Под водой жертва биться будет недолго. Хлебнет как следует и потеряет сознание. Петля не успеет растереть кожу, не оставит следов. Именно в этом ее предназначение. А зачем понадобились такие сложности? Для маскировки убийства под несчастный случай. Элементарно! Тело будут искать. Тело должны найти — наши все знали, куда и зачем я отправилась. Значит, тело должно быть подготовлено для поисков, откреплено от дна и освобождено от петли с наручником, иначе нет смысла в этой ленте.
Ночью еще раз трещали ветки — Ихтиандр ходил снимать меня с кукана. И вскоре после этого лодка соседей взревела и ушла. Поторопились скрыться, не обнаружив меня на дне. Хороши соседи!
Закипела вода в кружке. Я выдернула ее из углей, подцепив ногтями за ободок, всыпала кофе, двойную норму, — так мне сейчас было надо, — перелила в бокал, угнездилась на прежнем месте.
Диверсант, оттачивающий на отдыхе искусство убивать? Это шутка. Ихтиандр стал готовиться после того, как выяснил, что мы с Наташей купаемся только в озере. Проволока на дне. Ее там заякорить надо или место найти и заметить так, чтобы в темноте, с дрыгающейся жертвой в руках отыскать безошибочно.
Да, но при чем здесь я? Я совершенно случайно и неожиданно попала на этот праздник. По идее, меня здесь не должно быть. Одна Наталья. Ее и поджидали, на нее и охотились наши соседи. Бедняжечка! А увидев вторую женщину, ударили наугад? Чтобы замах не пропал? Сомневаюсь! Судя по плану и подготовке, работали люди умные и умелые. Такие не выстрелят только оттого, что курок взведен.
Поставив на траву бокал с недопитым кофе, я поднялась и пошла по мокрому песочку к соседскому лагерю.
Вода, тронутая легкой рябью, ломала отражение камышовых зарослей на той стороне протоки. Деревья тихо шелестели листьями. Ветерок сдувал комаров в глубь острова. Легко дышалось.
Я не отдавала себе отчета в том, что мне там надо, и вопроса такого себе не задавала. Хотелось посмотреть на место, где совсем недавно трамбовал задом песок человек, едва не лишивший меня жизни.
А Наташе, попадись она ему в руки, пришлось бы тонуть! У меня же сработал опыт поведения в подобных переделках, хоть ситуация была и нетипичной.
Их кострище было еще горячим.
В кармане штормовки я обнаружила мятую пачку хороших сигарет, прикурила от уголька и медленно двинулась вокруг костра, внимательно глядя под ноги. Обошла всю площадку, от воды до деревьев, но не обнаружила ничего. Даже окурочек, валяющийся здесь, был моим собственным. Аккуратность этих людей меня поразила, и тем более невероятным показалось предположение, что жертву им пришлось выбирать наугад.
У палатки, на фоне совсем уже заалевшего неба, стоял Борис, с недоумением разглядывая убийственное приспособление, забытое мной возле бревнышка. Повернул голову на звук моих шагов и двинулся навстречу, хлопая петлей по ноге.
— Что это, Таня?
— Смотри!
Я захлестнула петлю на его руке, защелкнула наручник за толстую ветку. Он проследил за всем, приоткрыв рот, а потом, распустив петлю, с трудом освободился.
— Откуда это? И зачем?
Я рассказала ему коротко, зачем и откуда. Он выслушал молча и недоверчиво. Сомнения его пропали, когда я продемонстрировала шпильку для волос в качестве ключа к наручнику.
— Что ты об этом думаешь? — спросил осторожно.
— Я думаю? Как я могу думать, если до сих пор опомниться не могу!
Он нахмурился, посмотрел строго и осуждающе.
— Мне непонятна твоя веселость! Не вовремя она!
Он мне мораль читать собирается, надо же!
— Я думаю, Борис, что все это очень серьезно.
Он помолчал, пожевал губу и, взяв меня за руку, повел к катеру, до половины вытащенному на берег и заботливо укрытому легким тентом. Покопавшись под ним, достал солидных размеров сотовый аппарат и, настраивая его, задумчиво сообщил:
— Шадов Владимир Степанович — отец Наташи — обязательно должен узнать обо всем в первую очередь. Очень может быть, что происшедшее его близко касается. И не только как отца.
Тут уже я не сразу осознала, что у меня приоткрыт рот. Борис меня заинтересовал, по крайней мере до того времени, пока я сама себе не скажу, что это чужие дела, меня не касающиеся.
С Шадовым он поговорил быстро, буквально в двух словах, из которых я поняла, что покушения на Наталью они ждали, но, одновременно, не верили в его возможность.
— Приезжай сюда, и побыстрее! — Владимир Степанович так это гаркнул, что даже мне удалось разобрать. — Разговаривать будем здесь!
Борис, складывая телефон, посмотрел на меня, как мальчишка, которого отчитали.
— Надо ехать!
— Конечно! — согласилась я. — Какой уж тут отдых!
Мы постояли с ним у воды еще немного, молча выкурили по сигарете. Он думал о своем, нелегком, а я любовалась восходом солнца над камышами и тем, какие небывалые цветовые оттенки накладывает это действо на все окружающее.
— Я прошу, — он покачал головой, — Наташе пока не говори ничего. Не будем крутить ей нервы, ладно? Вот с тестем — обсудим… И Андрею тоже. Он к этому вообще отношения не имеет.
Я забрала у Бориса петлю с наручником, отошла в сторонку и, размахнувшись, с силой швырнула связку вверх и вперед. Долетев почти до середины протоки, она плюхнулась, сгинув навсегда.
— Это ваши дела, Боря, — проговорила тихо, подойдя к нему почти вплотную, — меня они коснулись вот так, по-странному, но я их касаться не собираюсь. Поэтому — все сам: говори кому и что хочешь или никому ничего не говори.
Он пожал мое предплечье в знак благодарности и пошел будить остальных.
* * *
Андрей высадил нас на тех же гранитных ступенях, с которых принял на борт ночь и вечер тому назад. Борис отпихнул катер ногой, и тот, постепенно набирая обороты, пошел прочь. Мне было муторно смотреть ему вслед. Две взаимоисключающие мысли затеяли внутри меня настоящую борьбу, причем сочувствовала я обеим сразу.
«Зачем я вообще поехала с ними!» — и — «Наташка, бедная, если б не я, какая б ты была к этому времени!»
Почти с пустыми руками мы поднялись по ступеням наверх, на набережную. По городским меркам — раннее утро, бывшее для меня ранним еще несколько часов назад.
Борис, отправившись за машиной на недалекую стоянку, оставил нас в сквере возле Стрелецкого собора. Наталья была довольна его уходом.
— Иногда он такой зануда! — поделилась причиной. — Особенно когда не в настроении, как сейчас!
Я деликатно и немногословно посочувствовала ей:
— Что-то случилось.
— У них всегда что-то происходит! — махнула она рукой — ладно, мол! — Андрейка тоже ничего не понял, — и рассмеялась, вспомнив, наверное, как Борис поднимал на удивление крепко спящего брата. Потеряв надежду привести его в чувство уговорами и тычками, от которых тот отмахивался и зажимал уши ладонями, взял за ноги и выволок Андрея из палатки, лицом по траве.
— Он всегда так крепко спит?
— В последнее время, по крайней мере. Объясняет, что после зоны отоспаться никак не может.
— После зоны?
— Опять я лишнее сболтнула! — Наталья, сгорбившись, отвернулась от меня. — Борьке не говори, жевать будет. Ладно?
— Сама не проговорись! — Я почти смеюсь. — Выкладывай все, мне интересно, и не спрашивай почему!
— А почему все же? — Она смотрит на меня святыми глазами, и я действительно не могу сдержать смех.
— Понравился он мне! Этого достаточно?
— Да? — радостно удивляется она. — Тогда другое дело! Слушай! Он прекрасный человек, хоть и сидел. Да и сидел-то не по гадству какому, а за неуплату налогов. Три года оттянул-оттоптал — так у них говорят? Зимой освободился, к нам приехал, со мной познакомился. Он мне сразу понравился! Борька приревновал даже сначала, но потом одумался.
— Подожди! — перебила я ее. — Почему приехал? Он что, нездешний?
— Тоже мне, детектив! — воскликнула она радостно. — Я тебе это еще вчера в машине сказала! Забыла? Он российский прибалт. Из тех краев, но чисто русский, не сомневайся! Держал там фирму по строительству, неплохо зарабатывал. Но, ты знаешь, как бывает, не дал кому надо на лапу, впаяли ему сокрытие доходов — и на три года с конфискацией! Хорошо, фирму успел на Бориса перевести, а то не знаю, что с ней могло бы быть.
— А сейчас как же?
Я быстро теряла интерес к теме, но еще спрашивала, сомневаясь, стоит ли продолжать.
— А сейчас он в своей бывшей фирме директор. А владельцем так Борис и остался. Видишь ли, — продолжила она, увидев мои поднявшиеся брови, — за три года дело очень изменилось, расширилось. Борис столько в него вложил! Так что Андрей и не настаивал на передаче ему всех прав. Но не исключено, что это еще произойдет когда-нибудь. Это с их слов.
— А ты неплохо осведомлена о делах мужа, — похвалила я и, было видно, доставила ей удовольствие.
— Еще бы! — задрала она нос. — Я сейчас хоть и Синицына, но по отчеству так и осталась Владимировной! И мозги у меня — шадовские! Это и Борис подтвердит, только спроси!
