древке по пять штук, а острые, как у гребнезубой акулы! Одна такая схватила моего старика за руку, но острога тогда спасла его, потому что острая была. Хотя руку не спасли. Тогда гарпуны не знали, что такое пощада. Если бы такие продолжали массово делать, мы бы эту войну чёртову гораздо раньше выиграли. Наверное, мы движемся по спирали, раз на них пошёл спрос. Таких точно давно не было. Cac! [9] – на этом он оборвал разговор и поковылял дальше.
Я побрёл в своём направлении и стал думать, что Кампион ни разу не взглянул мне в глаза. Наверное, он боялся увидеть в них жалость. Мысленно я ещё раз прокрутил наш диалог и удостоверился, что вёл себя как можно естественнее, и перестал об этом думать, а стал вспоминать, как ночью мы обнаружили исчезновение Джозефа и принялись его искать.
Меня вновь вытянули из мутной пропасти мыслей, на этот раз Мэгги, дочь одного из рыбаков. Почему она не шла себе дальше?
– Бедняжка Джозеф. Он ведь был наркоманом. Но Джон Макэвой ему не помог бы. Доктор в последнее время стал неврастеником. Я недавно пришла к нему на приём, показала свежий порез от рыбного ножа, а он вместо декстрина дал мне настойку календулы на спирту и велел выпить. Представляешь? Он решил, что у меня спазм в горле!
Я сказал: «Какой ужас!» и сообщил, что мне надо идти.
– Интересно, – продолжала она, – с чего вдруг? Хотя оно и понятно. Жена всегда виновата в нервозности мужа, это факт.
– Может, стоит непременно зайти к мисс Вудс? – подмигнул я.
Мэгги поняла намёк, заулыбалась, расцвела, а я воспользовался моментом и двинул дальше.
Опять мы возвращаемся к Летисии Вудс, но, боюсь, без этой весомой фигуры никак не обойтись.
Глава 3
Салон «Белая роза»
В Сент-Фоуи никогда не росли розы, ни до христианизации островов, ни после. Смею подозревать, именно по этой причине салон Летисии получил столь благородное название. Если чего-то не существует, значит, в этой области открыты бескрайние поля для фантазии мисс Вудс, которая вообще склонна рассказывать в деталях о том, чего в помине не было. Доказать обратное вы не сможете, и попади сюда чужой человек, ему придётся слушать легенду: «Когда-то на этом склоне жила прекрасная дама и выращивала прекрасные белые розы…» И я даже добавлю от себя, что та дама на склоне лет внешне походила на Летисию.
Парикмахерская, как и в любом населённом пункте, – неискоренимый рассадник сплетен. Летисия Вудс знает всё про всех. Хотите навести справки? Платите боб [10] и шесть пенсов, усаживайтесь поудобнее в кресло. Если интересно, чем дышит деревня сегодня, произнесите невинную фразу типа: «Погода переменчива», вам тут же ответят: «Так ведь вон что происходит, погода не может не реагировать, когда…» Далее горячая сводка новостей.
Если вы хотите узнать об интрижках, киньте, словно невзначай: «Кажется, я видел кого-то, свернувшего к лавке свиданий…» Реакция не заставит себя ждать – вы узнаете, кто с кем, когда и как часто.
Разговор направлять не придётся. Расслабьтесь. Дайте Бейре [11] поднять шторм, она сама начнёт осаду. На вас сказочным водопадом польётся информация, возможно не представляющая для вас интереса, но развлекающая чрезвычайно. Вы непременно вежливо скажете:
– Конечно, вы правы, мисс Вудс. И то, что это не наше дело, вы совершенно верно подчеркнули.
– Но я просто беспокоюсь, по-человечески беспокоюсь! – вспыхнет Летисия.
– Ах, сейчас ведь мало кого волнуют чужие проблемы, вы же знаете.
И разговор обязательно сменится следующей, не менее насущной чужой проблемой.
В обед, когда Адаму стало лучше, мы пришли в «Белую розу», чтобы починить Летисии сушуар. Предмет, признаюсь, самый изворотливый и ушлый среди тех, что мне доводилось ремонтировать, но принцип вроде понятен. Мы нисколько не удивились, узнав, что у него даже имя имеется – Уоррен. Так вроде бы звали отца Летисии.
Пока мы, как гиббоны, рассматривали новую вещь, Летисия металась между нами и своей подругой, прибывшей с материка за новой причёской и свежей молвой. Женщина выглядела моложе Летисии, хотя была не первой и не второй весны, но, как и хозяйке салона, ей наверняка удавалось преуспеть в обмане, когда кто-то пытался угадать её возраст.
– Будешь новой сенсацией! – пообещала мисс Вудс клиентке в очередной раз.
Я ухмыльнулся и лихо открутил голову молчаливому Уоррену. Моя физиономия непроизвольно скривилась: на дне диффузора предстало настоящее гнездо из плотно склеенных волос с голов предыдущих «сенсаций». Я был рад так скоро обнаружить причину поломки и надеялся поскорее сбежать из этого места, но отодрать волосы оказалось сложнее, чем представлялось. Адам клеил подводку водной колбы для паровой завивки, и мне это занятие казалось менее посрамляющим. Зато его колба жила здесь без имени. Наверное, Летисия была в ссоре с матерью.
Хозяйка салона тем временем щёлкала изящными ножницами у самых ушей посетительницы. Её рот не закрывался уже минут двадцать.
– Это всё пустяки, конечно. Или взять, к примеру, Джуди. До чего прелестное создание!
– Джуди Рассел?
– Да, она очаровательна, правда?
– Помню, год назад или около того недурна была.
– Обязательно зайди в кондитерскую миссис Уэнстилл рядом с домом Джуди и сядь у окна, тогда непременно увидишь, как она расцвела! Я недавно ей букли делала. Настоящая Офелия златоглавая, как на картине Милле [12]. Когда я дотрагивалась до её волос, такое чувство накатывало, знаешь, как будто произведения искусства касалась! Конечно, она вся в мать. А какой была её мать! Ах! Жаль, скончалась рано. Женщины в нашей деревне чахнут, не живут долго, не приживаются они здесь, как и розы.
– Но ты прижилась, Летти! А ты настоящая роза в самом цветении!
– Я такая, да! И я всегда буду здесь!
Дамы громко смеялись. Мы с Адамом смеялись тише, и я шепнул, что попробовал бы кто выкорчевать эту «розу», живот бы себе сорвал. А про себя я клял Летисию: меня брала оторопь при мысли, что где-то среди этого месива гнездились волосы Джуди, и ещё Летисия зачем-то сравнила Джуди с утопленницей Офелией. Как будто других сравнений нет. Я ничего не имею против Шекспира, просто момент сегодня неподходящий.
– Миссис Гарфилд, миссис Рассел, миссис Кампион, – перечисляла Летисия. – Бедняжка Энни! Только родила Джозефа, а через неделю померла. Да так неожиданно! А вот теперь и сам Джозеф…
Женщина в кресле сочувственно кивала.
– Говорят, чайка кричит, когда мать оплакивает ребёнка, – сказала она, – а утопленник просит погребения в земле.
– Я всегда говорю – мёртвым не