– Как только жена становится домашней клушей, они начинают жить в свободном полете, если, конечно, есть деньги на оперение. И надо быть идиоткой, чтобы этого не замечать. Ну вот где сейчас твой драгоценный Саня? Где?
– На переговорах.
– Умница, – Ольга хрипло засмеялась, – ты всегда была умницей. Продолжай в том же духе. Держись, Наталья, и не сдавайся.
– Что ты имеешь в виду?
– Продолжай врать себе. Может, это вранье действительно мудрей и безопасней, чем правда.
– В чем же правда?
– В том, что ты живешь с козлом, – произнесла Ольга, и было слышно, что она в этот момент прикуривает.
– Почему обязательно с козлом? – возмутилась Наташа.
– Да потому. Помнишь русскую народную сказку? «Не пей из копытца, козленочком станешь». Но братец Иванушка не послушался, очень ему пить хотелось. Вот все они так, братцы иванушки, тянет их хлебнуть из чужого копытца.
– Ну ладно, это все-таки сказка. А мой муж вовсе не козел, – мрачно произнесла Наташа после долгого молчания. – Конечно, и не принц датский. Нормальный человек, любит меня, и я его люблю. Никаких других женщин у него нет. Он просто очень много работает, особенно сейчас, после кризиса,
– Наташенька, солнце мое, перестань, ну ты нее большая девочка, – сострадательно вздохнула Ольга.
Наташа чувствовала, как текут по щекам слезы, понимала, что надо повесить трубку, прекратить этот гадкий разговор. Все не правда. Они с Саней любят друг друга, у них растет Димыч, летом они обязательно отправятся на Кипр отдыхать. Именно для того, чтобы была у них такая возможность, Саня пропадает вечерами, бегает, как угорелый, и вовсе не по бабам, а пытается найти заказчиков, заработать деньги. И заработает, он везучий. Они найдут хорошую няню, Димыч подрастет. Целая жизнь впереди. Что же она так раскисла? Наверное, просто устала.
– Ой, прости, Димыч проснулся, я тебе перезвоню завтра утром. – Наташа положила трубку.
Димыч спал спокойно, крепко. Она поправила одеяльце, провела ладонью по теплой круглой щечке, наклонилась, осторожно поцеловала высокий выпуклый лобик.
– Ерунда все это, Димыч, – прошептала она, – папа у нас с тобой самый лучший. Мы не будем больше эти глупости слушать. Ольгу бросил муж, и теперь ей кажется, будто все мужчины мерзавцы. А это не правда. Нельзя жить, если никому не веришь и никого не любишь.
Она шептала все это вслух спящему ребенку. Больше ей не с кем было поговорить, а одиночества Наташа не терпела. Все, что происходило в ее душе, все, о чем она думала, ей надо было срочно кому-то выложить, высказать, до донышка. Сейчас, после разговора с Ольгой, у нее было такое чувство, словно она подошла на цыпочках к краю черной пропасти, заглянула и отшатнулась прочь. Там, в этой пропасти, никто никого не любит, не понимает, все злые, подлые, безобразные, тухлые какие-то. Как зомби в ужастике.
Наташа сладко зевнула, отправилась в ванную умываться. Глаза слипались. Оказывается, уже третий час. А Сани все нет. Теперь она уже не думала о длинноногих фуриях. Она просто волновалась. Раньше, если Саня задерживался, она всегда могла позвонить ему на мобильный. Но сейчас он им почти не пользовался из экономии, включал очень редко. Не надеясь услышать ответ, она все-таки набрала номер.
* * *
Во дворе взорвалась еще одна петарда, далекий хлопок отозвался в голове слабым эхом. Саня вскрикнул во сне, сон ему снился какой-то жуткий, как будто он повис в шахте старого лифта, вцепился пальцами в серую сетку, сил нет держаться, проволока режет кожу, руки кровоточат, внизу чернота, бетонный пол, а сверху медленно движется лифт. Этот кошмар часто снился ему в детстве, особенно во время болезни, при высокой температуре.
От хлопка он не проснулся, хотя надо было открыть глаза, выйти из кошмара. Темная громадина лифта наплывала сверху, была все ближе, но тут, к счастью, мелодично затренькал будильник. Почему-то он лежал за пазухой. Саня разлепил наконец отяжелевшие веки.
Сначала он видел только пятна, светлые и темные. Что-то случилось со зрением, он напрягал глаза, однако все расплывалось, словно он смотрел сквозь грязное мутное стекло. Он поморгал, приподнялся на локте, обнаружил, что лежит на очень жесткой холодной поверхности. Выкарабкиваясь из тяжелого сна, он был уверен, что находится у себя дома, в своей кровати. Оказывается, он спал на грязном кафельном полу.
– Наташа… – позвал он жену и не услышал собственного голоса, к тому же во рту было так сухо, что язык прилипал к небу.
Мелодичное треньканье все не затихало. Саня приподнялся, огляделся, и тут до него наконец дошло, что лежит он вовсе не дома, а в каком-то незнакомом подъезде, грязном, вонючем. На нем его дубленка, насквозь мокрая, а во внутреннем кармане надрывается радиотелефон.
– Саня, где ты? – услышал он голос жены и немного успокоился.
– Не знаю, – ответил он вполне искренне, – подожди, сейчас попытаюсь понять.
Для того чтобы встать, ему пришлось опереться рукой о мокрый пол. Ладонь скользнула, оттолкнув какой-то холодный металлический предмет. Предмет проехал по полу и глухо стукнулся о стену. Саня опять повалился на бок. Мало того, что почти ослеп, еще и голова кружилась.
– Наташка, мне плохо.
– Ты что, напился? Ты знаешь, который час?
– Понятия не имею.
– Половина третьего. Бери такси и сейчас же домой!
– Я не могу встать. Я ничего не вижу. Рядом послышался приглушенный гул и грохот. По звуку Саня понял, что кто-то вызвал лифт. А через секунду раздался отчаянный собачий лай, и тут же жалобный тревожный скулеж, словно собака чего-то испугалась. Одновременно прозвучал женский крик. Двери лифта шумно закрылись.
– О, Господи! Помогите! Кто-нибудь! Ой, мамочки, сколько крови!
– Саня, там кто-то кричит, – выдохнула Наталья , в трубку, – объясни мне, что происходит.
Собака продолжала скулить и лаять. Ее хозяйка больше не произнесла ни слова, было слышно, как она бросилась вместе с псом вверх по лестнице, не дожидаясь, пока опять откроются автоматические двери лифта.
Где-то рядом щелкнул замок. Начальственный мужской голос произнес:
– В чем дело?
Саня опять попробовал встать, но головокружение усилилось. Гордо стиснул спазм. Саня старался сдержаться, но не смог. Его вырвало. Телефон он успел отключить, и сразу отключился сам. Был это глубокий обморок или тяжелый сон, Саня так и не понял. Очнулся он оттого, что кто-то сильно и грубо поднял его, а точнее, вздернул вверх, за локти.
– Давай, давай, сейчас ты у нас быстро очухаешься. Ну, открывай глаза. Документы есть у тебя?
– Да он же в полном отрубе, нажрался, как свинья. Тьфу ты, весь облеванный, обыскивать противно…
– Смотри-ка, одет хорошо, сотовый у него. «Грабители… – пронеслось в мозгу сквозь тяжелую муть, – не меньше трех, судя по голосам… Куда они меня тащат?»
Он заставил себя открыть глаза. Зрение почти восстановилось. Сначала он увидел прямо перед собой серый милицейский китель, потом молодое гладкое лицо.
– Все, товарищ капитан, очухался он, глаза открыл.
Саня тупо, растерянно огляделся. Подъезд чужой, однако знакомый. Он вдруг ясно понял, что бывал здесь раньше.
– Я знаю этого человека, – тихо произнес у его уха пожилой женский голос, – это Анисимов Александр Яковлевич, семидесятого года рождения. Он дважды угрожал моему сыну, сначала по телефону, потом у нас дома.
Саня повернулся и тут же узнал женщину. Старый махровый халат был накинут поверх ночной рубашки. Жидкие седые волосы заплетены в две тоненькие косицы.
– Добрый вечер, Елена Петровна, – ошалело произнес Саня и заметил, какое странное у нее лицо. Не просто бледное, а почти синее.
– Убийца, – прошептала она в ответ, едва шевеля губами, – из-за денег, из-за паршивых долларов… будь ты проклят, – она покачнулась, глаза закатились, изо рта вырвался короткий хрип. Кто-то подхватил ее, появилась фигура в зеленом комбинезоне с большими красными буквами «Скорая помощь».
– Подождите, Елена Петровна, что произошло? – Саня судорожно сглотнул, больше всего он боялся, что сейчас его опять вырвет. В лицо била нестерпимая кислая вонь. Так плохо, так стыдно и страшно ему еще никогда в жизни не было. Милиционеры потащили его на улицу. Там, под ярким фонарем, остановились на несколько минут. Двое санитаров вынесли из подъезда носилки.
– Знаешь этого человека? – быстро спросил милиционер, указывая на труп.
– Нет, – прошептал Саня и отвернулся. Глядеть на мертвое лицо, на большую аккуратную дырку в виске, обведенную черной пороховой каймой, было невозможно.
– Смотри! – приказал милиционер, – Смотри внимательно. Твоя работа. Ты знаешь его. Ну?!
– Это Бутейко Артем Вячеславович, – выдавил Саня очень медленно, почти по слогам.
– Молодец, – одобрительно кивнул милиционер, – а этот предмет тебе знаком?
В целлофановом мешке лежал пистолет. Не узнать его Саня не мог. Это был его новенький шестизарядный «Вальтер», приобретенный этим летом сдуру, по случаю, у какого-то пройдохи. Разумеется, никакой лицензии на него не имелось, однако Саня не поленился заказать гравировку на рукояти, собственные инициалы «А.А.Я.».
