Хлопнула входная дверь, Марлен Петрович посмотрел на часы – половина первого ночи. Нормально для одинокого мужчины, но с женой, черт ее возьми, надо хоть немного считаться.
– Ты не спишь, папа? – изумился Ярослав.
– Куда уж тут заснуть, – проворчал отец, разворачиваясь в кресле, чтобы лучше видеть сына. – Я хочу поговорить с тобой.
– О чем? – заинтересовался Ярослав, садясь в кресло рядом с камином.
Марлен Петрович – человек прямой, как и его невестка, с той только разницей, что его прямота базируется на ином статусе: он стар, глава компании и глава семьи, следовательно, претензии с его стороны оправданы. Марлен Петрович с обезоруживающей прямотой и заявил:
– У тебя есть любовница.
М-да, Ярослав не ожидал, что отец поднимет эту тему, слишком скользкую, чтобы позволить муссировать ее кому бы то ни было. Он не смутился, лишь нахмурился, но устоявшиеся в семье патриархальные традиции не позволили ему послать отца к черту.
– Ты не ответил, – сказал тот.
– Но ты не спрашивал, а утверждал.
– В таком случае, я спрашиваю: у тебя есть любовница?
– А тебе не кажется, что ты вмешиваешься...
– Не кажется, – раздраженно перебил отец. – Разреши напомнить: у тебя есть жена и двое детей.
– Хорошо. Раз уж ты хочешь откровенности с моей стороны...
– Хочу, – снова перебил его Марлен Петрович.
Ярослав принес из бара две рюмки и коньяк, налил, выпил, Марлен Петрович держал рюмку и выжидающе смотрел на сына.
– Понимаешь, папа... – начал Ярослав, преодолевая внутреннее сопротивление. Никто, даже родной отец, не имеет права ему диктовать, а, судя по тону и первым фразам, он собрался именно ставить условия. – Только выслушай меня сначала. Понимаешь... Когда рядом чужой человек, хотя ты спишь с ним в одной кровати, постепенно начинаешь замечать, что нет в нем всего того, что виделось раньше. Я придумал Валентину, она оказалась другая. Мне стало с ней скучно, безрадостно. Я заранеезнаю, как она посмотрит, что сделает, какие слова скажет. А потом я понял, что не люблю ее. Вот и все.
Чужая... Марлен Петрович не мог не согласиться с ним, потому что так оно есть. Нельзя сбросить со счетов и то, что сын ему более понятен, он родной, поэтому Марлену Петровичу не безразлично, каково ему живется. Но помимо Ярослава и Валентины есть еще дети, они-то почему должны страдать? С другой стороны, давить на сына не имеет смысла, но придержать его можно попробовать.
– Валентина хочет уйти, – сказал отец.
– Пусть уходит.
– Стоп, – поднял ладонь Марлен Петрович. – У тебя с другой женщиной серьезно или так?
– Серьезно.
– А ты не подумал, что ее привлекают твои деньги, а не ты?
– То, что я езжу на дорогой машине, еще ни о чем не говорит, сейчас личным транспортом никого не удивишь. Папа, я не сказал ей, чем занимаюсь, какие у меня доходы, мне с ней просто хорошо.
– Тогда выдержи год. Если чувства не пройдут увлечение, я приму твое решение. Заодно проверишь свою женщину. Не стоит, Ярик, бросаться женой и детьми ради увлечения.
– Ничего не изменится...
– Год! Я прошу! – При этом просьба прозвучала категорично, отсекая всяческие протесты. Ярослав нехотя кивнул и пошел к лестнице, Марлен Петрович остановил его: – Стой! Хоть изредка спи с Валентиной.
Ярослав скрипнул зубами, но воздержался от грубости. Отец дождался, когда сын уйдет, выпил коньяк и буркнул с усмешкой:
– Мелодрама. Тьфу!
Валентина слышала диалог мужа и свекра дословно, притаилась наверху, за фикусом. Потом умчалась в ванную, заперлась, сползла по стене на пол, и зашлась в беззвучных рыданиях.
– Сволочи, – шептали ее губы. – Ненавижу... Ненавижу...
Темнеть стало рано, Маргарита Назаровна вернулась домой, отец Анжелы, которой смотрел телевизор в гостиной, предложил:
– Присоединяйся, Маргарита, сейчас наш сериал будет.
– Только чайник поставлю, я чуточку продрогла, хочу согреться.
Она отправилась на кухню, но вдруг услышала, как там спорят сын с невесткой, вернее, Анжела отчитывает мужа:
– Зачем тебе? Вот скажи: за-чем? Чего тебе неймется? Чего не хватает? У тебя есть дом, семья...
– Поэтому с нами и делают, что хотят. Потому что все рассуждают, как ты, – возразил Глеб, правда, мягко.
– Глеб, живи сам и дай жить людям...
– Это не люди. А я не баран в стаде, не быдло... Мама, ты вернулась? – Глеб заметил Маргариту Назаровну.
– Да, – смутилась та, ведь получилось, будто она, задержавшись у двери, подслушивает. – Если не трудно, поставьте чайник, когда закипит – позовите.
– Хорошо, – сказал Глеб. – А где ты целыми днями пропадаешь?
– Глеб, я согласилась жить вместе с вами не для того, чтоб ты меня контролировал.
– Извини. Просто я подумал, что тебе может стать плохо на улице...
– Со мной ничего не случится, – заверила она.
Маргарита Назаровна присоединилась к Аскольду Мироновичу, да никак не мыла въехать в сюжет, а ведь любила непритязательные сериальчики, после которых не становится тоскливо (хоть вой), как после некоторых фильмов. Анжела принесла чай, свекровь, вскользь глянув на нее, заметила озабоченность на лице невестки, вернее, растерянность или даже страх. Не придав значения ее состоянию (ссоры у всех людей случаются), Маргарита Назаровна пила чай, смотрела сериал, далеко улетев мыслями.
В кабинете секретарь положил перед Марленом Петровичем лист:
– То, что вы просили.
Старик взял лист, поднял на него глаза:
– Напомни: что я просил?
– Узнать, кто любовница вашего сына.
– А, да-да... – Марлен Петрович надел очки, прочел имя, фамилию, место работы. – И все?
– Нет. Вот посмотрите.
Фотографии девушки. Профиль, анфас, вид сзади, в полный рост, отдельно ноги, руки. Короче, расчленили ее тело, будто Марлен Петрович должен выбрать породистую лошадь и для него важную роль играют все мышцы, зубы и т.д.
– Красивая, – коротко оценил шеф.
Молодой человек шевельнул плечами, двинул уголки губ вниз, мол, дело вкуса. Марлен Петрович внезапно замер, так как следующая фотография его шокировала. Вторая была в том же духе, третья... четвертая... Без сомнения, снимали Ярослава и девушку через окно, но... Это были не просто снимки, а иллюстрации к Камасутре.
– Вы что, с вертолета снимали? – проворчал он досадливо.
– Нет, – ответил молодой человек, восприняв его фразу серьезно. – Напротив гостиницы, где они встречаются, есть жилой дом. Мы договорились и сняли там комнату.
М-да, перестарались парни, не дай бог, фотографии увидит Ярослав или его жена. Не досмотрев до конца, Марлен Петрович кинул снимки на стол, сложил руки, как школьник складывает их за партой, и отчеканил:
– Мне нужно полное досье на нее. Кто такая, откуда родом, кто родственники, чем занимаются, была ли замужем...
Секретарь молча положил перед ним папку. Что тут скажешь? Вышколил он работников, из людей соорудил автоматы, безошибочно угадывающие желания шефа. Марлен Петрович открыл папку и начал читать. Он прочел все сухие сведения, снял очки и протер глаза. Машинально его руки выдвинули ящик стола, достали пачку сигарет, но тут Марлен Петрович увидел секретаря-робота, о котором забыл, и бросил ему:
– Свободен.
Тот вышел. Марлен Петрович принес пепельницу, закурил, а не курил он давно, лет двадцать, но всегда держал сигареты для гостей. По одной он начал сжигать иллюстрации к Камасутре, сжег все дотла. А фотографию любовницы сына долго держал в руке, смотрел на нее и курил, курил.
Все-таки она увидела его. Случайно. Шла по улице, и вдруг из машины вышел он. Маргарита Назаровна попятилась, боясь, что Марлен заметит ее. К счастью, он не смотрел по сторонам, а проследовал в сопровождении двух молодчиков в красивое современное здание. Маргарита Назаровна подошла к табличке рядом с дверьми, прочла:
– «Компания «Аякс»...
Название и прочее, что было написано ниже, ей ни о чем не говорило, она открыла дверь, вошла, ее остановил человек в милицейской форме:
– Вы к кому?
– Только что сюда вошли пожилой мужчина и два молодых человека... Вы не могли бы сказать, куда он пошел?
– Это глава фирмы, он пошел к себе.
– Глава? Простите, а как его имя?
Услышав имя, отчество и фамилию, Маргарита Назаровна потерялась: Марлен (старый пень, из которого труха сыплется) главный в этом большом здании? Чудеса.
– Бабуль, – обратился к ней милиционер, – если вы хотите записаться к нему на прием, то вам надо на четвертый этаж, в тридцать шестой кабинет.
– Благодарю вас, я зайду попозже.
Она брела по тротуару, в недоумении пожимая плечами. Дойдя до сквера, Маргарита Назаровна присела на скамью. Было холодно. Она ежилась, но ей необходимо было побыть наедине с собой, дома это практически невозможно.
– Кто бы мог подумать... – развела руками Маргарита Назаровна. – Чудеса... Господи, дай мне разума понять. Почему так, почему?
Вечером братья пили самодельную горилку в компании друзей, проявивших уважение к командиру. Ваську развезло, так ведь он был помладше Петро, силы богатырской не имел, хоть и был крепок на вид. Тогда он и предложил:
