Наступила небольшая пауза, во время которой Андрей напряженно сосредотачивался на своих мыслях. Затем набрал в грудь воздуха и быстро выпалил на суахили почти без акцента:
— Бегемоты, выпившие слишком много тухлой воды!!!
— Отлично, коллега! Вы делаете потрясающие успехи. Как учитель, я горжусь вами!
До его дома мы ехали без приключений и весело переругивались на суахили. Очень скоро Андрей совсем освоился и произносил слова, как заправский абориген.
Дом, в котором жил Андрей, находился почти на окраине города. Я остановилась на обочине дороги, прямо напротив арки.
— Ну что? Пока?
— Да, до свидания, — неуверенно протянул он.
Его явно мучил какой-то незаданный вопрос. Помявшись немного, он наконец сказал:
— Спасибо, Евгения Максимовна. За все… А откуда вы умете так ловко… Ну, я имею в виду тех парней?
Так вот, что так сильно мучило его!
— Не бери в голову. Просто я когда-то закончила в Москве курсы телохранителей и иногда этим подрабатываю.
— Ке-ем? Телохранителем?!
— Ну да. Разве ты не знал?
— Не-ет.
Огонек восхищения, уже один раз появлявшийся сегодня в его глазах, загорелся вновь. И он снова улыбнулся своей замечательной, чуточку детской и наивной улыбкой. Затем вышел из машины и пересек дорогу.
Я приготовилась уже трогаться с места, как неясное, глубокое и тревожное чувство, словно высоковольтные провода, загудело внутри меня. Черный котенок интуиции вновь напрягся. Я выпрямилась. Посмотрела в окно. Андрей почти перешел дорогу и скоро должен был шагнуть на тротуар. Я оглянулась назад. Из-за угла дома выехал мотоцикл и резко набрал скорость. Он двигался в нашу сторону. Естественно, я не могла разглядеть его водителя. Только неопределенный темный силуэт. Яркий свет вспыхнувшей фары быстро пронзил темноту и сразу угас. И шум двигателя. Шум… Шум! Моя мысль словно поскользнулась на чем-то и затем резко выбросила меня из машины на дорогу. Этот шум, точнее легкое позвякивание, я уже слышала сегодня на набережной, и тогда мой «котенок» тоже предупреждал меня!
Я бросила взгляд вперед — спина Андрея слегка вырисовывалась в темноте на краю дороги. Он спокойно шел, не оборачивался и ничего не подозревал. И не мог подозревать. Я уже твердо знала, что мотоцикл едет на него! Я отчаянно крикнула. Андрей затормозил свое движение и стал медленно поворачиваться. Слишком медленно!!! Мотоцикл был совсем рядом и вот-вот должен был его сбить.
Я резко рванулась вперед. Все вокруг перестало существовать, кроме фигуры Андрея и переднего колеса мотоцикла. Время застыло и оглохло, как телевизор с выключенным звуком. Я летела, словно брошенная катапультой. Это было чудо. Во всяком случае, я потом никогда не могла объяснить успех своего прыжка. А сейчас я, в буквальном смысле слова, пролетела перед самым рулем мотоцикла и успела резко толкнуть Андрея в спину. Он вылетел на газон, а я кубарем покатилась за ним. От соприкосновения с землей снова включились звуки мира и оглушили меня ревом мотоциклетного двигателя. Водитель не собирался мириться с неудачей и разворачивал своего железного коня на второй круг. Я вскочила и снова прыгнула ему навстречу. И наверняка сбила бы его с седла, но он вовремя дернулся в сторону, и я вместо этого полетела на дорогу. Приземление не было мягким, но что-что, а падать я умела и не боялась.
Мы больше опасаемся своей боли, чем страдаем, испытывая ее. Этот страх сковывает нас и загоняет в шок. Почти всегда при травмах люди гибнут не от «несовместимых с жизнью повреждений», а от шока, отец которого — страх. Сколько раз многие из нас видели, как пьяный человек оставался жив там, где трезвый обязательно погибал! А все потому, что пьяный не боится, он принял лекарство против страха заранее.
Я не боялась — меня отучили от этого еще в «Ворошиловке». Отлично помню первое упражнение — падение на стуле назад. Инструктор сидел на высоком стуле, прижавшись к спинке, и раскачивался все сильнее и сильнее. При этом он философски рассуждал, обращаясь то ли к нам, то ли сам к себе: «А чего мы боимся, в самом деле? Ведь пол не так уж далеко… и если падать назад, то спинка стула не даст нам сильно ушибиться… а голова инстинктивно подогнется сама… и если сзади нет торчащих предметов или ямы, то страшного в этом абсолютно ничего нет». Заканчивались слова сильным качком назад и специально усиленным грохотом падения на пол — инструктор имел мощную фигуру и вес около ста килограммов. Впрочем, он тут же поднимался с широкой улыбкой циркового акробата.
Я быстро вскочила на ноги и приготовилась встретить новое нападение. Но, видимо, мотоциклист понял, что в этот раз может не увернуться и решил не искушать больше судьбу. Набирая скорость, он помчался в сторону окраины. Я подбежала к лежавшему на газоне Андрею. Мой толчок и его падение были слишком резки и неожиданны для него. Он медленно сел и посмотрел на меня диковатыми глазами нокаутированного боксера:
— Евгения Максимовна, что это было?
— Все хорошо, Андрей, — ответила я, быстро ощупывая все его кости и суставы, — просто тебя хотели сбить, но все обошлось.
— Почему?
— Почему обошлось?
— Нет, почему меня хотели сбить? Что им от меня нужно?
— Ну, мне кажется, ты должен знать это лучше меня. Вспомни, кому ты насолил до такой степени.
— Я не знаю. У меня никогда не было ничего похожего.
— А о чем вы говорили в арке?
— Они ничего не сказали, кроме того, что я наконец-то попался. Точнее, не успели больше ничего сказать — появились вы.
— А-а, значит, я прервала беседу в самом начале, и теперь ты даже не знаешь, что их интересовало, — философски констатировала я.
— Это не страшно. Не укоряйте себя. Думаю, что вряд ли они хотели осведомиться, почем нынче хлеб в Тамбове или что-нибудь в этом роде, — попытался пошутить Андрей.
— Видимо, мне стоило слегка подзадержаться: тогда бы мы знали, чего они хотят.
Однако пора уже было идти домой. Я помогла парню подняться, отряхнуться и поправить одежду. Затем заперла машину и проводила его до дверей квартиры. Квартира находилась на восьмом, предпоследнем, этаже дома, лифт уже не работал и пришлось идти пешком.
Жилище Андрея было совершенно обычной «двушкой» со следами недавних сборов в дорогу: в коридоре и в одной из комнат стояло несколько огромных турецких синтетических сумок, наполненных, видимо, вещами, подлежавшими последующей отправке. Такие сумки пользовались бешеной популярностью у челноков и за свою потрясающую вместимость назывались «мечтой оккупанта». Уловив направление моего взгляда, Андрей пояснил:
— Это, в основном, зимние вещи, которые надо отвезти к деду в Озерск. Вы же знаете, я скоро тоже уеду, квартира пустая. Дед, конечно, будет приезжать поглядывать за ней. Но все же…
Я, конечно, понимала, что шуба в Танзании выглядела бы несколько экстравагантно и поэтому в знак согласия утвердительно кивнула головой.
— Евгения Максимовна…
— Зови меня просто Женя, — перебила я его. Нам предстояло встречаться еще не один раз, и эти условности начинали мне надоедать.
— Женя, — слегка запнувшись, начал Андрей, — что вы… или надо на «ты»?
— Не только — надо, а можно и нужно, — улыбнулась я. Все-таки он был симпатичным, и его вежливая непосредственность очаровывала. Не исключено, что в будущем он будет так же галантен, как его родитель, Валерий Павлович.
— Женя, можно я вас, то есть тебя, угощу кофе?
— Конечно, можно. Но сначала я бы предпочла ванну или душ.
— Конечно, конечно, — засуетился Андрей и пошел показывать мне ванну, а затем принес из комнаты халат.
В ванной я достала из сумочки тюбик со специальным кремом, смазала им все тело и встала под теплые струйки душа. Окрашиваясь в светло-коричневый цвет, вода смывала мою негритянскую «кожу». Я намочила волосы, высушила их полотенцем и затем взглянула в зеркало. Я снова была собой — двадцативосьмилетней Женей Охотниковой, девушкой, на которую все еще заглядывались на улицах мужчины. Запахнув халат, я вышла из ванной и прошла в комнату. При моем появлении сидевший в кресле Андрей вновь раскрыл рот, как и при первой нашей встрече в машине.
— Что? В черном варианте я выгляжу лучше? — поинтересовалась я.
— Нет. Женя, вы такая… — после этого он промычал что-то неопределенное и сделал рукой в воздухе волнообразный жест, который, по-видимому, на его взгляд, с самой лучшей стороны должен был охарактеризовать все мои женские достоинства.
Ну что ж, не совсем красноречиво, но, учитывая пережитое им сегодня, весьма недурно. И довольно приятно. Я села в соседнее кресло, взяла чашку с приготовленным во время моего пребывания в ванне кофе и сделала глоток необычайно ароматного напитка. Андрей старательно избегал встречаться со мной взглядом, но я замечала, что украдкой он поглядывал на меня. Однако он не только рассматривал мою новую — настоящую внешность, но и явно хотел что-то спросить.
