Войди же в нее, о прекрасный принц!
А вот фиг вам!
«Часы» принца остановились на полшестого. И самая главная стрелка повисла мертвым, бесполезным грузом.
Горько.
До утра они проворочались. От стыда Ветрову хотелось провалиться сквозь половинки дивана.
Как только забрезжил рассвет, он сорвался с места. Чмокнул несостоявшуюся (по его вине) любовницу в щеку. Пообещал приехать вечером (и тогда, дорогая, все будет о’кей, верь мне). И умчался.
Вечером он действительно собирался вернуться. А сейчас побежал на базар.
Рынок Саховат только-только начинал оживать. Дехкане вываливали товар со своих тележек и раскладывали на заплеванном асфальте. Чумазые девчонки тащили стопки теплых лепешек.
Ветров смело прошел мимо еще сонных зазывал к замызганному прилавку вдали. Там стояли пакеты с сухофруктами, орешками, курагой, прочей восточной россыпью. Он купил килограмм грецких орехов. А на выходе взял еще баночку меда. Дома все тщательно перемешал большой ложкой и съел приличную порцию. Сел в зеленое трехногое кресло, стал ждать.
Судя по рассказам старших товарищей, его должно было разорвать от желания. Мед и орехи — это же детонатор! От них, говорят, даже мертвые возбуждаются!
«Сейчас начнется», — блаженно думал Ветров, обводя взглядом свое жилье: иранский тюль, ваза с цветами на японском телевизоре, зеленое покрывало на диване… Уют успокаивал (только колченогое кресло шаталось под хозяином). Ветрову надо было срочно убедиться, что он еще не стал импотентом. Иначе — прощай уверенность в себе.
Внезапный позыв сорвал Андрея с места. Он вскочил, уронив кресло, и бросился в туалет. Едва успел.
Увы… это было лишь несварение желудка.
Законы природы сработали без обмана. Ветрова действительно разорвало от желания. Только это было совсем другое желание.
Обычный понос. Никакой поэзии.
Он расплакался, обняв унитаз.
Это был крах всех надежд. Будто рухнула какая-то опора. Слабость змейкой заползала в каждую клеточку тела. Обвал был по всем статьям: импотенция тела, импотенция духа.
За сутки Ветрова отключили от самых важных источников питания в этой жизни. Первое — работа. Оказалось, он не умеет писать. Но ведь ничто другое его не интересовало. Как жить дальше? Что делать?
Второй облом — женщины. «Без них жизнь пуста. Ради них, по большому счету, мы и трепыхаемся. Стираем руки в кровь. Тянемся к звездам. Чтобы стать лучше, выше, сильнее. Достать все сокровища света. А потом бросить их к ногам одной, единственной, но самой прекрасной!» Ветров представлял себя оратором перед женской толпой, а сам рыдал над журчащим унитазом. Прозрачный ручеек утекал в канализацию, бессердечно смывая все невзгоды.
«Жизнь закончена, ты импотент», — вынес вердикт Андрей. Встал, побрился и пошел на работу…
* * *
Это не я.
Не может быть, чтобы это был я! Неизвестный открыл глаза и сел на кровати. «В моей жизни никогда ничего подобного не было… Хотя… откуда мне знать?»
Он посмотрел на ноги, вытянутые на кровати. Погладил руками бедра. «Они кривые, безусловно они кривые». Неизвестный сдвинул ноги вместе — они соприкоснулись без просвета. К горлу человека подкатил ком.
«Это еще ни о чем не говорит, — расстроенно подумал он, — я их просто сильно сжал». Может ли человек с кривыми ногами сдвинуть их так, чтобы не было просвета? Этот вопрос не на шутку озадачил его.
«Безусловно может, — стал убеждать сам себя Неизвестный, — ты посмотри, какие они кривые!» Его взгляд скользнул по голеням, между которыми действительно был небольшой просвет.
«Я — Филин. — У человека отлегло от сердца. — Я — Филин, и я очень жду, что принесет Рысак».
* * *
Рысак должен был вернуться на рассвете. В назначенный час «багульник» (так называли фургон, замаскированный под ремонтную машину с подъемной лебедкой впереди) остановился возле узкого мосточка, перекинутого через промоину.
Водитель поднял капот. Розовощекий капитан, сидевший в кабине, закурил. Двое солдат выскочили из фургона и залегли среди камней.
Прошел час.
Костров не пришел.
«Молодежь, етит твою мать, — раздраженно подумал офицер, давая сигнал водителю: заводи. — Вечно что-то перепутают. Салабоны». Он решил, что Рысак заблудился и вышел в другое место.
«Багульник» объехал несколько условных точек на границе, но лазутчика нигде не было. Вернувшись в Хорог, офицер доложил начальнику разведотдела погранотряда.
— Дела, — произнес полковник. — Позови всех замов.
Не успел капитан выйти из кабинета, как на столе затрещал «тапик» — телефонный аппарат мутно-гранатового цвета с кривой ручкой.
Звонил начальник разведотдела соседнего Калай-Хумбского погранотряда. Он сообщил, что Рысака нашли. Вернее, выловили.
Лейтенант Костров утонул. Его голова была рассечена. Судя по всему, он перевернулся на плоту, ударился о порог, коих на горных участках Пянджа полно, и потерял сознание…
Распухшее тело, плывшее по реке, заметил наблюдательный пост. Сообщил на заставу. Труп проплыл еще несколько километров, пока его не вытащил на берег пограничный наряд.
Документов у разведчика не было. Одет он был в длиннополые афганские одежды. Поэтому его сначала приняли за наркокурьера. Но оперативник, приехавший взглянуть на тело, узнал Кострова, с которым они вместе учились на разведкурсах в Москве…
— Товарищ генерал, когда вы научите своих разведчиков плавать? — рычал на Мазурова командующий пограничной группой. — Как можно рассчитывать на достоверную информацию от разведотдела, когда ваши люди блуждают в трех соснах, тонут на мелководье и расстреливают невинных?
Лицо и шея командующего наливались багровым цветом. Генерал-лейтенант нависал над столом, как большая предгрозовая туча.
— Это трагическая случайность. — Мазуров стоял навытяжку, сжимая в руке красную кожаную папку.
Обычно они с командующим называли друг друга по имени-отчеству. Но сейчас был не тот случай.
— Трагическая случайность — это то, что вы все еще генерал. — Рокот голоса командующего был слышен даже в коридоре за двойными дверями, так что сидевшие в приемной люди невольно пригнулись. — Я в дозор тебя пошлю, генерал-майор…
Командующий резко перешел на «ты», что в такой ситуации было наивысшим проявлением гнева.
— Оторвешь зад от стула, прошагаешь флангами… — Сидевшие в приемной выключили звук телевизора и навострили уши, с ужасом и интересом ловя каждое слово из кабинета. — А то гляжу, твою мать, забыл как надо работать. Людей губишь. Уйди С глаз долой…
Начальник разведотдела вернулся в свой кабинет, швырнул папку на стол.
Его вины в трагедии не было. Течение Пянджа в горных районах бурное. Даже опытному пловцу порой сложно с ним справиться. Один-два разведчика в год обязательно тонули. В основном — молодые, неопытные лазутчики. Каким и был Рысак.
Если бы Мазуров был обычным дуболомом, он бы сорвал свою злость (вызванную несправедливостью) на каком-нибудь подчиненном. Например, на Филине.
Но генерал лишь достал из сейфа упаковку корвалола. Дрожащими руками накапал в стакан с водой, выпил. Вызвал Филина и тихо сказал:
— Думай, как исправлять положение, тайник-то Костров не опорожнил…
«Лучше бы накричал, ей-богу», — почему-то виновато подумал Константин.
На третьем этаже управления лестница упиралась в деревянную перегородку с обитой черным дерматином дверью. Это был «улей» особистов. Филин постучал. За перегородкой что-то зашебуршало. Дверь открылась. Появился старлей с помятым лицом. Дежурный.
— Позови Опарина, — сказал Костя.
Майор Сергей Опарин работал в особом отделе. Когда-то они с Филиным вместе входили в сборную пограничного училища по самбо (Сергей учился на курс старше). У него был острый длинный нос, так что друзья шутили: Опарину в схватке главное — не прищемить нос…
— Привет, — сказал особист, вынырнув из боковой двери. — Пошли.
Контрразведчики сидели на чердаке, вернее, на половине чердака. На другой половине — через стену от отдела ФСБ — лежали метелки, грязные мешки, голубиное дерьмо…
— Давай, что у тебя? — спросил Сергей, когда они зашли в его кабинет-пенал (два на три метра, заваленный бумагами, заставленный столами и сейфами).
— Планы. — Филин протянул ему дискету.
Разведотдел пограничной группы и отдел военной контрразведки ФСБ официально считались органами взаимодействия. Поэтому каждый месяц составляли никому не нужные планы и подписывали их у начальства.
— Что-то новое есть? — поинтересовался Сергей, вставляя дискету в раскрытый ноутбук, что лежал на столе.
