проверить, есть ли вещественные доказательства, которые нужно проанализировать, и зацепки, упущенные раньше. Второе: понять, можно ли еще говорить об активном расследовании. Мы даем два, максимум три месяца на каждое дело. Третье: предложить план расследования наиболее интересных дел. И, если мы получим разрешение, приступаем. Все понятно?
– Сумасшествие, – пробормотала женщина.
– Не расслышал.
– Я сказала, что опытные коллеги не одобрят, если я пойду расследовать их…
– Мы здесь не для того, чтобы исправлять ошибки наших коллег. Напротив. Вы свяжетесь с ними, если они еще живы, потому что нам нужны их предложения. У вас будет небольшая команда судебно-медицинских экспертов, которая поможет вам с вашими выводами, если позволят судьи [17].
– Это пустая трата времени.
– Нам нужны цифры: как мобильное подразделение, мы должны поднять средний показатель раскрытых дел. Если потерпим неудачу, можем попрощаться с правительственной субсидией и пополнением кадров. Нам нужно улучшить показатель раскрытых дел. Для статистики все равно, новые они или тридцатилетней давности.
– А Баррали?
– Признаем мы его мысли или нет, но он ветеран. Надрывает свою задницу уже больше сорока лет. Никто никогда не принимал во внимание эти его…
– Неужели? И ты никогда не задавался вопросом почему? – сказала Раис, изображая притворное удивление.
Фарчи пропустил вопрос мимо ушей.
– Я, вице-квестор и сам квестор [18] Дель Греко хотим дать ему шанс. Как я уже говорил, мы в долгу перед ним. Вы с Кроче будете использовать Баррали в качестве консультанта и работать над его убийствами параллельно с другими нераскрытыми делами.
– Эти дела уже просто легенды.
– До тех пор, пока кто-нибудь не закроет их. Я все-таки хочу, чтобы вы взглянули. Есть как минимум две установленные жертвы. Убийства так и не были раскрыты, а это значит, что убийца или убийцы могут быть на свободе.
– Убийцы наверняка уже мертвы.
– Может быть, но Баррали не хочет умирать с чувством вины, и, честно говоря, я тоже. Это номер твоей напарницы, – сказал Фарчи, протягивая ей листок бумаги. – Я знаю, что сейчас ты предпочитаешь работать в одиночку, но здесь не я устанавливаю правила и назначаю напарников.
– Не могу в это поверить, – прошептала женщина, нервно потирая лоб, чтобы вернуть себе самообладание.
– Ты с ней будешь проводить много времени вместе, поэтому советую пойти по правильному пути и подружиться. Попытайся понять, что это за человек, и посмотри, нужно ли ей что-нибудь. Короче говоря, покажи ей, что знаменитое сардинское гостеприимство – это не просто миф.
– Джакомо… – вздохнула Мара, вставая и бросая папку на стол.
– Синьор. Для тебя теперь я синьор Фарчи, Мара.
– Ну конечно. Может, мне к тебе еще и на «вы» обращаться?
– Хватит сарказма, Раис. Помни, ты сейчас под особым наблюдением, и это, – сказал мужчина, постукивая по личному делу, – одолжение, которое тебе сделали. Если б я за тебя не поручился, квестор перевел бы тебя в Барбаджу.
– Ты так говоришь, потому что он не прикасался к тебе, этот дохлый слизняк.
– Было проведено внутреннее расследование…
– И всё выкрутили так, что виноватой сделали меня, Фарчи… извини, синьор Фарчи. Этот ублюдок разрушил мою карьеру, ты понимаешь или нет? И все благодаря продажным шлюхам – нашим коллегам, которые встали на его сторону.
– Раис, забудь об этом и скажи спасибо, что у тебя еще есть работа. Ты боролась, но он победил. Советую считать эту историю закрытой ради всеобщего блага. Ради твоего, прежде всего.
Женщина бросила на него презрительный взгляд и собралась уходить.
– И помни кое-что, – сказал Фарчи. – Моя мама всегда говорила мне: «Молчание – золото».
– Ты серьезно?
– Прямо про тебя, да?
«Ma ba’farì coddai [19]», – мысленно обругала его Мара, выходя из кабинета.
Глава 5
Вилла Инверницци, улица Каппуччини, Милан
– Ты приняла это дело слишком близко к сердцу… Ты им одержима… Ты забыла свою роль, ты ошиблась… Своим поступком ты отправила расследование к чертям собачьим… Ты осознаешь всю серьезность этого? Может быть, тебе нужно немного подумать о своих ошибках…
Эти слова продолжали эхом отдаваться в ее голове, но Ева не могла их заглушить. Она надеялась, что четыре месяца вынужденного отпуска успокоят ситуацию и начальство. Но это было лишь тратой времени, а ее горечь лишь усугубилась. Ее начальники поджидали удобного момента, чтобы убрать ее с дороги. По сути, эти слова были прелюдией к вынесению обвинительного приговора без апелляции:
– Мы решили тебя перевести. Давление оказывал судья, и не только он. На этот раз ты зашла слишком далеко, Ева. Мы все понимаем твое положение, через что ты прошла… Но ничего не можем поделать. Мы должны подать сигнал.
– Куда? – спросила она.
– Кальяри, Сардиния. Тебя переводят туда в отдел нераскрытых преступлений.
Старший инспектор Ева Кроче улыбнулась. Речь шла не только о переводе – это просто был хитрый способ заставить ее сдаться.
– Это экспериментальный региональный отдел. Тебе нужно будет помочь им создать команду. Воспринимай это как отпуск, период отрешенности, чтобы перезарядить батарейки, – подсластили они пилюлю.
Вопреки всем их ожиданиям, Ева согласилась без малейшего протеста. Она согласилась бы на любые условия, лишь бы вернуться к работе. Это все, что ей оставалось. Единственный способ заполнить пустоты собственного существования. Еще несколько дней воспоминаний и сожалений, и она сошла бы с ума. Поэтому письменный стол в Кальяри лучше, чем полный болезненных воспоминаний диван в пустой миланской квартире. Лучше, чтобы ее и эту тюрьму воспоминаний разделяло море.
– Когда я приступаю к работе?
Они ускорили бюрократические процедуры, потому что хотели поскорее от нее избавиться. Через четыре дня ей позвонили из кадровой службы: нужно было посмотреть какие-то документы, пришедшие из министерства, и подписать их. Ева сделала это, не задав ни единого вопроса. Им казалось, что ее перевод из Милана – наказание, а для нее это было спасением и, кто знает, возможно, началом новой жизни. Одному богу известно, как сильно ей было это нужно.
В тот день солнце, скрывшееся за тучами, бормотало, что скоро пойдет дождь. Холодное небо Милана было окутано свинцовой пеленой облаков, отбрасывавшей на улицы горькую тень. Воздух источал мерзкий запах серы, опьянявший людей печалью. Ядовитый октябрь бушевал над мегаполисом уже несколько недель, словно желая расплатиться за слишком солнечное лето. Единственным ярким пятном были розовые фламинго, за которыми полицейская наблюдала через решетку виллы Инверницци. Она ничего не знала о том месте, куда поедет, ведь никогда не бывала на Сардинии. Поэтому посмотрела в интернете. Розовые фламинго оказались одним из символов Кальяри. Это напомнило ей, что и в Милане живет их небольшая
