— А то вы не знаете! Нечего тут притворяться, — кипятилась бабуля. — Ходите, ходите, земля вам наша покоя не дает. Вам бы только у людей простых все отобрать да богатеньким раздать. А нас куда? Куда стариков немощных девать, я вас спрашиваю? На помойку? Или сразу в крематорий, чтоб огороды ваши удобрять?
— Качаевы здесь живут? — едва сумела я вклиниться между гневными обвинениями бабули.
Услышав фамилию Качаевых, бабуля мгновенно переключилась в другой регистр и запричитала:
— Так вы к Игнату? Чего ж молчали? Горе-то какое, ох горе! И нужно ж было именно с ним такому приключиться! Один ведь девку поднимал. Жена чуть не в сами роды померла, а он все равно дочку не бросил. И заново не женился. Не хотел, чтобы Настену мачеха воспитывала. А вы Качаевым кем приходитесь? Что-то я вас раньше здесь не видела.
— Подруга Настина, — соврала я, не желая делиться с любопытной бабкой истинной целью визита.
— Подруга? Странно. Я Настениных подруг всех знаю, — заподозрила обман бабуля.
— Я в Тольятти живу. Учились мы с Настей вместе. Вот, узнала про несчастье, приехала соболезнования дяде Игнату выразить.
Этого оказалось достаточно. Приехать из другого города, чтобы разделить горе родственников близкого человека по поводу его кончины, в бабкины времена было обычным делом. Она одобрительно закивала и мигом перешла на «ты»:
— Ты вырази, доча, вырази. Игнат сам не свой ходит. Как Настену похоронил, так и мается.
— Дома он? — спросила я.
— Должон быть. Он теперь только до бакалейного и обратно.
— Пьет?
— Держится. Хлебушек покупает, яички. Когда молочка прихватит. Жить-то надо, — завздыхала с новой силой бабуля.
— А вы из какой квартиры? — на всякий случай спросила я.
— Тебе зачем? — насторожилась бабуля.
Нет, все-таки современные городские старушки уже не так доверчивы, как прежде. Во всем подвох ищут.
— Просто спросила. Понравились вы мне. Редко сейчас встретишь человека, неравнодушного к чужому горю, — избрала я самый выигрышный вариант ответа.
От моей похвалы бабуля расцвела.
— В первой я живу, доча. И запомнить легко, а найти того легче, — засуетилась она. — Время будет, заходи. Чайком тебя угощу, с листом смородинным.
— Непременно зайду. В другой раз, — пообещала я и поспешно ретировалась, пока бабуля не нашла новую тему для обсуждения.
В подъезде было чисто и даже как-то уютно. Квартира Качаевых располагалась на втором этаже. Лестницу, ведущую наверх, недавно ремонтировали. Ступени, подвергшиеся замене, отличались по цвету от своих собратьев. На окошке лестничного пролета колыхались белые кружевные занавески. «А дом-то не такой и запущенный», — подумала я, останавливаясь перед дверью в дальнем конце коридора. Аккуратная кнопка звонка белела на фоне ядовито-зеленой стены. Нажав на кнопку, я приготовилась к долгому ожиданию. Но дверь открылась почти сразу. Подтянутый, еще не старый мужчина смотрел на меня без интереса.
— Здравствуйте. Вы Качаев Игнат? — на всякий случай спросила я.
— Так точно, — четко, по-военному, отрапортовал Качаев.
— Простите, не знаю вашего отчества, — извинилась я, ожидая, что он представится.
— Не беда. Я и имени-то вашего не знаю, — безучастно произнес Качаев.
— Могу я войти?
— Входите, коли есть желание, — разрешил Качаев.
Он пропустил меня в прихожую, захлопнул дверь и предложил:
— Гостиная или кухня? На ваш выбор.
— Гостиная, — ответила я, и Качаев провел меня в просторную, плотно заставленную комнату.
Несмотря на обилие старинной мебели, комната не казалась захламленной. Был в ней некий шарм. Резные этажерки, кожаный диван и кресла с высокими спинками, обрамленными натуральным деревом. Витая хрустальная люстра с неимоверным количеством подвесок. Круглый дубовый стол в центре комнаты покрыт бархатной скатертью с кистями. В целом комната мне понравилась. Хозяин, как ни странно, тоже. Он не производил впечатление раздавленного горем. Да, вид понурый. Да, голос безучастный. Но это и немудрено. Подобную трагедию редко кому удается переболеть меньше чем за год. Качаев дождался, пока я присяду, и только после этого сел сам. Скорее всего, бывший военный, решила я. Выправка, четкие ответы, соблюдение этикета — все это в наши дни можно встретить только среди военных, да и то нечасто.
— Слушаю вас, — первым заговорил Качаев.
— Меня зовут Татьяна, — начала я и тут поняла, что не приготовила никакой легенды насчет цели моего визита.
Встреча с бабулей отвлекла меня, и я напрочь забыла об этом. Качаева, казалось, не смутила возникшая пауза. Он доброжелательно смотрел на меня в ожидании продолжения.
— Очень приятно, Татьяна, — спокойно произнес он, подбадривая меня.
— Как-то неловко обращаться к вам без отчества, — попыталась я выиграть время.
— Игнат Николаевич, если вам угодно. Подполковник в отставке.
— Могу я попросить у вас воды? — внезапно нашлась я.
— Воды? — слегка удивился переходу Качаев.
— Да, воды. Такая жарища.
— Минуту. — И Качаев скрылся на кухне.
Что же мне ему сказать, кто я и откуда? Про Елену как моего клиента я упоминать не хочу. Рядом с горем Качаева ее проблемы выглядят попросту жалко. Намекать на то, что смерть Анастасии, может быть, не несчастный случай, а результат стороннего вмешательства, и ранить отцовские чувства теперь, когда ни малейшего довода в пользу этой теории еще нет, верх безрассудства. Тогда зачем я здесь? Журналистка? Тоже не годится. Наверняка эти стервятники у Игната Николаевича уже побывали, и вряд ли он относится к тем, кто склонен выставлять на обозрение свои эмоции. Что же придумать? Что?
Я лихорадочно искала подходящий повод. И тут мой взгляд наткнулся на стопку газет, аккуратно сложенных на подоконнике. Знакомый заголовок: «Трагическая гибель. Случайность или закономерность?». Идея сформировалась сама собой, и я аж вздохнула от облегчения. Вернулся Игнат Николаевич с закупоренной бутылкой минеральной воды и пустым стаканом. Молча поставил на стол. Я наполнила стакан, сделала несколько глотков.
— Большое спасибо, — поблагодарила я и, демонстративно наморщив лоб, спросила: — На чем мы остановились?
— Мы еще не начинали, — заметил Игнат Николаевич и слегка улыбнулся.
— Да, действительно, — согласилась я. — Не начинали. Что ж, предлагаю начать. Меня зовут Татьяна Иванова. Я независимый эксперт в области разрешения спорных вопросов.
— Очень приятно, — все так же безучастно произнес Игнат Николаевич. — Слушаю вас.
— Игнат Николаевич, понимаю, что вам тяжело возвращаться к этой теме, но не могли бы вы ответить на несколько вопросов относительно вашей дочери? — как можно мягче спросила я и поспешно добавила: — Это не праздное любопытство. Родственники девушек, которые пользовались услугами центра «Триумф», обеспокоены пересудами о системе коррекции веса «Похудей». Все больше горожан склоняются к мнению, что система крайне вредна. Создана инициативная группа, готовая на все для выяснения истины. Если программа «Похудей» наносит организму вред, общественность должна узнать об этом.
— Вы хотите, чтобы я примкнул к вашей группе? — нервно спросил Качаев.
— Нет-нет, — успокоила его я. — Просто вы можете нам помочь. Наверное, вторгаться к вам с моей стороны жестоко, но ведь в программу вовлечены десятки ни в чем не повинных людей. Понимаете?
— Не нужно тратить столько времени на пустые расшаркивания. Спрашивайте. Что смогу, расскажу, в остальном не обессудьте, — по-прежнему безучастно согласился Качаев, и я приступила к допросу:
— Скажите, когда Анастасия впервые обратилась в «Триумф» с жалобами на лишний вес?
— Шесть месяцев назад, — ответил Качаев.
— Ее вес требовал серьезной корректировки?
— Да. На тот момент Настя весила под девяносто.
— Как быстро появились результаты?
— Через две недели. Минус шесть килограммов.
— Сколько времени она посещала «Триумф»?
— Примерно три месяца.
— Сколько составила общая потеря веса?
— Двадцать кило с небольшим.
— Она была довольна результатом?
— Более чем.
— Это как-то отразилось на ее самочувствии?
— Только в положительную сторону.
— Поясните.
— Вместе с лишним весом ушли одышка, повышенное давление и связанные с ним головные боли. Кроме того, Настя обрела уверенность в себе, которой была лишена долгие годы, пока ее вес увеличивался.
— И никаких головокружений, упадка сил или чего-то подобного?
— Абсолютно никакого отрицательного эффекта.
— Вы уверены? Ведь она могла скрыть это от вас.
— Исключено. У Насти от меня не было секретов.
