один из его людей, уже дававший признательные показания, выкрал документы из дома Анатолия, пока тот развлекался с Лизой Митропольской, заодно и Елизавету подставил. Благо, замки в его квартире – курам на смех, а на Ростислава работали люди самых разных криминальных специальностей.
Дочь Владислава Митропольского оказалась втянута во всю эту историю и чуть было не поплатилась своей жизнью. А сам владелец картинной галереи потерял жизнь, хотя и не был ни в чем виноват. Он просто стал жертвой. Но жертвой неслучайной. Мои предположения оказались верными. Когда Митропольский «впрягся» за дочь и по своим каналам выяснил, куда девались документы – а они были обнаружены в сейфе Надеждинского – и кому интересны эти бумаги, его приговорили.
Я получила гонорар и стала подумывать, куда бы мне отправиться отдыхать. Правда, мои планы могли в любой момент так и остаться планами. Ведь если кто-то наберет мой номер телефона и взволнованным голосом скажет: «Татьяна Александровна, у меня случилось большое горе, и мне необходима ваша помощь…» – ну разве я смогу отказать?
