Да, Элизабет Надешти-Батори написала совершенно безумное завещание, из-за которого теперь столько неприятностей, и одному Богу или черту известно, сколько еще может возникнуть проблем. Кровавая графиня… И что за блажь вступила ей в голову? Блажь?.. Это слово само по себе наводило на размышления о расстроенном рассудке графини. Однако в ту пору никому не пришло в голову оспаривать завещание на основании этого соображения, а теперь… Бет понимала, что с проведением экспертизы она опоздала почти на четыре сотни лет. А Боб не даром ел свой адвокатский хлеб, уж он-то за здорово живешь не помчался бы в Россию. Нет, он знал, что действует наверняка.
Впрочем, денежки лежали себе, обрастали процентами, множились… Если бы они остались в семье, их уже давно бы растратили!
Элизабет захотелось завыть, но она только сжала кулаки и поклялась, что будет драться до последнего.
Первой мыслью Лизы было бежать звонить в милицию. Затем она прислушалась: за дверью квартиры кто-то тихонько напевал. А если это не вор? Если она опять забыла запереть дверь, и ее жалкий скарб сторожит (в который уж раз!) таксист Славик Марков, сосед и приятель?
Славик, которого Лиза помнила с тех самых пор, как умер ее отец и она поселилась в этой квартире, жил этажом выше, прямо над ней. Во дворе его звали Веселым Гусаром, или просто Гусаром. Непутевый, но добрый, влюбчивый и слабохарактерный, напившись, он становился по-гусарски буен. Именно его всегда звали на помощь старушки, захлопнув замысловатый замок. Именно он первым кинулся тушить пожар на чердаке. Но и он же, до полусмерти напугав жильцов, устроил на крыше первомайский салют из ракетницы, которая хранилась у его приятеля еще со времен войны и, естественно, разорвалась при выстреле. Именно Славик почти голым плясал на балконе, щедро поливая прохожих пивом и крича, что оно совершенно свежее. Тем не менее, как бы он ни бузил, на него никто всерьез не злился.
Лиза дружила со Славиком-Гусаром. Краны, лампочки, периодически разваливающийся кухонный стол, сломанные электроприборы, равно как и телевизор «Радуга» (подпольная кличка — Гроб), обретали в умелых руках Славика не просто вторую жизнь, но вторую молодость.
Однако иногда он становился просто невыносимым. Это происходило, когда ему вдруг взбредало на ум учить ее жизни.
«Ты бы хоть губы накрасила, что ли? — противным голосом изрекал Славик. — В зеркало на себя посмотри. На что ты похожа? Бледная, волосы бесцветные, а скулы как у татарки, сама тощая, длинная… Мышь серая! И вообще, где у тебя бюст?» — «В шкафу прячу, а ты, между прочим, вообще рыжий!» — беззлобно огрызалась Лиза, нисколько не обижаясь на Гусара, топорщившего рыжеватые усы, которые он называл «гусарскими», а она — «тараканьими». Девушка давно и прочно уверилась в том, что она безнадежный урод, и оставила все попытки как-то украсить себя, так что разговоры эти были совершенно бесполезны.
Славик же не понимал, что его наивная жестокость может ранить, и ни на секунду не пытался увидеть женщину в невзрачной соседке, на сто процентов обреченной оставаться в старых девах.
Да и самой Лизе, давно поставившей на себе крест, их простые приятельские отношения казались единственно возможными, так что, если бы Славику спьяну или просто в шутку вздумалось ее поцеловать, она бы, наверное, от удивления упала в обморок.
Так уж получилось, что симпатичный плечистый Славик Марков на протяжении нескольких лет оставался единственным мужчиной, который разговаривал с ней просто так, не «по делу»… Остальные вообще не обращали на нее внимания.
Перед носом замершей в нерешительности Лизы вдруг с шумом распахнулась дверь ее собственной квартиры, и на пороге возник высокий худощавый брюнет лет тридцати — тридцати пяти с орлиным носом и строгими колючими глазами. Увидев девушку, он слегка удивился:
— Ты к кому?
— Я? — вытаращила глаза Лиза, на всякий случай пряча руку с конвертом за спину. — Я?..
— Шляются тут всякие! — сердито сказал брюнет и сосредоточенно почесал переносицу.
— Но я здесь живу! — задохнулась от возмущения девушка.
— Все где-нибудь живут, — философски заметил мужчина и, неожиданно сменив гнев на милость, разрешил: — Ну… тогда живи.
Лиза онемела, а незнакомец, посвистывая, начал спускаться по лестнице. На последней ступеньке пролета он приостановился, оглянулся и, вздохнув, с чувством посоветовал:
— Не доверяйте ваших сбережений мошенникам. Храните деньги только в государственных банках! Все эти коммерческие… Обманут, облапошат… Дрянной там народишко!
Как только хлопнула дверь подъезда, Лиза завизжала и бросилась по лестнице вверх.
Славик открыл не сразу. Разбуженный, он ворчал и дулся:
— Не дала перед сменой выспаться, блин! Ну, что у тебя опять случилось?
— Вор! Вор! — только и могла выговорить девушка. Ее била крупная дрожь.
— Где? — замотал головой Славик.
— У меня в квартире… Был… Ушел…
— Что украл? — сдвигая брови, поинтересовался Славик.
— Не знаю… — опустила голову Лиза.
— А с чего ж ты?..
— Он из моей квартиры вышел… Длинный, черный… Нос… Во… — Девушка выразительно провела в воздухе пальцем.
— Баба Яга к тебе, что ли, прилетала, блин? Или ее личный родной племянник? Помела у него, случаем, не было? — проворчал, позевывая, Гусар. — Ну, пошли, посмотрим.
Все вещи были целы. Деньги, сложенные в скромной деревянной шкатулочке, которая стояла на телевизоре, тоже.
Потом вдруг Лиза сообразила, что «вор» вышел из квартиры с пустыми руками. На нем была короткая черная куртка и черные же узкие джинсы, так что спрятать под одеждой он ничего не мог.
Девушка устало опустилась в продавленное, некогда красное, а теперь абсолютно вылинявшее кресло.
— Извини, Славик… Но ведь он тут был! Он мне не померещился! — Она взмахнула рукой, в которой так и держала конверт, и тут только о нем вспомнила. — Ой!
— Чучело ты, Лизка! — отозвался Славик, гремя на кухне чайником. — Все бредишь наяву. Да тебе кто угодно привидеться может, блин! Хоть черт с рогами! Что ты там еще ойкаешь?
— Я письмо получила.
— Эка невидаль? Мне моя последняя благоверная…
— Тамара? — машинально спросила Лиза.
— Угу. Царица, — кивнул Славик. — Каждый день письма строчит. Вернись, мол, любимый, я все прощу! А фиг-то!.. Лиз, у тебя пожрать нечего?
— Возьми в хлебнице бублик.
— Тьфу! А кто мне после него зубы вставлять будет?
Славик появился в комнате, неся чашку, в которой размачивал каменной твердости бублик. Лизе чаю он не принес.
— Скучно живешь, — сообщил Гусар, плюхаясь в оранжевое, не менее вытертое, кресло, стоявшее напротив Лизиного красного. — И бублики у тебя… Скучные, блин. Ну, что за письмо? От влюбленного психа? Не верь, Лизка, разыгрывают.
Пропустив мимо ушей колкость, на которую любая девушка смертельно обиделась бы, Лиза с сомнением проговорила:
— Да нет… Тут что-то странное… Вроде из учреждения.
— Так вскрывай, блин!
Лиза послушно разорвала конверт. Несколько минут, пока парень глодал так и не размокший бублик, она тупо разглядывала бумаги, оказавшиеся у нее в руках, а потом протянула их приятелю:
— Славик, по-моему, я спятила.
Гусар нахмурился и взял бумаги.
— Ты чего мне суешь? Тут по-иностранному!
— Следующую страницу посмотри… — тихо сказала Лиза. Ее бросало то в жар, то в холод.
Внимательно прочитав русскую копию документа, Славик медленно поднял рыжую голову и задумчиво пригладил усики-щеточки.
— Так ты… Выходит, ты, Лизка… Теперь миллионерша, что ли? Во блин!
Лиза только виновато шмыгнула носом.
— Значит, не врал дядь Паша, что он из графьев, блин, хоть и боковой какой-то, — задумчиво протянул Гусар. — А мы-то над ним всем двором ржали!
Девушка вздохнула — она тоже не верила, когда отец начинал рассказывать о своем графском происхождении, и страшно злилась на него.
— А это… Ты не того?.. — Обычно совершенно беспардонный Славик замялся: — Ну, я хотел спросить… То есть… Ты условию-то… Того… Блин! Соответствуешь? То есть не трахалась ни с кем еще?
Девушка залилась краской и яростно замотала головой.
— Уверена? — строго уточнил парень и вдруг засмеялся: — Вот, Лизка, выходит, правду говорят: нет худа без добра! Не была б ты крокодилой, кто-нибудь уж точно бы…
— Заткнись, — вдруг резко оборвала его Лиза.
— Да ладно тебе, — незлобиво отозвался Славик. — Чтоб с наследства мне ведро коньячеллы выставила! А лучше два, блин!
Частный детектив Андрей Заварзин снял наушники и потер кончик орлиного носа.
— Интере-есно! — протянул он вслух, хотя находился в комнате один и его никто не мог слышать.
