— У нас для тебя сюрприз, — сказала она загадочно.
— Ты хочешь пригласить меня на ночную рыбалку?
— Не угадал. Доктор Бонин полагает, что на следующей неделе ты сможешь вернуться домой. Сегодня он уменьшает дозу твоих лекарств.
— Каких лекарств? — спросил я, стараясь сдержать улыбку.
— Всех.
Алафер заметила, как я прикрыл глаза.
— Думаешь, что они тебе еще необходимы? — спросила она.
— Не думаю.
Дочь смотрела мне в глаза, не позволяя прочитать ее мысли.
— Клет звонил, — сказала она наконец.
— И по какому поводу?
— Он рассказал, что Ти Джоли Мелтон навещала тебя в два часа утра.
— Он сказал тебе правду. Она оставила мне этот айпод.
— Дэйв, некоторые думают, что Ти Джоли мертва.
— С чего бы это?
— Никто не видел ее несколько месяцев. Она частенько общалась с мужчинами, которые уверяли ее, что знают кого-то в кино или звукозаписывающей индустрии. Она верит всему, что ей говорят.
Я взял айпод с прикроватной тумбочки и вручил его Алафер.
— Это не принадлежит сестрам или сиделке, или кому-либо из врачей. Ти Джоли принесла его для меня, загрузив в него мою любимую музыку, и подарила мне. Она также записала сюда три свои песни. Надень наушники и послушай.
Алафер включила айпод и надела наушники.
— А как называются песни?
— Не помню.
— В какой они папке?
— Извини, я в этом не разбираюсь. Песни есть песни, и все они здесь. Я их прослушал, — ответил я.
Наушники сидели на ее ушах криво, и поэтому она могла одновременно слушать музыку и говорить со мной.
— Я не могу их найти, Дэйв.
— Не волнуйся об этом. Может, я сломал эту штуку.
Она положила айпод обратно на прикроватную тумбочку, а сверху аккуратно приладила наушники. Ее руки двигались медленно, глаза подернулись дымкой.
— Было бы здорово, если бы ты снова был дома.
— И мы опять пойдем на рыбалку. Как только я вернусь, — подтвердил я.
— Это зависит от того, что скажет доктор Бонин.
— Да что эти докторишки знают?
Я заметил в дверях улыбающуюся Молли.
— Тебя только что вытурили, — сообщила она.
— Сегодня? — недоверчиво переспросил я.
— Я подгоню машину к боковому входу.
Я хотел подумать, прежде чем ответить, но не был уверен, о чем именно.
— Мои лекарства в верхнем ящике, — сказал я.
Прошло пять дней с того момента, когда Клета посетили незваные гости — Бикс Голайтли и Вейлон Граймз. Постепенно он отодвинул этот визит в глубь сознания. Голайтли давно и долго били по голове, думал про себя Клет. Кроме того, он был полным психом даже для преступника: он зарабатывал на жизнь грабежом ювелирных лавок и магазинов. Он совершал налеты совместно с отмороженными на всю голову подельниками, у которых вместо мозгов было дерьмо и напрочь отсутствовали как смелость, так и изобретательность, а потому они грабили в основном престарелых евреев, которые неосмотрительно не держали под рукой обрез или пистолет. На всякий случай Клет сделал дежурные звонки своей сестре и племяннице, учившейся в колледже в Тулейне, но никто из них не упомянул о чем-нибудь необычном или подозрительном.
«Забудь Голайтли и Граймза», — приказал себе Клет. Однажды по ошибке Голайтли намазал себе полную тарелку крекеров пастой от тараканов и чуть не подох. И он беспокоился о таком тупице?
Прохладным солнечным утром во вторник Клет открыл свою контору, прочитал пришедшую электронную почту и ответил на телефонные звонки на автоответчике. Потом он сказал своей секретарше, Элис Веренхаус, что идет в «Кафе дю Монд» выпить кофе с бенье. Она вынула пятидолларовую банкноту из портмоне и положила ее на краешек стола.
— Принесите и мне несколько, — попросила она.
В прошлом мисс Элис была монашкой, и ее рост, масса тела и производимые его звуки всегда напоминали ему о сломанном холодильнике, который у него однажды был. Прежде чем покинуть монастырь, она стала ходячим ужасом епархии. Епископ называл ее не иначе как «Матушка Грендель», или же «напоминанием нам о том, что крест наш постоянно с нами», и это если был в хорошем расположении духа.
Клет взял купюру со стола и положил в карман рубахи.
— Эти два парня, с которыми у меня случились недоразумения, вероятно, исчезли. Но если они снова появятся, пока меня здесь нет, вы знаете, что делать.
Секретарша посмотрела на него с непроницаемым выражением лица.
— Мисс Элис? — произнес он, возвращая ее к действительности.
— Нет, я не знаю, что мне делать. Не объясните ли вы мне, пожалуйста? — ответила она.
— Вам ничего не нужно делать. Просто скажите, чтобы пришли позднее. Понятно?
— Не думаю, что разумно давать обещания, если не знаешь или не можешь предугадать, что будет дальше.
— Не связывайтесь с этими парнями. Мне повторить еще раз?
— Нет, вы выразились достаточно ясно. Большое спасибо.
— Не хотите ли кофе с молоком?
— Нет, я сделаю его себе сама. Спасибо, что предложили.
— Итак, договорились?
— Мистер Персел, вы огорчаете меня духовно. Не перестанете ли вы без конца задавать одни и те же вопросы? Мне не нужно повторять одно и то же сто раз.
— Извините.
— Пожалуйста.
Клет направился вниз по улице, стараясь держаться в тени зданий с просевшими балконами, засаженными розами в горшках, бугенвелией, хризантемами и геранью. Дувший легкий ветерок пах ночной сыростью, синей мятой и листьями филодендронов и настурции в садах, покрытых водяными бусинками, похожими на ртуть, перебегающую с листа на лист в тени кустов. Он сел под колоннадой в «Кафе дю Монд» и съел дюжину бенье, посыпанных сахарной пудрой, запив их тремя чашками кофе с горячим молоком. Потом рассеянно посмотрел на Декантур, на Джексон-сквер и апартаменты Понтабла, прилегавшие к обеим сторонам площади, на уличных художников, устанавливающих свои мольберты вдоль колючей изгороди, отделявшей пешеходную аллею от парковки.
Площадь была местом, отражавшим скорее жизнь в Средние века, нежели Америку двадцать первого века. Перед собором демонстрировали свое искусство уличные джаз-банды и мимы, жонглеры и акробаты на одноколесных велосипедах, как они, вероятно, выступали перед Собором Парижской Богоматери в те времена, когда Квазимодо заправлял на его колокольне. Французские двери в большой ресторан на углу были открыты, и Клет почуял запах гамбо из раков, шкворчащего на кухне. «Новый Орлеан всегда останется Новым Орлеаном, — подумал он про себя, — даже если он уйдет под воду или если циничные, пекущиеся о своей личной выгоде политики оставят жителей Девятого округа под угрозой затопления. Новый Орлеан — это песня и состояние души, нескончаемый праздник, и те, кто не понимает этого простого факта, должны попадать в этот город исключительно по визе».
Был прекрасный солнечный день. Флаги на Кабильдо расправлялись на легком ветру. Прошлой ночью Клет лег рано, абсолютно трезвым. Сейчас его не преследовали остатки снов, которые иногда тянулись до позднего утра, окутывая его сознание липкой паутиной. Казалось, только вчера Луис Прима и Сэм Бутера бузили всю ночь и пытались сорвать крышу и порушить стены Комнаты Снов Шарки Бонано на Бурбоне, или что Клет и его партнер из Новой Иберии патрулировали с полицейскими дубинками Байю, Акваторию и Эспланаду. Оба недавно вернулись из Вьетнама и еще продолжали верить обещаниям, которые таит в себе каждый восход солнца.
Он купил большой пакет горячих бенье для мисс Элис, стоивший вдвое дороже, чем он от нее получил. Послушал песенку, которую исполнила на самодельных инструментах джаз-банда у входа в Пиратскую Аллею, потом повернул обратно на Энн-стрит. Все заботы улетучились из его головы, как будто их и не было.
Как только он повернул за угол и вышел на Энн-стрит, Персел увидел большой черный «Бьюик» с полностью затемненными окнами, незаконно припаркованный перед зданием. Дойдя до фойе, проход из которого вел в его офис, он подумал, кто же это так нахально припарковался, и услышал раздраженный голос Элис Веренхаус:
— Я уже сказала вам, мистера Персела здесь нет. Я же вас предупредила не входить внутрь без его разрешения. Если вы сейчас же не уберетесь, я скажу, чтобы вас немедленно арестовали и посадили в городскую тюрьму. Я также скажу, чтобы вашу машину отбуксировали на штрафстоянку. Извините. Вы что смеетесь надо мной?
— Мы не ожидали, что нас тут ждет такое представление, — раздался издевательский голос Вейлона Граймза.
— А не хотите ли получить по роже прямо здесь во дворе? — ответила мисс Элис.
— Откуда мне было знать, что ты любишь грубый секс? У тебя за это надбавка? — продолжал насмехаться Граймз.
— Что ты сказал? Ну-ка повтори! Прямо сейчас! Скажи это еще раз!
— А ты обещаешь меня отшлепать? — сказал Граймз.
