В десять тридцать дежурный сообщил по рации, что источник настаивает на личной встрече с шерифом. Оззи дал свои координаты, и через минуту они с Хастингсом увидели, как из дверей забегаловки вышел Бампус и направился к своему грузовику. Пнув пару раз ногой шины, он сел за руль и, взметнув облако пыли, рванул к церкви.
- Да он пьян, - пришел к выводу Хастингс.
Бампус промчался через весь церковный двор и с визгом затормозил у патрульной машины.
- Привет, шериф! - во всю глотку заорал он.
Выбравшись из машины, Оззи подошел к его грузовичку.
- Почему так долго?
- Вы же сами сказали, что у меня в распоряжении вся ночь.
- Ты нашел его два часа назад.
- Согласен, шериф. Но вы когда-нибудь пытались просадить двадцать долларов на пиво, если банка стоит всего пятьдесят центов?
- Ты пьян?
- Ничуть. Просто мне хорошо. Не мог бы я получить вторую двадцатку?
- Ну и что ты выяснил?
- О чем?
- О Коббе!
- А! Он сидит там, внутри, успокойтесь.
- Я знаю, что он там. Что еще?
Улыбка исчезла с лица Бампуса; повернув голову, он смотрел на находящийся неподалеку "торчок".
- Он сидит и смеется, шериф. Говорит, что грандиозно пошутил. Говорит, что наконец-то ему удалось найти негритянку, которая была девственницей. Тут кто-то спросил его, сколько же ей было лет, и Кобб ответил, что восемь или девять. Они там просто зашлись от хохота.
Хастингс прикрыл глаза и опустил на грудь голову. Оззи, глядя в сторону, скрипел зубами.
- Что он еще говорил?
- Он здорово набрался. К утру уже ничего не сможет вспомнить. Говорил, это была прелестная черномазая девчонка.
- С ним кто-нибудь был?
- Пит Уиллард.
- Он и сейчас там с ним?
- Да, они хохочут в один голос.
- Где они сидят?
- Налево от входа, рядом с игровыми автоматами.
Оззи улыбнулся:
- О'кей, Бампус. Сработано неплохо. Можешь проваливать.
Хастингс связался с дежурным и назвал ему два имени. Тот передал информацию Луни, другому заместителю Оззи, сидевшему в кабине автомобиля, припаркованного напротив дома окружного судьи Перси Булларда. Луни тут же устремился к крыльцу и нажал на кнопку звонка. Дверь открыл сам судья, и Луни вручил ему два аффидевита* и два ордера на арест. Буллард подписал ордера и вернул их заместителю шерифа. Луни поблагодарил его честь и побежал к машине. Не прошло и двадцати минут, как ордера уже были у Оззи, сидевшего в патрульной машине возле церкви.
* Скрепленные присягой письменные показания под присягой.
Ровно в одиннадцать музыка вдруг оборвалась, кости со столов исчезли, несколько танцующих пар замерли, не слышен стал перестук шариков в игровых автоматах. Кто-то включил верхний свет. Десятки пар глаз настороженно следили за шерифом, шагавшим вместе со своими людьми по залу к столику в углу, ближе к игровым машинам. За столиком сидели Кобб, Уиллард и еще двое каких-то типов. Вокруг были раскиданы пустые пивные банки.
- Мне очень жаль, сэр, но черномазых сюда не пускают, - сорвалась у Кобба с языка неосторожная фраза.
Все четверо захохотали. Оззи ухмыльнулся. Когда смех стих, он лениво проговорил:
- Я смотрю, у вас неплохое настроение, а, Билли Рэй?
- Было, - процедил Кобб.
- Похоже на то. Страшно не хотелось вам мешать, однако вы и мистер Уиллард должны будете пройти с нами.
- Куда это? - озадаченно спросил Уиллард.
- Прокатимся вместе.
- И с места не сдвинусь, - промычал Кобб.
При этих словах двое других поднялись и отошли в сторону, присоединившись к зрителям.
- Я арестовываю вас обоих, - заявил Оззи.
- И ордера есть? - поинтересовался Билли.
- Скрепленные присягой письменные показания по делу.
Хастингс вытащил ордера, передал их Оззи. Тот швырнул их на стол.
- Да. И ордера у нас есть. Поднимайтесь.
Уиллард в отчаянии смотрел на Кобба, который, потягивая пиво, выговорил:
- Я в тюрягу не собираюсь.
Луни вручил своему шефу самую длинную в округе Форд полицейскую дубинку. Уиллард был на грани паники. Взяв дубинку, Оззи со всего размаха опустил ее на стол. Во все стороны полетели пустые банки и пивная пена. Уиллард вскочил и протянул Луни руки. Тот защелкнул на них заранее приготовленные наручники. Уилларда выволокли на улицу и засунули в автомобиль.
Оззи легонько похлопывал дубинкой по ладони и смотрел, улыбаясь, на Кобба.
- Имеешь право хранить молчание. Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде. Имеешь право воспользоваться услугами адвоката. Если у тебя нет на это денег, с ним расплатится государство. Вопросы?
- Пожалуй. Который сейчас час?
- Самое время отправляться в камеру.
- Убирайся к чертям, ниггер.
Шериф схватил Билли за волосы и вытащил из-за стола. Потянув вниз, заставил Кобба растянуться на полу, уткнуться лицом в плевки и окурки. Затем Оззи уперся коленом ему в позвоночник, а резиновую дубинку просунул под подбородок. Перенося тяжесть своего тела на колено, он стал медленно поднимать вверх один конец дубинки. Кобб захрипел, чувствуя, как резина сдавила его горло.
Потом Оззи за волосы проволок его через весь зал, через усыпанную гравием стоянку и швырнул на заднее сиденье патрульной машины, к Уилларду.
Весть об изнасиловании быстро распространилась по городу. В комнате для посетителей и в коридорах окружной больницы прибавилось родственников и друзей. Из операционной Тони перевезли в палату; состояние ее было критическим. В коридоре Оззи разыскал брата Гвен и сообщил ему об арестах. Это были именно они, уверенно сказал тот.
Глава 3
Перекатившись через свою супругу, Джейк Брайгенс встал с постели и неверной походкой направился в маленькую ванную, располагавшуюся едва ли не у самой кровати. В темноте он стал на ощупь отыскивать отвратительно затрезвонивший будильник. Он нащупал его там, куда накануне сам же и поставил, и резким, полным ненависти ударом заставил смолкнуть этот чертов механизм. Светящиеся в темноте стрелки показывали пять тридцать. Была среда, 15 мая.
Несколько мгновений он простоял в полной темноте, почти не дыша, охваченный непонятным ужасом. Сердце бешено стучало. Остановившимся взглядом Джейк уставился на вызывавший чувство первобытной злобы циферблат. Ему казалось, что пронзительный звон будильника могла слышать вся улица. Каждое утро, когда этот мерзкий звук выбрасывал его из постели, у Джейка появлялось ощущение, что его вот-вот хватит удар. Иногда - раза два в год ему удавалось в такие моменты, как бы невзначай, выпихнуть свою жену Карлу из кровати на пол: может, перед тем как забраться вновь под одеяло, она догадается усмирить дьявольское приспособление. Карла шла на это с крайней неохотой. Она считала это сумасшествием - вставать в такую рань.
Часы находились на подоконнике, так что, если Джейку хотелось заставить их замолчать, он должен был встать и сделать несколько шагов. А поднявшись, Джейк уже не позволял себе вновь нырять в теплую постель. Это было его незыблемым правилом. Одно время будильник стоял рядом с кроватью, на тумбочке, и Карла глушила его прежде, чем муж успевал проснуться. В таких случаях Джейк спал до семи или до восьми и весь день летел к черту. Вторым его правилом было приходить в офис к семи утра. Поэтому будильник в конце концов был помещен в ванную и прекрасно исполнял свою функцию.
Джейк подошел к раковине и плеснул в лицо холодной водой. Зажег свет и в ужасе уставился на свое отражение в зеркале. Прямые каштановые волосы стояли торчком, расстояние между ними и бровями увеличилось за ночь по меньшей мере на пару дюймов. Или они катастрофически выпадают, подумал Джейк, или лоб продолжает расти и расти. Веки опухли, во внешних уголках глаз скопилась какая-то белая дрянь. Поперек левой щеки - красный шрам, оставленный швом пододеяльника. Джейк потер его, размышляя, исчезнет ли он к началу рабочего дня. Отбросив правой рукой волосы назад, он внимательным взглядом принялся исследовать свою шевелюру. Дожив до тридцати двух лет, он не имел ни одного седого волоса, и в ближайшем будущем седина ему не грозила. Настоящей бедой было прогрессирующее облысение, оставленное ему в наследство обоими родителями. Он мечтал о пышных, густых волосах, начинавшихся в дюйме от бровей. Правда, Карла говорила ему, что волос у него все еще много. Однако и их хватит ненадолго, если выпадение не прекратится. Она уверяла, что Джейк по-прежнему красив, и он верил ей. Она убеждала его в том, что высокий лоб придает ему более солидный вид, столь необходимый молодому адвокату. И он опять верил ей.
Но как же тогда пожилые, совершенно облысевшие адвокаты? Или адвокаты средних лет, достаточно солидные, но лишенные всяких признаков шевелюры? Ах, если бы волосы могли вернуться к нему тогда, когда лицо покроется морщинами, а щеки украсятся благородными седыми бакенбардами!
Джейк размышлял обо всем этом, стоя под душем. Утренний туалет, бритье и одевание не отнимали у него много времени. В кафе он должен быть ровно в шесть утра - таково было третье правило. Выйдя из ванной, Джейк включил в спальне свет и принялся стучать ящиками и хлопать дверцами шкафа, надеясь разбудить Карлу. Это был обычный ритуал, когда в школе кончались занятия и ей уже не нужно было спешить на уроки. Сколько раз он пытался объяснить ей, что у нее весь день впереди, что она успеет еще отоспаться, что быстротечные утренние мгновения они должны проводить вместе, наслаждаясь друг другом. В ответ Карла только мычала нечто невразумительное и глубже закутывалась в одеяла и простыни. Уже одетый, Джейк вдруг бросался в постель и начинал целовать жену в ухо, в шею - куда придется, - пока она, обиженная, не поворачивалась к нему спиной. Тогда он срывал с нее покрывала и радостно смеялся, глядя, как она сворачивается в клубочек и умоляет накрыть ее чем-нибудь. Он не торопился выполнить просьбу, восхищаясь ее загорелыми стройными, почти совершенной формы, ногами. Коротенькая ночная рубашка спускалась чуть ниже грудей, и представавшее глазам зрелище заполняло его голову тысячью соблазнительных мыслей.
