Ознакомительная версия.
Андрей Патрушев был старым знакомым Ларисы Котовой. Они вместе учились в университете. Лариса вспомнила даже одну давнюю историю — Андрей как-то напился и долго рассказывал ей о своих неудачах с женщинами, травмах, которые они нанесли ему. По понятным причинам, он предпочитал высоких длинноногих блондинок, но они не желали отвечать ему взаимностью. Зато Патрушевым увлекались маленькие полноватые брюнетки. В тот вечер Ларисе не было необходимости оказывать ему психологическую помощь: Патрушеву нужен был слушатель, не более. Ее тогда несколько удивило и, может быть, даже немножко обидело, что Андрей в ходе разговора с интересом поглядывал на других женщин, присутствовавших на той вечеринке, но по отношению к самой Ларисе мужского интереса не проявлял.
Тогда она успокоила себя тем, что он был пьян. Но впоследствии их встречи стали более частыми, однако он по-прежнему был настроен по отношению к Ларисе чисто по-дружески. Лариса вспомнила, что тогда на уровне подсознания это ее даже нервировало.
Но теперь ситуация требовала именно дружеского участия, и Лариса проявила свои лучшие человеческие качества.
— Ты в порядке? — спросила она, слегка дотронувшись до руки Патрушева чуть выше локтя.
Андрей ничего не ответил. Он хмуро смотрел на сцену, где сидел Аткарский со своей дамой.
— Это Аня Давыдова, — упавшим голосом сказал Патрушев, кивнув на эту пару.
Ларисе все стало ясно — Аня Давыдова была его любовницей. Вернее, судя по дислокации персонажей в зале, уже бывшей. Виной тому являлся Аткарский, и переживания Патрушева были очевидны.
— Она… она… — Патрушев старался подобрать нужные слова, но это у него не получалось, и он, отвернувшись, лишь отчаянно махнул рукой.
Лариса инстинктивно последовала взглядом в том направлении, куда смотрел Андрей, и увидела новых персонажей, появившихся в зале из-за той же самой двери, откуда немного ранее вошли Аткарский с Кравцовой.
Это была группа из нескольких мужчин среднего возраста — все коренастые, небольшого роста. Круглые лица, бритые затылки, круглые глаза, густые брови…
И животики, нависшие над ремнями брюк. Словом, обычный типаж «нового русского», или, если проще выражаясь, «бандита».
Они уверенно прошагали в направлении сцены. За ними семенил прилично одетый человек более пожилого возраста, типичный представитель административного работника какой-нибудь властной структуры.
Лариса сразу поняла, что настроены вошедшие господа весьма решительно, если не сказать, агрессивно. Ее предположения подтвердились довольно скоро.
Один из бритых отделился от группы и поднялся на сцену, остальные подниматься не стали, и довольно в резкой форме, подойдя к Аткарскому, предложил ему выйти и поговорить. Стоявшие перед сценой люди молчали, но всем своим видом подтверждали серьезность этой просьбы. И Аткарский, поразмышляв несколько секунд, решил уважить просьбу гостей.
Среди тех, кто сидел за столом, тем временем пронесся тревожный шепот.
— Господи, чего они хотят?
— Бандиты какие-то…
— Не знаю, но мне кажется, Аткарский все уладит — Может быть, вызвать милицию?
Аня Давыдова заерзала на стуле и, проводив внимательным взглядом Аткарского с непрошеными визитерами, осталась сидеть на месте. Эвелина Горская была обескуражена и в то же время с каким-то нездоровым восторженным интересом наблюдала за этой сценой. Лариса же по-прежнему делала вид, что все происходящее ей страшно наскучило. На самом деле она в который раз досадовала на себя, что согласилась пойти сюда вместе с Эвелиной. С другой стороны, события начинали приобретать черты некоей авантюры.
И к тому же Патрушев… Все это Ларису как-то внутренне тонизировало.
А Патрушев решил, что настал момент, когда ему стоит обратить на себя внимание Анны, дабы поставить все точки над "i" без всяких истерик. Он прошел к столу и остановился около сцены, глядя прямо на нее.
Та тут же заметила Андрея, изобразив на лице испуг и удивление. Она, правда, и раньше подозревала, что где-то, в глубине зала, мог находиться Патрушев, но не была уверена в этом на сто процентов. Теперь ее подозрения оправдались. Однако она опасалась разговора с любовником, поскольку чувствовала себя виноватой, и ей не хотелось, чтобы Патрушев устраивал ей здесь сцену. Во всяком случае, она ожидала от него именно этого.
Однако Андрей стоял и очень спокойным, немигающим взглядом продолжал смотреть на нее. Аня думала, что его молчание должно разразиться в конце концов бурным эмоциональным всплеском, но нет, Патрушев все стоял и молчал. Долго это продолжаться не могло.
Аня встала и, слегка пошатываясь, сама подошла к нему. Патрушев посмотрел на Ларису так многозначительно, что она поняла — лишней в этом разговоре она не будет: Патрушев сейчас нуждался в надежном «тыле».
— Что ты здесь делаешь? — спросила Давыдова чуть хрипловатым голосом.
— Пришел расширить свои горизонты, — попытался пошутить Патрушев. — Впрочем, наверное, как и ты… Только горизонты у нас разные. У меня — профессиональный интерес, а у тебя — похоже, половой..
Последние слова Патрушев постарался произнести как можно более равнодушно, но чуть заметная дрожь в голосе выдала его. Ему было обидно, что его женщину вот так запросто смог закадрить какой-то Аткарский, пусть и пользующийся репутацией личного экстрасенса жены губернатора.
— У тебя, похоже, тоже, — не осталась в долгу Давыдова, явно намекая на присутствие Ларисы.
Котова сделала возмущенное лицо.
— Кстати, Лариса Котова, моя давняя знакомая, неуклюже представил свою спутницу Патрушев.
Внутренне он досадовал на себя. Все было как-то не так — и его фразы, и его поведение, и его поза, какая-то сутулая, несолидная, подчеркивающая его социальную незначительность. Ему казалось, что он похож на героя какого-то совкового романа, причем положительного. Отрицательным был Аткарский, к которому уходила его девушка, променяв истинные чувства на деньги. Но собственная положительность отнюдь не радовала Патрушева, его тошнило от нее.
Он понимал, что в данном контексте выглядит глупо и жалко. Но чувство постоянной самоотстраненности в критических ситуациях, которое он сумел выработать за годы своего, прямо скажем, невеселого существования, помогало ему пережить все без лишних, ненужных эмоций. Поэтому он спросил у Ани:
— И как тебе этот Аткарский?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты оценила масштаб его личности? Ты же никогда особенно вроде не интересовалась эзотерикой?
— Он очень интересный человек, — ответила Аня, опустив глаза.
— Я за тебя очень рад, — медленно произнес Андрей. — Желаю вам счастья.
— Патрушев, между нами ничего нет, — подняла на него глаза Давыдова.
— А это уже не так важно… — Патрушев опустил свои.
Он был вполне собой доволен и тут же, чтобы не подпортить это чувство какими-нибудь следующими, не совсем адекватными фразами, поспешил ретироваться в сторону Филимонова, увлекая за собой Ларису. Впрочем, тут же снова подосадовал на себя — не слишком ли театрально выглядела его фраза «желаю вам счастья»?
Ко всему прочему, Филимонов, стоявший неподалеку со скрещенными на груди руками и склонив голову, внимательно наблюдал за разговором теперь уже бывших любовников, в какой-то мере способствуя такому настроению друга. И когда Патрушев подошел к нему почти вплотную, он, отклонившись назад, расхлябанно зааплодировал.
Тогда Патрушев состроил по этому поводу скептическую физиономию и молча прошел мимо Филимонова.
Тут дверь в зал открылась, и на пороге показался взволнованный Аткарский. Он двинулся было к своему месту, но, словно раздумав, повернулся к публике и сообщил, что ему нужно срочно покинуть столь приятное собрание в связи с неожиданно возникшими делами.
Все выразили невообразимое сожаление по этому поводу. Особенно кручинилась Римма Вячеславовна.
Аткарский же, откланявшись, поспешил к Кравцовой, которая одиноко стояла, еще не совсем отойдя от разговора с Патрушевым.
— Аня, ты в порядке? — спросил он.
— Да. А в чем дело?
— Так, ничего. Я сейчас отвезу тебя домой, и мне нужно решить один вопрос.
— Хорошо, — пожала плечами Давыдова, но, судя по ее виду, она была несколько обескуражена.
— В таком случае двинули?
— Да. — И Аня покорно направилась к выходу.
Уже около самой двери она бросила взгляд в сторону колонны, где стоял Патрушев, но тут же отвернулась. Тот мрачно улыбнулся, глядя на нее исподлобья.
— Ну что, пора и нам, — похлопал его по плечу подошедший Филимонов.
— Наверное, — угрюмо ответил Андрей и неопределенно подвигал тазом.
— О, как ты непосредственен в своих либидозных энергиях! — радостно воскликнул Филимонов. — Так и клокочут протуберанцы.
Ознакомительная версия.
