Бросив на Фарнсворта очередной неодобрительный взгляд и повернувшись ко мне, соседка объявила:
— А я до самого конца, до Виндингема. Это значительно дальше Ветшира, в глубине страны. Ветшир ведь на самом побережье, знаете? Сплошные скалы и тому подобное… — С видимым неодобрением такого пейзажа она брюзгливо передернула плечами.
Поезд замедлил ход и остановился на первой из многочисленных станций. Через несколько минут он вновь тронулся и не успел еще набрать скорость, как дверь открылась и в купе вошел мужчина средних лет в очках с очень толстыми линзами и большими моржовыми усами на длинном лице. Сняв шляпу, он поклонился моей соседке и мне, продемонстрировав при этом прекрасную седую шевелюру, и бросил неодобрительный взгляд на развалившегося на сиденье Фарнсворта. Актер подобрал ноги, и мужчина сел рядом с ним.
— У нас тут, кажется, собралась приятная компания. — Голос его показался мне отдаленно знакомым, хотя говорил он с сильным оксфордским акцентом. — Разрешите представиться, меня зовут Алан Тоби Айнсворт. Еду недалеко, но почему бы не провести время с приятностью, не так ли?
— Добрый вечер, — ответила толстая леди. — Меня зовут Гелиотроп Ронмейер, я еду в Виндингем.
Услышав имя корпулентной леди, Фарнсворт хихикнул, а я с трудом сохранила серьезное выражение лица.
— А вас, мисс?
— Мисс Блейк, — ответила я как можно вежливее.
— А я знаком кое с кем из Блейков, — сказал Фарнсворт Ипсли и внимательно посмотрел на меня. Во взгляде его угадывалась заинтересованность. — Если кому интересно, вот моя визитная карточка. — Быстро махнув карточкой, так что вряд ли кто-нибудь успел что-нибудь рассмотреть, он уронил ее мне на колени. — Маленький сувенир на тот случай, если праведная жизнь надоест вам, мисс Блейк.
— Вы американка, мисс Блейк? — спросил мистер Айнсворт, расправляя газету. Чувствовалось, что, несмотря на ранее сделанное заявление, настроение его начинает портиться.
— Собственно говоря, да, — ответила я, пытаясь разобраться в своем впечатлении от мистера Айнсворта.
Он поймал мой взгляд.
— Не удивительно ли? — по-девичьи хихикнув, вмешалась Гелиотроп Ронмейер. — Какое совпадение. Моя сестра живет в Денвере, штат Аризона, а может быть и Нью-Мексико. Все время забываю.
— Это в Колорадо, — поправила ее я. — А я с самого севера страны, из Вермонта.
— Неужели? — произнесла она, демонстрируя полнейшее отсутствие знаний по географии Соединенных Штатов Америки.
Случайно встретившись взглядом с Фарнсвортом, я заметила, что мы оба нашли это смешным. Он рассмеялся, а я улыбнулась, с трудом удержавшись, чтобы не прыснуть.
Алан Тоби Айнсворт поднял газету, держа ее очень близко к лицу. Гелиотроп Ронмейер, подсев к окну, наблюдала за проносящимися мимо огнями, Фарнсворт поднялся и жестом попросил меня подвинуться. Я машинально сделала это, и он сел рядом. Визитная карточка упала с моих колен на пол. Нагнувшись, он поднял ее и протянул мне.
— Лучше положите ее в кейс, лапочка, если не хотите потерять.
Я машинально употребила ее в качестве закладки в молитвеннике.
— У вас ведь, наверное, есть имя, милочка? — спросил Фарнсворт почти вежливо.
Мистер Айнсворт быстро опустил свою газету и бросил на нас беспокойный взгляд.
— Да, меня зовут Вера, — ответила я.
— Так вы Вера Блейк?! — воскликнул Фарнсворт так, словно мое имя было ему хорошо известно.
Однако я сразу же поняла, что это игра. Просто он хотел убедить меня в том, что мы знакомы. Мисс Сандерс предупреждала нас и о подобной возможности.
Фарнсворт подтолкнул меня коленом.
— Почему бы нам не пойти в вагон-ресторан и не выпить по чашечке чая?
— Спасибо, но я не хочу.
— А, я и забыл, что вы из этих чертовых американцев. Предпочитаете кофе или что-нибудь газированное. — Фарнсворт казался совершенно серьезным.
Я повернулась, чтобы взглянуть на Гелиотроп Ронмейер. Губы ее были поджаты, а глаза прищурены. Всем своим обликом она демонстрировала презрение к Фарнсворту и без слов предупреждала меня ни в коем случае не принимать его предложение.
Обратившись к молодому человеку, я сухо сказала:
— Еще раз благодарю, мистер Фарнсворт, но мне не хочется пить.
— Ипсли.
— Мистер Ипсли, — поправилась я покраснев и пододвинулась поближе к Гелиотроп Ронмейер.
По-видимому, он наконец понял бесполезность своих попыток, поднялся и подошел к двери.
— Если передумаете, милочка, я буду в вагоне-ресторане. — Открыв дверь, Фарнсворт повернулся к мистеру Айнсворту. — Оставляю их на вас, старина. — Шутливо подмигнув, он закрыл дверь за собой.
По правде говоря, меня это позабавило.
— Наглый молодой негодяй, — заметил мистер Айнсворт и, зашуршав газетой, поднес было ее к лицу, но передумал. — Британская законодательная система несколько неповоротлива, знаете ли, иначе существовали бы законы, позволяющие ограждать приличных людей от подобных грубиянов. — Что-то в его замечании показалось мне знакомым, но, прежде чем я поняла, что именно, он продолжил: — Мне сходить через остановку, но если бы я мог, то не стал бы этого делать. Надеюсь, этот прохвост не причинит вам неприятностей.
Мы с Гелиотроп сказали, что тоже надеемся на это. Алан Тоби Айнсворт опять зашуршал газетой и углубился в чтение.
Сразу после того, как поезд миновал следующую остановку, он поднялся, поклонился нам с Гелиотроп, сердечно улыбнулся и покинул купе. Через несколько минут поезд начал замедлять движение.
— Что ж, теперь купе в нашем распоряжении, — заметила Гелиотроп, когда после почти двадцатиминутной задержки поезд тронулся снова. — Надеюсь, что этот Фарнсворт вернется не скоро. Он сказал вам, чем занимается?
— Не уверена, — ответила я, сдержав улыбку.
— Можете не сомневаться, дорогая, если он снова позволит себе что-нибудь подобное — я ведь видела, как он прижимался к вам коленом, — Гелиотроп Ронмейер сумеет защитить вас. На всякий случай я ношу с собой в сумочке баллончик со слезоточивым газом. Хотя пока он мне ни разу не понадобился. Наверное, мне просто повезло, но все же… Так что, дорогая, вы только дайте мне знать, если он начнет нарушать приличия… Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. В наши дни леди, путешествующая в одиночку, никогда не знает, на кого наткнется. Боюсь, что дальше пойдет еще хуже, один Бог знает, до чего они дойдут. Вся эта рок-музыка и электроника. Не знаю, к чему они хотят прийти, но догадываюсь, и это обстоятельство вгоняет меня в краску.
Мне с трудом удалось сдержать смех, но было ясно, что ее беспокойство носит вполне искренний характер. Поблагодарив Гелиотроп, я вновь погрузилась в чтение. Видя, что я занята, неугомонная соседка занялась разгадыванием кроссворда.
Несколько следующих часов мы провели вдвоем, время от времени возобновляя разговор. Потом Гелиотроп задремала.
Поезд шел страшно медленно, с частыми и долгими остановками, во время которых что-то все время загружали и разгружали. Время тянулось бесконечно.
Гелиотроп проснулась и, увидев, что мы по-прежнему вдвоем, спросила:
— Этот Фарнсворт так и не возвращался?
— Нет.
— Ох, — вздохнула она, — какое облегчение. Я боялась, что пропустила момент… то есть не оказалась вовремя под рукой, чтобы прийти к вам на помощь, дорогая.
Я поблагодарила ее за такую заботу.
— Мужчинам доверять нельзя, все они дьяволы, — сказала она, напомнив мне мисс Сандерс, и довольно хмыкнула. — Должно быть, он просто доехал до своей станции.
— Если это так, — заметила я, — то он забыл свою сумку. Вон там, на полке.
Фарнсворт Ипсли так и не вернулся в купе.
Поспать мне почти не удалось, при остановках и отправлениях ощущались сильные рывки и толчки. В пути случились две непредвиденные задержки. Одна была вызвана застрявшим на переезде автомобилем, другая, в три часа утра, погрузкой в багажный вагон гроба, прибытие которого задержалось, так что нам пришлось ждать. Не знаю, находился ли в гробу кто-либо или нет, да это меня и не интересовало.
Гелиотроп Ронмейер попыталась было затронуть эту тему, рассматривая инцидент как своего рода предзнаменование, но мне быстро удалось перевести разговор на другое.
Как ни странно, но до самого конца путешествия купе оставалось в нашем с Гелиотроп распоряжении.
Вскоре мы подружились. Я рассказала ей о Брейсвелле и унаследованном особняке, а она мне о своих призовых розах и саде, которым вместе со своей престарелой матерью очень гордились. Ее мать постоянно завоевывала призы на местной выставке цветов.
Иногда мы надолго замолкали, и я задумывалась о Доме на семи ветрах, о котором часто мечтала в детстве. Мой отец, Лоуренс Блейк, как и его брат Александер, родился и вырос в этом особняке, расположенном на самом краю скалистого обрыва. Бабушка часто называла его весьма романтично — Гнездом Ворона, — но дед, здравомыслящий сельский сквайр, предпочитал более точное название: Дом на семи ветрах.
