— Чтоб мне скакать с голой задницей на блохастой лошади! — воскликнул Скайлар. — Наверное, эти автомобили ездят и ездят кругами! — Судья весело рассмеялся. — Так ведь? — спросил Скайлар. — Они привыкли ездить рядом…
— Точно! — Судья поднял вилку. — Их водители изучили повадки друг друга!
— Так вот почему им удается избежать столкновений! — восторженно воскликнул Скайлар. — Теперь мне все ясно.
— Дома Скайлар выиграл дерби на выбывание, — вставил Джон. — Но в Бостоне он не хочет садиться за руль.
— Боже мой, — выдохнула Колдер.
— Я должен изучить манеру езды этих водителей, прежде чем предпринять вторую попытку.
— А что это за дерби? — спросил посол.
— Кучка недоумков садятся на старые машины и врезаются друг в друга. Победителем становится водитель той машины, которая остается на ходу. — Колдер фыркнула. — К счастью, здесь эта забава не в почете.
— За исключением дороги Шесть, — уточнила Дотти Пал мер. — По вечерам в пятницу и субботу с июня по сентябрь.
— Нет, мэм, — покачал головой Скайлар. — В настоящем дерби на выбывание вы не проедете и трех минут, не столкнувшись с другой машиной.
— Правильно, именно это и происходит на дороге Шесть.
— По-моему, забавно, — изрек посол. — У меня есть старая машина. Трехлетний «Мерседес».
— И как выиграть дерби на выбывание? — спросил Скайлара доктор Дэнфорт.
— Видите ли, сэр, я научился этому, наблюдая за одним из участников прежних дерби, мистером Ньютоном. В этом он не участвовал, вот я и выиграл. Ты должен сидеть в засаде. Сидеть в засаде, — повторил Скайлар. — Когда тебе надо ударить автомобиль, ты выскакиваешь и бьешь, а затем вновь прячешься. Пусть другие водители вышибают друг друга. А когда их машины уже совсем разбиты, твоя еще очень даже ничего, вы понимаете? Тогда ты выезжаешь и разбираешься с одной или двумя, которые еще способны двигаться.
Скайлар улыбнулся всем — и раскрасневшейся Джонеси, и бледной Колдер, и задумчивому дяде Уэйну, и улыбающемуся Джону, и уставившейся на него тете Лейси.
— Действительно, забавно, — согласился судья. — Господин посол, не одолжите мне ваш «Мерседес»?
Поставив локти на стол, Колдер закрыла лицо руками. Том Палмер-младший, сидевший рядом с ней, оторвал одну ее руку от лица и сжал в своей.
Они словно стали свидетелями чьей-то трагедии.
— Прямо как дипломатия! — восторгался посол. — Выскочил из засады и ударил, выскочил из засады и ударил, а потом добил тех, кто еще остался!
— Да, сэр, — кивнул Скайлар, — вы все правильно поняли.
— Что б мне быть блохой на голой лошади! — воскликнул посол.
* * *
После обеда Скайлар вышел на террасу.
По реке бежала лунная дорожка. По правую руку Скайлара электрические огни светились то ли в доме, стоящем на самом берегу, то ли на пришвартованном к берегу пароходе.
Скайлар услышал странную музыку. Играл целый оркестр: банджо, акустическая гитара, скрипка, виолончель и контрабас. Мелодию он не уловил: музыка звучала слишком тихо.
Он повернулся спиной к реке и сел на широкую каменную балюстраду.
За последнее время на его долю выпало слишком уж много переживаний. Расставание с родными, практически бессонная ночь в автобусе, встреча со столькими людьми: посол и его жена, судья Феррис, вдовец доктор и миссис Дэнфорт, Вэнс Колдер, дядя Джона, и его жена, Уэйн Уитфилд, уже его дядя, который всегда интересовал Скайлара (он-то думал, что дядя обнимет его, как обнял бы отец, по крайней мере пожмет руку, но тот встретил его как еще одну проблему, из тех, что приходится решать бизнесмену), тетя Лейси, которая даже не спросила, голоден ли он, хочет пить, устал, Колдер и ее кавалер Том Палмер, которые стыдились его, Джинни, у которой по молодости никаких проблем еще не было, Джонеси, настроенная к нему критично, но по крайней мере она рассматривала его, разговаривала с ним.
На террасе «Пэкстон лендинг» в теплый августовский вечер в смокинге Скайлар покрылся гусиной кожей.
Задался вопросом, поймут ли его, не сочтут ли за грубость, если он тихонько поднимется к себе и ляжет в постель.
Задался вопросом, а что вообще считается грубостью в этой земле богачей, где нет животных, а одеждой и драгоценностями восторгаются больше, чем людьми, которые их носят.
Одна из стеклянных дверей отворилась.
Джонеси направилась к нему. Встала между его колен.
— Хай.[4]
— Хэй.
— Хэй? Ты сказал, хэй?
— У этих людей есть собака, кошка, лошадь, что-нибудь?
Джонеси прижалась бедрами к балюстраде между его ног.
— Ты хочешь поездить на лошади?
— Не отказался бы.
— Я никогда не встречала такого, как ты.
— Я об этом уже догадался.
— Я готова спорить, ты изо дня в день занят физической работой, что-то делаешь руками, ногами, телом.
— А другие нет?
— Нет. Каждый вечер тоже?
Повернув голову, Скайлар посмотрел вниз. До земли четыре метра.
— В действительности тебя зовут Джоан, так?
— Совершенно верно. А тебя — Скайлар. И ты настоящий.
— Точно. А также бедный и туповатый.
— И сексуальный.
— Кто это говорит?
— Я.
— Вроде бы ты герлфренд моего кузена.
— Мы друзья, — кивнула Джонеси. — И я — девушка.
— Я это заметил. — Скайлар подумал о Тэнди Макджейн. Собственно, подспудно он все время о ней думал.
Крепко ухватившись пальцами за балюстраду по обе стороны ног, он перекинул левую ногу через голову Джонеси и соскочил с балюстрады, как с лошади.
Глаза Джонеси широко раскрылись.
— Ладно. — Скайлар сложил руки на груди, поясницей привалился к балюстраде. — Пожалуй, мне пора позвонить родителям. Сказать, что я прибыл. Встретился с дядей, тетей и кузинами. Обзавелся новыми друзьями.
Джонеси повернулась. На этот раз прижалась бедрами к его левой ноге.
— Скажи мне, Скайлар, что ты думаешь о побрякушках твоей тети?
Скайлар покраснел.
— Что ты называешь побрякушками?
— Ее тиару, ожерелье…
— А-а… Ее драгоценности. Я бы сказал, очень блестят. А почему они требуют особого охранника?
— Скайлар. Они же стоят больше пяти миллионов долларов.
— Пяти миллионов?!
— Ш-ш-ш.
— Ты хочешь сказать, что эти сверкающие камушки стоят больше, чем весь округ Гриндаунс, за вычетом дочери пастора?
Джонеси смотрела ему прямо в глаза.
— Ну, я…
— Теперь понимаешь почему? — Джонеси положила руку на ногу Скайлара.
— Конечно, — ответил Скайлар. — Теперь я понимаю, почему моим здешним родственникам нет нужды возиться с козами.
* * *
Устав от звуков такого количества струнных инструментов, играющих одновременно в огромной гостиной, Алекс Броудбент выскользнул на веранду рыбачьего домика. Веранда нависала над водой.
В реке отражались огни особняка: начались приемы, которые Уитфилды всегда давали на День труда.
Потягивая ледяной кофе, Алекс улыбался наглости богачей. Именно этот уик-энд большинство друзей и деловых партнеров Уитфилдов предпочли бы провести в загородных домах, у моря или в горах, прощаясь с соседями, бок о бок с которыми провели лето, но Уитфилды требовали их присутствия в «Пэкстон лендинг», поскольку традиционный ежегодный сбор гостей приходился именно на этот уик-энд.
Уитфилды требовали.
И люди приезжали.
А перед отъездом еще и говорили: «Спасибо за то, что пригласили нас».
Некоторые из гостей, возможно, не кривили душой.
Неужели очень богатые могут позволить себе не замечать собственную глупость, пренебрежение к нуждам остальных?
Или очень богатые могут принуждать других страдать от их глупости, демонстрируя свою власть?
Алекс подумал, а не написать ли очередную колонку, отталкиваясь от этих двух вопросов? Пожалуй, эта тема достойна серьезной проработки.
— Джон-Тан?
— М-м-м-м.
— Не можешь ты мне сказать, почему на подъездной дорожке патрульные машины?
Вернувшись из ванной, Скайлар стоял у окна, залитый солнечным светом.
— Потому что ты стоишь у окна голый, — из кровати ответил Джон. — Я бы спросил, где ты воспитывался, если б не знал.
Вытерев волосы, Скайлар обернул полотенце вокруг талии.
— Но все-таки. С какой стати приехала полиция?
— Не знаю. Какая разница?
— Тебе нехорошо?
— Вчера перебрал вина.
— Поэтому ты так много говорил обо мне за обедом?
— Наверное. Извини, заскучал.
— Если бы я рассказал моим друзьям и родственникам в округе Гриндаунс о том, как ты там себя вел, ты бы им тоже не понравился. Помнишь ночь в каменоломне?
— Ой, заткнись.
— Именно об этом я и толкую.
— О чем?
