- Понимаешь, милая, - стерев со лба белые зерна, начал он, - в некотором роде...
Телефонный звонок сбил мысли, хотя Рыков и не мог с уверенностью сказать, что они у него были. Просто требовалось что-то говорить.
- Р-рыков! - с удовольствием рявкнул он в "сотовик".
- Добрый день, господин Рыков, - ответил аппарат незнакомым голосом.
- Добрый...
- Моя фамилия - Дегтярь. Меня направило к вам частное сыскное агентство, в которое вы вчера обратились.
- Вчера?
После встречи с мальчиком-банкиром Рыков в ярости так напился в офисе, что уж толком и не помнил, звонил ли он куда. Кажется, он орал на Барташевского, требовал от него найти воров, а что было дальше? Кажется, Барташевский согласился и ушел. Нет, не кажется, а точно ушел. Барташевский, его коммерческий директор, вообще не пил, а только и делал, что жрал свои любимые чипсы, а Рыкову очень хотелось его напоить. Барташевский потерял в десять раз меньше его, и это бесило Рыкова больше, чем сама потеря. Впрочем, у каждого свой масштаб. Барташевский в офисе выглядел бледнее бумаги, поглощал чипсы быстрее, чем он это делал обычно, и к концу их посиделок ненависть и зависть ушли, уступив место состраданию. Рыков полез целоваться к коммерческому директору, другу по несчастью. Тот в слезах пообещал найти воров и попросился домой. Когда он ушел, красивый, черноволосый, умный, Рыков в одиночку допил литровую бутылку водки, мутными глазами посмотрел на коммерческий телефонный справочник и подумал, что даже такой умный мужик, как Барташевский, не найдет воров. И он позвонил в первое попавшееся в справочнике на глаза частное сыскное агентство.
- А ты где?
- Внизу. Возле консьержа.
- Кого-кого?
- Ну, охранника. На первом этаже.
- А-а... Дай ему трубку... Что?.. Это охрана?.. А-а?.. Да, пропусти человека ко мне. Да, к Рыкову, пятый этаж...
Лялечкино тело прильнуло еще плотнее. Уже оно все, а не только ее губы и алые ноготки просили денег. Но и этот сыщик по фамилии Дегтярь тоже приперся не за свежим воздухом, а за хрустящими купюрами. В эту минуту Рыкову захотелось вскочить с кровати и сигануть в окно, разнося в брызги матовое бельгийское стекло, но он вспомнил, что оно не трескается даже при взрыве.
- У меня деловая встреча, - выскребся он из объятий, посмотрел на ее смуглые, уже успевшие за лето впитать солнце Канар, Майорки и Сардинии, бедра и не сдержался: - Тебе бы в кино сниматься. На эротику, значит. Такое, понимаешь, тело...
- Ми-илый, а деньги? - не приняла она его попытку заплатить за близость комплиментом.
- У меня встреча, а ты с пустяками!
- Это для тебя полторы ты-ыщи пустяки. А у меня долги...
- Потом!
На ходу засовывая в брюки рубашку, он выскочил из спальни и еле перевел дух. Домофон у двери уже пропел свою противную мелодию. Она очень сильно напоминала повторяющееся "Дай-дай-дай". Даже домофон никогда не говорил "На-на-на". Все, что окружало Рыкова, и все, кто окружал, знали только мелодию "Дай-дай-дай". И без конца преследовали его по жизни с этими мерзкими собачьими словами.
В черно-белом экране домофона красовалась небритая физиономия с упрямо стиснутыми губами, вялым взглядом и слишком высоким лбом. Этот Дегтярь больше походил на второстепенного актеришку из боевиков, чем на частного сыщика. Домофон опять пропел "Дай-дай-дай", и Рыков нервно щелкнул сейфовым замком.
- Проходи, - предложил он гостю. - Я думаю, мы обсудим все в моем кабинете.
Дегтярь не ответил. Вживую, не на экране домофона, его лицо казалось более сплющенным, щетина превратилась в ровненько подстриженную бороду с интеллигентной сединой на подбородке, лоб стал меньше, глаза острее, а от образа второстепенного актеришки не осталось и следа. Теперь гость уже напоминал модного кинорежиссера.
- Присаживайся, - предложил в кабинете Рыков. - Куда хочешь. Здесь все дерьмовое.
Дегтярь холодным взглядом обвел новенькие кожаные кресла, стулья от французского кабинета эпохи Людовика шестнадцатого и сел на банкетку, непонятно как оказавшуюся в этом скопище импортной мебели, делавшей кабинет похожим на магазин.
- Ты как сам-то считаешь, - с хрустом упав в кресло и вытянув ноги в атласных тапках, спросил Рыков, - гнилое дело или "бабки" еще можно вернуть?
- А какое у вас дело?
- Тебе не сказали?
Нахмурив лоб, Рыков попытался вспомнить, говорил ли он сыскарям о том, что же случилось. В голове криком домофона крутилось "Дай-дай-дай". Рыков бросил взгляд на руки Дегтяря и с удивлением увидел, что у того нет указательного пальца на правой руке.
- В детстве потерял? - спросил он. - Граната? Или в драке?
- На службе, - неохотно ответил Дегтярь.
- В армии?
- В милиции.
- Так ты служишь?
- Два года назад ушел.
- Из-за пальца?
- Так какое у вас дело?
- Дело? - опять нахмурился Рыков. - А-а, дело!.. Выпить не хочешь?
- На работе не пью.
У него точно было лицо кинорежиссера. Очень породистого кинорежиссера. Нервного, злого, самоуверенного, явно считающего, что он снял лучший из всех фильмов, существующих на земле, и не понимающего, почему это видит только он один и никто больше.
- А у меня трубы горят, - наполняя стакан прозрачным джином, пояснил Рыков. - Утром Барташевский приперся с этими вонючими бумажками, потом жена, теперь ты... Опохмелиться некогда...
Хвойный дух джина пропитал тело до последней косточки, залил голову чем-то свежим и приятным, вроде бы тоже похожим на запах сосновой рощи, и Рыков с непривычной для себя легкостью рассказал о том, что знал. Почти без запинки.
- Мне необходимы все имеющиеся у вас по делу документы, - выслушав его, произнес Дегтярь. - Абсолютно все: кредитные карточки, копии банковских счетов, документы из банка, о которых вы только что говорили...
- Барташевский унес их в офис.
- А кто это? - приподнял левую бровь Дегтярь.
- Мой коммерческий директор. Правая рука. Мозги и мысли. Его тоже облапошили. Только не на двести тыщ с копейками, а на двадцать с копейками. Ты не поверишь, он даже плакал от этого...
- А он до этого что, никогда не плакал?
- Никогда.
- Где я могу с ним встретиться?
- Вот это, братан, не надо! - припечатал пузатый стакан донышком к лакированной плахе стола Рыков. - У меня, понимаешь, такое условие: о том, что ты работаешь на меня, знаю только я. И больше никто в моей конторе! Ни-икто! Даже Барташевский!
- Но документы-то я получу? - не выразив ни грамма удивления, поинтересовался Дегтярь.
- Получишь! Все! Все, что есть! Кредитки бери хоть сейчас!
Выдвинув ящик из письменного стола, он выскреб оттуда пачку карточек и протянул ее гостю. Самая яркая из них, с золотым отливом, выскользнула, ударилась об угол стола и упала на носок туфли Дегтяря. Он нервно отдернул ногу, и обесцененный, просто красивый кусочек бумаги, отлетел к алым тапкам Рыкова. Карточка не хотела уходить от хозяина.
Толстыми пальцами Рыков сгреб ее с паласа, положил вместе со стопкой других на угол стола и кивнул:
- Бери. Этим дерьмом даже не подотрешься. Колются.
Ловким движением Дегтярь вынул из внутреннего кармана пиджака черный пакетик, ребром ладони ссыпал в него кредитки и, не поднимая глаз, сказал о главном:
- Вам необходимо подписать с нами договор. На оплату услуг.
Рыков выпрямился в кресле, настороженно прислушавшись. Нет, домофон не стонал "Дай-дай-дай". А в башке было такое чувство, что слова все равно прозвучали.
- Много платить-то? - плотно сжал губы Рыков.
- В строгом соответствии с действующими расценками. Вы не волнуйтесь. Расценки средние. У нас не самая элитная фирма. Хотя по раскрываемости мы уже давно даем фору самым элитным фирмам. Просто у нас не принято хвастаться достижениями. Найти преступника - это наша работа.
- Средние, говоришь...
- Безусловно. Договор я привезу. Куда удобнее?
- Ну не в офис же!
- Я помню, конфиденциальность, - величественно выговорил мудреное слово Дегтярь.
- Короче, звони мне вечером. Телефон знаешь?
- Естественно.
- Откуда? - удивился Рыков. - Его ни в одном справочнике нет. Даже в этом... что на диске для компьютера...
- Это наша работа, - ушел от прямого ответа Дегтярь. - Я же говорил, у нас высокая раскрываемость. Милиционеров и прокуратуру за такой процент уже бы всех увешали орденами и премиями. Правда, смешными премиями...
- Договор - это ясно, - подобрал к себе ноги Рыков. - А тебе лично что я буду должен, если все получится о'кей?
- Это уж как совесть вам подскажет, - напрягся Дегтярь.
Он, как встал, когда забирал карточки, так и стоял, по-купечески сцепив пальцы у живота. Хотя купеческого живота у него вовсе не было. Его фигуре позавидовал бы гимнаст.
Глядя на него снизу вверх, Рыков тоже попытался втянуть живот, но сердце недовольно екнуло и заставило прекратить попытку.
- Двести штук... Двести штук, - пропел он. - Если найдешь все, отвалю... отвалю пару тыщ...
- Обычно с такой суммы дают десять, - не моргнув глазом, сообщил Дегтярь. - Тем более, что там не ровно двести тысяч долларов, а почти триста. По совокупности...
