- Что вам надо? - хрипло спросила она.
- Сумку, - рявкнул он. - Быстро.
- Почему на вас очки?
- Давай сюда сумку.
Он потянулся за сумкой, женщина отдернула её. Тогда он крепче ухватился за свитер, на миг оттянул от стены и снова впечатал её.
- Сумку!
- Нет!
Ладонью он сильно ударил её по губам. Голова её отлетела назад, она затрясла ею, пытаясь прийти в себя.
- Послушай, - сказал он, - как следует меня послушай. Я не хочу тебе зла. Это только для острастки. А теперь давай мне сумку и, когда я уйду, чтобы ни звука, слышишь? Ни звука!
Женщина тыльной стороной ладони медленно утерла рот. В темноте заметила кровь и прошипела:
- Не смей прикасаться ко мне, ты, бандитская рожа!
Она замахнулась и ударила его не задумываясь. Он вдруг ощутил удар по лицу, потом ещё и еще. Она так и молотила его мясистыми руками.
- Ах ты мерзкая вошь, - зарычал он, схватил её за руку и толкнул на стенку. Ударил её дважды, чувствуя, как его ободранные костяшки врезаются в её тупую, мерзкую морду. Ударившись спиной о стену, она застонала и рухнула на тротуар к его ногам.
Тяжело дыша, он стоял над ней. Оглянулся через плечо, осмотрел улицу, потом приподнял очки, чтобы лучше видеть. Никого не было. Быстро нагнулся и вырвал у неё сумку.
Женщина не пошевелилась.
Снова взглянул на нее. Что за дура ему попалась? Он же не хотел заходить так далеко. Снова нагнулся и приложил ухо к её груди. Та была твердой, как у мужчины; дыхание нормальное. Успокоившись, он встал, по лицу пролетела слабая усмешка.
Он ещё постоял над ней, потом поклонился, руку, в которой держал сумку, галантно приложил к груди и сказал:
- Клиффорд благодарит вас, мадам. И исчез в ночи.
ГЛАВА IV
Полицейские 87 округа могут договориться о чем угодно, но только не о том, сколько платить осведомителям. Или, как говорила одна старуха, целуясь с коровой: - "Это дело вкуса", потому что осведомитель одного топтуна для другого - просто никчемный бездельник.
Общепризнанно было, что надежнее всех - Дэнни Джимп, но и самые верные его приверженцы понимали, что некоторые их коллеги добивались лучших результатов, используя как стукача кого-то другого. Невозможно было отрицать, что все они зависели от информации, добытой в контактах с уголовным миром. Речь шла только о том, кто что предпочитает.
Хэл Уиллис предпочитал типа по прозвищу Пузан Дон-нер. С его бесценной и хорошо оплаченной помощью он расщелкнул немало твердых орешков, и теперь уже не было сомнений, что вежливый, кланяющийся грабитель Клиффорд становился одним из них.
Только одно в Доннере могло отвратить от идеи задействовать его в операции - это его безумная любовь к турецким баням. Уиллис и так был худ, и ему, как и его коллегам, совсем не улыбалось сбрасывать кило-два каждый раз, когда нужно было что-то узнать от Доннера.
Доннер, напротив, был не просто толст. Он был чудовищно пузат. А пузан - это определение человека более чем толстого. Доннер был могучим. Исполинским. Величественным.
И вот он сидел, прикрыв срам полотенцем, и когда дышал паром, окружавшим его и Уиллиса, толстые слои жира тряслись по всему телу. Кожа у него была нездорово бледной, и Уиллис подозревал, что он наркоман, но ни за что на свете не дал бы арестовать такого роскошного осведомителя.
Доннер сидел, как белый Будда, и дышал паром. Уиллис наблюдал за ним и потел.
- Клиффорд, да? - спросил Доннер. Голос у него был глухой, замогильный, словно возвещавший о приходе смерти.
- Клиффорд, - подтвердил Уиллис. Чувствовал, как под его коротко остриженными волосами выступал пот, как он стекает ему на шею, на лопатки и дальше по позвоночнику. Ему было жарко. Во рту пересохло. Он наблюдал за Денвером, который оседал как огромное вянущее растение, и проклинал в душе всех толстяков.
- Клиффорд. Разумеется, ты о нем читал. Этим полны все газеты.
- Я вообще не читаю газеты, - признался Доннер. - Только юмор.
- Тогда о деле. Речь идет о грабителе. Вначале он бьет жертву, потом её грабит, потом низко кланяется и говорит: "Клиффорд благодарит вас, мадам".
- Он интересуется только девками?
- Пока да, - согласился Доннер.
- Я его не знаю, - сказал Доннер, качая головой, разбрызгивая пот на стены, отделанные кафелем. - Клиффорд... Это имя мне ничего не говорит. Расскажите мне о нем подробнее.
- Носит темные очки. Во всяком случае, был в них последние два раза.
- Фильтры? Этот кореш и ночью их не снимает?
- Ну и?
- Клиффорд, кореш, курвы... Одни "К". А как насчет кокаина?
- Неизвестно.
- "К", понимаете? - продолжал Доннер. - Клиффорд, курвы... и т.д.
- Ага, начинаю понимать.
Доннер пожал плечами. Казалось, что в парильне стало ещё жарче. Этот проклятый пар, что валил неизвестно откуда, заполнял комнату густой влажной завесой горячего тумана. Уиллис тяжело вздохнул.
- Клиффорд, - повторил Доннер. - Это кличка?
- Понятия не имею.
- Знаете, я встречал множество бандитов, но ни у одного не было на лбу написано, что он Клиффорд. Что, если это какой-то любитель, которому главное - потискать девок? Или что-то еще? Подождите, Клифорд... Может, он крадет просто от голода?
- Он ограбил уже четырнадцать женщин, - заметил Уиллис. - Давно бы мог удовлетворить любой голод.
- Изнасилований не было?
- Нет.
- Значит, его интересует только дело. Он не садист?
- Неизвестно.
- Большой улов?
- Самый крупный - пятьдесят долларов. Остальные - совершенно ничтожные суммы.
- Вшивота. - Доннер наморщил лоб.
- А ты что, знаешь грабителей, работающих по-крупному?
- Те, что работают в вашем районе, наберут максимум на жвачку. Но в свое время я знавал серьезных мужиков. - Доннер улегся на мраморную скамью и поправил полотенце на бедрах. Уиллис потной рукой попытался утереть пот со лба.
- Слушай, а ты когда-нибудь выходишь наружу? - полюбопытствовал Уиллис.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, туда, где нормальный воздух.
- Ну, разумеется, этим летом я им досыта надышался. Какое было лето!
Уиллис вспомнил рекордную жару, от которой чуть не замерла вся жизнь в городе.
- Верно, верно, - сказал он. - Ну так что, Пузан, у тебя есть что-нибудь для меня?
- Да, пожалуй, ничего. Или он новичок, или держится в стороне.
- Много новых лиц в городе?
- Знаете, дружище, какие-то новые лица есть всегда, - ответил Доннер, - но ни об одном из этих парней я бы не сказал, что они способны на такое. Честно говоря, немногих грабителей я знаю. Это уже только для сопляков. Думаете, Клиффорд тоже из таких?
- Судя по словам его жертв - нет.
- Значит, он постарше?
- Между двадцатью и тридцатью.
- Трудный возраст, - заметил Доннер. - Уже не пацан, но ещё не мужчина.
- Ну, бьет он по-мужски, - заметил Уиллис. - Вчерашнюю пришлось отвезти в больницу.
- Знаете что, - сказал Доннер, - я кое-где прогуляюсь. Буду держать ушки на макушке и, если что, звякну вам. Идет?
- Когда?
- Скоро.
- И как долго будет тянуться это твое "скоро"?
- Что вам так приспичило? - спросил Доннер и почесал нос указательным пальцем. - Вам нужен тот самый или другой сойдет?
- Настоящий подошел бы больше, - ответил Уиллис.
- Ладно. Тогда я поищу... Сегодня что?
- Среда.
- Среда, - повторил Доннер и потом почему-то добавил: - Среда чудесный день. Попытаюсь связаться с вами ещё этой ночью.
- Если позвонишь, буду ждать, иначе уйду домой в четыре.
- Звякну, - пообещал Доинер.
- О'кей, - сказал Уиллис. Встал, подтянул полотенце на бедрах и направился к выходу.
- Эй, вы ничего не забыли? - крикнул ему вслед Доннер.
Уиллис обернулся:
- Я пришел сюда только с этим полотенцем.
- Но, дружище, я сюда хожу каждый день, - сказал Доннер, - и мне это недешево обходится.
- О цене поговорим потом, когда что-то узнаешь, - отрезал Уиллис. Пока что я не получил ничего, кроме пара.
Берт Клинг задумался, что он тут, собственно, делает. Спустившись по лестнице от станции надземки, он тут же нашел основные ориентиры. Это не были его родные места, но все же мальчишкой он шатался неподалеку отсюда, и, к своему удивлению, заметил, что в груди у него потеплело.
Взглянув вперед и пробежав взглядом по улице, он увидел плавный изгиб путей, по которым со скрипом и снопами искр проносились трамваи, что сворачивали на Кэннон-роуд и дальше на север. Видел и мерцавшие огни чертова колеса на фоне темневшего неба - каждый апрель и сентябрь тут проходили гуляния или открывался Луна-парк.
Мальчишкой он часто ходил в Луна-парк и эту часть Риверхида знал почти так же хорошо, как свой родной квартал. И там, и здесь звучала какая-то особая речь - только итальянцев, ирландцев, евреев и негров. Похоже, что в Риверхиде разожгли огонь под кипящим котлом национальностей и забыли его погасить.
В этой части города никогда не было волнений на расовой или религиозной почве, и Клинг весьма сомневался, что подобное тут вообще возможно. Вспомнил о расовых столкновениях 1935 года в районе Даймондбэк, когда люди в Риверхиде начали бояться, что беспорядки захватят и их район. Было удивительно и невероятно, что пока белые и черные в Даймондбэке перегрызали друг другу горло, белые и черные в Риверхиде молились, чтобы эта чума не распространилась на их дома.
