— Я хотел бы видеть господина…
И он сделал вид, будто не может вспомнить имени.
— Черт возьми! Забыл фамилию… Ну, словом, того господина, который сидит рядом с графом фон Морбургом.
— Графом фон Морбургом?
— Ну да, у него еще окладистая черная борода.
— А, теперь понимаю! Эти господа здесь! Вам, может быть, нужен господин фон Зольбах?
— Да, он! Попросите его сюда на минутку.
— Слушаюсь.
Распорядитель ушел, и через несколько минут в прихожей появился очень элегантно одетый господин. Он остановился у дверей, удивленно ища глазами того, кто его вызывал. Сыщик подошел к нему и вежливо поклонился:
— Я имею честь видеть господина фон Зольбаха?
— Да, — ответил тот. — Это вы хотели говорить со мной? Но я не имею удовольствия вас знать…
— Я лорд Эсдерс, — ответил Пинкертон, — и хотя я не знаком с вами, я много слышал о вас, а потому позволю себе обратиться к вам с почтительной просьбой.
Фон Зольбах учтиво ответил:
— Я вполне к вашим услугам, милорд!
— Видите ли, дело в том, — сказал Пинкертон, — что я хотел бы с полчаса понаблюдать за одной личностью, которая находится сейчас здесь, в этом ресторане. Для этого мне надо бы незаметно пройти в зал, и я прошу вас сопровождать меня, словно старого знакомого. Подведите меня к вашему столу и представьте своему обществу!
Зольбах медлил с ответом: дело требовало некоторого размышления. Но Пинкертон сказал сердечно:
— Даю вам честное слово, что вы и ваши друзья в течение часа узнают о причинах моего поведения!
Тогда Зольбах решился:
— Хорошо, идемте! Я питаю к вам доверие: судя по вашей внешности, нельзя предположить, что у вас есть какой-то коварный замысел.
Зольбах тотчас же вошел в роль. Он взял Пинкертона под руку и прошел с ним через весь зал до столика, где сидели его знакомые. Столик стоял в самом углу, и Пинкертон сразу увидел, что Спенсер все еще там, среди всех этих нарядных дам и господ.
— Позвольте, господа, — сказал Зольбах, — представить вам лорда Эсдерса, с которым я познакомился в Лондоне. Я от души рад, что лорд разыскал меня здесь…
— Надеюсь, я вам не помешаю, господа, — произнес Пинкертон с сильным английским акцентом. — Но я хотел перед отъездом провести хоть час в обществе моего друга Зольбаха.
Зольбах познакомил мнимого лорда со всеми присутствующими, в том числе и с «графом» Гайно фон Морбургом, который вежливо поклонился незнакомцу.
Пинкертон сел за стол напротив Джерарда Спенсера. Он вступил с присутствующими в разговор самого невинного характера и особенно много говорил с Зольбахом, который все-таки, незаметно для других, относился к нему с легким недоверием. «Граф» Морбург несколько раз обратился к мнимому англичанину с вопросами:
— Вы давно в Берлине, милорд?
— Да, — ответил Пинкертон, — и я сильно скучаю.
— Вы путешествуете по Германии ради удовольствия?
— Я приехал сюда на охоту, — ответил сыщик. Никто из присутствующих и не догадывался, за какой дичью охотится этот «лорд».
— А бывали ли вы в Америке? — спросил Спенсер,
— О да! Я бывал в Нью-Йорке и в других больших городах и много там охотился.
— Охота, должно быть, ваша страсть, милорд?
— Да, только я люблю охотиться на редкую дичь, — ответил Пинкертон.
Одна из молодых дам спросила:
— Значит, вы и на гризли, наверно, охотились?
— О да! А также на еще более опасных зверей, — ответил с достоинством «лорд». — Какой у вас роскошный браслет, миледи!
Он заметил это как бы вскользь, глядя на украшение, сверкавшее на белоснежной руке молодой дамы.
Дама, смеясь, кивнула и сказала, что это — старая фамильная драгоценность, доставшаяся ей по наследству.
— Я нахожу, что носить браслеты действительно пристало дамам, но когда их носят мужчины, это уже безобразие, — сказал «лорд». — Посмотрите, господа, — наши руки слишком грубы, чтобы надевать на них такие изящные вещи!
Говоря это, «лорд» осмотрел свои руки, потом взглянул на руки Спенсера.
— Вот у графа, кажется, такие чудесные белые руки, что на них, пожалуй, кстати были бы браслеты, — сказал он, смеясь.
«Граф» невольно положил руки на стол и отогнул манжеты:
— Вы немного увлекаетесь, милорд, я…
Больше он не успел ничего сказать. Сыщик с быстротой молнии вскочил, раздался лязг металла, — и страшное проклятие вырвалось из груди Спенсера.
— Вот настоящие браслеты для таких мошенников, как вы, мистер Спенсер! — спокойно заявил Пинкертон, с изумительной ловкостью защелкивая на руках мнимого графа Морбурга наручники специальной конструкции.
Все присутствующие были как громом поражены случившимся, а сыщик хладнокровно вытащил револьвер и направил его на ошеломленного преступника,
— Вы арестованы, Джерард Спенсер! Ни с места, или я вас убью!
Хладнокровное приказание Пинкертона и дуло револьвера заставили Спенсера покориться. Но он пришел в еще больший ужас, когда Пинкертон обратился к присутствующим со словами:
— Простите, господа, если я нарушил ваше веселье. Но я исполнял свой долг. Я — Нат Пинкертон, сыщик из Нью-Йорка, а этот человек — опасный брачный авантюрист и мошенник. Он украл у сына графа фон Морбурга его документы и воспользовался ими, чтобы втереться в ваш круг.
Присутствующие не верили своим ушам. А Спенсер, бледный как смерть, проворчал:
— Нат Пинкертон!.. Этот дьявол преследовал меня до самого Берлина!..
— До свидания, господа! — сказал сыщик. — Если кто из присутствующих пожелает отправиться со мной в полицию, то узнает там кое-какие интересные подробности!
Зольбах и еще один господин решили воспользоваться приглашением. Поступок сыщика был до такой степени смел, что никто не сомневался в правдивости его слов и даже не подумал вступиться за преступника, которого они знали лишь несколько дней.
— Идемте, Джерард Спенсер! К сожалению, я не могу сейчас же забрать вас с собой в Америку: вам сначала придется еще в Германии отвечать за попытку ограбления и убийства графа фон Морбурга. К счастью, ни то, ни другое не удалось совершить вашему сообщнику Вильяму.
Эти слова пали на голову Спенсера подобно удару молота. Молча, с поникшей головой вышел он за сыщиком из ресторана и был доставлен на извозчике в полицию. Около самого управления он пытался было бежать, но железная рука Пинкертона осадила его.
— Видите, — то, что вы любезно писали мне еще в Нью-Йорке, не сбылось: мы все-таки встретились еще раз. И при новой встрече вы даже помогли мне устроиться камердинером к старому графу.
— Так это были вы! — прошипел Спенсер.
— Да, вы не узнали меня в наряде лакея, питающего слабость к спиртным напиткам…
Арестованный больше не разговаривал. Он понял, что на этот раз проиграл.
На следующий день Спенсер сознался во всем. Сначала он упрямился и отпирался, но когда в комнату судебного следователя вошел Пинкертон в сопровождении настоящего графа Гайно фон Морбурга, пришлось покориться.
Преступник вздрогнул, когда увидел графа. Барлок, которого привели в кандалах, также немедленно признал его. Спенсер бросил на сыщика взгляд, полный злобы, к которой, однако, примешивалось удивление и уважение.
— Как вы смогли обо всем узнать? — спросил он сыщика. Тот спокойно опустил руку в карман, вынул оттуда бумажку и показал преступнику. Это было меню гостиницы «Россия» в Филадельфии,
— Вы оставили это в Центральной гостинице в Нью-Йорке…
Спенсер выругался.
— В другой раз я буду осторожнее!
Пинкертон улыбнулся:
— Боюсь, что вам, мистер Спенсер, придется очень долго ждать другого раза!
Из признаний обоих преступников выяснилось, что все события происходили именно в той обстановке и в том порядке, как их выстроила проницательность Пинкертона.
Со своим сообщником, Барлоком, Спенсер познакомился в Чикаго. Он посулил ему златые горы и сделал его своим «лакеем» и соучастником преступлений. Барлок и сам к тому времени уже был матерым преступником, которого давно разыскивали правительства Соединенных Штатов и Англии.
Во время своих совместных скитаний они прибыли в Филадельфию и остановились в гостинице «Россия». Откровенность официанта, который проникся доверием к лорду, за какового выдавал себя Спенсер, навела их на мысль воспользоваться неожиданным открытием.
Пока мнимый лорд разговаривал с официантом, Барлок отправился наверх, в его комнату, открыл отмычкой сундук и похитил бумаги. Захватил он и деньги, не сказав о них Спенсеру ни слова (он только сейчас узнал об этом).
Спенсер совершенно не опасался преследования. Он знал, что сын старого графа никогда не обратится к своему отцу, даже если окажется в крайне бедственном положении, и поэтому преспокойно взялся за дело.
В Берлине он отыскал графа Бодо фон Морбурга и бросился ему в ноги, моля о прошении. Старик простил его, помирился с ним, и он стал играть роль хозяина в графском доме. Его план заключался в том, чтобы присвоить все наличное состояние старика, поручив лакею украсть деньги, и удрать потом со своей добычей.
