Гостиницу построил в тридцатых годах отец нынешних владелиц, француз, приехавший в Северную Африку сколотить состояние и оставшийся, потому что полюбил ее. Дом был его страстью, своего рода помешательством, прекрасный дом, вилла или даже дворец, на который он щедро расточал внимание и большую часть денег. Дома он лишился в результате волнений конца пятидесятых — начале шестидесятых годов, когда страна добивалась независимости от французского протектората. Как и большинство соотечественников, он бежал вместе с женой и дочерьми, Сильвией и Шанталь, во Францию. Однако Тунис был у них в крови, Сильвия и Шанталь через несколько лет вернулись в Таберду, теперь уже управлять отелем для нынешнего владельца, очаровательного человека по имени Хелифа Дриди.
Как и большинство домов в Тунисе, гостиница выходила на улицу глухой стеной, ослепительная белизна стен нарушалась только большими деревянными воротами в традиционной форме замочной скважины, усеянными металлическими заклепками и окрашенными в чудесный голубой цвет неба и моря, да ниспадающими ветвями бугенвилии с фиолетовыми и розовыми цветами. При входе в ворота вид менялся. Дом стоял на окраине Таберды, примерно на расстоянии двух третей подъема от основания холма к вершине, оттуда открывался чудесный вид на террасы города, по одну сторону, и на Средиземное море — по другую. Сад был очень красивым, с пальмами, апельсиновыми деревьями и множеством цветов, желтыми и алыми розами, розовыми, лиловыми и белыми олеандрами, с небольшим, но превосходным плавательным бассейном.
Большая двухстворчатая дверь вела в двухэтажный дом, второй этаж поддерживали колонны из белого мрамора, создававшие галерею по обе стороны от входа. Верхние части колонн и арки между ними были покрыты такой искусной, замысловатой резьбой, что было почти невозможно поверить, что они мраморные. Стены в этом месте были облицованы невероятно розовым мрамором, полы тоже были мраморными, покрытыми с равными интервалами красивыми коврами. Самым замечательным был резной деревянный потолок, раскрашенный в темно-красный и золотистый цвета.
Справа от входа находилась гостиная, служившая чайной и баром, с несколькими диванами, застланными килимами, коврами ручной работы, или покрывалами. Все окна располагались в нишах, заполненных скамейками и подушками, в одной была поставлена шахматная доска. В задней части дома, в просторном отгороженном месте под свесом крыши, была столовая. Дальше — так называемая музыкальная комната с приятным, струящимся в окна светом, маленькая библиотека и читальня.
Слева, за лестницей, ведущей на второй этаж, и большими дверями, был двор, где росла пальма, давшая название гостинице.
Этой гостинице предстояло быть нашей базой на время пребывания в Тунисе, приятным прибежищем, из которого мы будем ежедневно выезжать на осмотр достопримечательностей — Туниса и Карфагена на севере, Суса на юге, затем к развалинам римской крепости на краю пустыни, а потом и в пустыню. Несмотря на размеры семейного дома, по меркам отелей, гостиница была маленькой, уютной. Собственно говоря, наша группа должна была занять ее всю, и, довольные этим, Сильвия, Шанталь и дочь Сильвии Элиза ждали нас, когда мы приехали.
— Mesdames, messiers, bienvenue a l'Auberge du Palmier,[6] — сказала Сильвия.
— Она что, не может говорить по-английски? — проворчал Джимми несколько раздраженным тоном.
— Французский в этой стране — второй язык после арабского, — сказала Азиза. — Тунис некогда был частью Французской империи. Она приветствует нас. Merci, madam, — обратилась она к Сильвии. — Votre auberge est tres gentille.[7]
Я поняла, что Азиза говорит по-французски. Тем лучше. Ей не потребуется столько помощи в общении с местными жителями, сколько кое-кому из остальных.
— Всем добро пожаловать, — перешла на английский Сильвия. — Желаем вам самого приятного времяпрепровождения в Таберде. А теперь, с вашего позволения, я займусь кое-какими формальностями.
Вскоре все получили ключи, потом их проводили в отведенные им комнаты. Помещения для постояльцев находились на втором этаже, откуда открывался превосходный вид. У меня, хоть я и очень устала, на отдых не было времени. Я выкроила всего несколько минут, чтобы взглянуть на свою комнату, маленький, но почти превосходный одноместный номер, в прошлом художественную мастерскую, где, по словам Сильвии, они с сестрой некогда брали еженедельные уроки живописи. Там была выложенная кафелем лестничная площадка, мраморный пол и альков с кроватью, какую Клайв очень хотел пробрести для магазина и какая, на мой взгляд, очень подошла бы кинозвезде, можно сказать, встроенная в нишу и окруженная деревянной рамой с изящной резьбой. Я присела на кровать. Превосходная, я предвкушала, как повалюсь на нее. День был очень тяжелым: трансатлантический перелет, остановка во Франкфурте, снова перелет, затем обычные таможенные формальности и почти двухчасовая поездка автобусом до места назначения. У меня слипались глаза.
Однако приходилось заниматься делами. Прежде всего я убедилась, что прибыли двое оставшихся членов нашей группы: американец Клиффорд Филдинг и женщина по имени Нора Уинслоу, она представилась компаньонкой мистера Филдинга, что это могло означать — непонятно. Они потребовали смежные комнаты.
— Мистер Филдинг отдыхает, — сказала Сильвия. — Он tres charmant.[8] А женщина отправилась пробежаться трусцой, — добавила она, в ее тоне явственно сквозила неприязнь к этому занятию и к этой особе. Сильвию можно было понять. С какой стати прилетать в Северную Африку, чтобы бегать трусцой? — А вот и она. Мадам Уинслоу, это мадам Макклинток, — громко сказала Сильвия поднимавшейся по лестнице очень здорового вида женщине в майке и шортах.
У Норы Уинслоу было приятное, крепкое рукопожатие и приятное, крепкое тело. Несколько мужеподобная, длинноногая, стройная, с рельефными мышцами, она была примерно моего возраста, лет сорока двух-сорока пяти, с короткими, выгоревшими на солнце волосами и ровным загаром. «Спортсменка группы», — подумала я. И сказала:
— Очень рада, что вы присоединились к нам. Познакомитесь с остальными за ужином, коктейли с половины восьмого до восьми здесь, в гостиной. Передадите это мистеру Филдингу?
— Конечно, — отрывисто ответила Нора. — Пока.
И побежала по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Не очень-то разговорчива наша миссис Уинслоу.
Затем, когда все были устроены, я немного поговорила с приятной женщиной-экскурсоводом по имени Джамиля Малка, которая встречала нас в аэропорту и должна была сопровождать во всех поездках, удостоверилась, что приготовления к завтрашним экскурсиям сделаны. Потом позвонила нашему местному гиду-ученому, историку и археологу Брайерсу Хэтли. Брайерс, что и говорить, имя странное, но, по крайней мере, лучше, чем Честити. Он был профессором археологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, специалистом по финикийскому периоду в Тунисе, находился в годичном отпуске, работал на объекте у залива Хаммамет. Хэтли подтвердил, что вскоре приедет в отель для знакомства со мной и что готов завтра же приняться за исполнение обязанностей гида.
— Смогут обойтись без вас на объекте? — спросила я. Мне сказали, что он руководит проектом и доволен тем, что мы его наняли.
— Смогут, — усмехнулся он. — У меня очень компетентный помощник. И я рад получить на несколько дней хорошо оплачиваемую работу.
— Тогда, может, присоединитесь к нам в гостинице за ужином? — предложила я. — Еда будет превосходной. Мы устраиваем, для начала, пиршество по-тунисски. Сможете познакомиться со всеми.
— Я никогда не отказываюсь от хорошей еды, тем более после той, какую ем в последнее время. Наша экономка, к сожалению, уволилась, и нам приходится стряпать самим. С удовольствием приеду.
— К половине восьмого-восьми, — сказала я, заканчивая разговор.
Затем я отпечатала список членов группы с номерами их комнат, размножила его и поручила подсунуть под дверь всем. Решила, что это поможет людям запомнить имена.
После этого я отправилась на кухню посоветоваться с Шанталь, она была в этот вечер шеф-поваром. Мы обсудили все подробности меню. Потом отправилась с Сильвией и Джамилей посмотреть, как накрываются столы. Клайв настаивал, чтобы мы начали с роскошного ужина, хотя я возражала, говорила, что люди будут усталыми.
— Начни с роскошного и закончи роскошным, — упорствовал он. — Тогда все будут довольны. Вот увидишь.
У нас было два стола на восемь человек и отдельный столик для Брайерса. Я решила разделить все пары, кроме нытика группы с матерью.
— Как думаете, кто потеряется первым? — спросила я Джамилю, которая помогала мне раскладывать напротив каждого места карточки с именами.
