отрёкся от прав на престол. Поэтому согласно манифесту Александра Первого наследником на престол после его кончины должен был стать третий брат — Николай Павлович.
— Мутновато как-то.
— Короче говоря, после смерти императора и до вскрытия манифеста Константину — он хранился в секретном пакете — на престол присягнул Николай. Константин Павлович находился за границей, приезжать в столицу для публичного отречения от престола он отказался, вместо этого послал младшего брата Михаила. Формально Константин Павлович некоторое время был правителем и именно поэтому на монетном дворе изготовили серебряный рубль с изображением Константина. А через две недели Николай был провозглашён императором, пробные экземпляры монеты в срочном порядке засекретили. Пять монет с надписью на гурте — ребре монеты — хранились в архиве Министерства финансов Петербурга до 1855 года, пока на престол не взошёл Александр Второй. Но помимо этого было изготовлено несколько монет, проще говоря, полуфабрикатов, с гладким гуртом. Вот они-то и разошлись по рукам.
— И кто их владельцы, конечно же, неизвестно?
— Монеты наверняка в частных коллекциях, а где и у кого, остаётся только гадать. На нашем рубле гурт гладкий…
— Думаешь, он один из немногих?..
— Ты меня спрашиваешь? А я знаю?!
— И каким макаром рубль очутился в кухне Дианы? — Люська обратилась не ко мне конкретно, а просто задала вопрос в пустоту.
— Кто-то его туда спрятал.
— Логично, Глеб. Тогда второй вопрос: кто именно и с какой целью?
— Если спрятали, значит, был особый повод. Вопрос в другом, почему тот, кто спрятал серебряный рубль, впоследствии о нём забыл? На самом деле причин не так много. Первая, она же самая правдоподобная: человек не мог по каким-то соображениям вернуться за футляром.
— Допустим, — кивала Люська, совершенно не улавливая ход моих мыслей.
— Вторая: футляр спрятали и…
— И?
— Скажем, человека могла сбить машина, он мог умереть от сердечного приступа или ещё от чего-нибудь. Короче, вторая причина это смерть. Третья: футляр с монетой специально держали в вентиляционном отверстии, до поры до времени. А что, местечко вполне надёжное. Чем не сейф или банковская ячейка?
— Вряд ли посторонние полезут в сейф или банковскую ячейку вытирать пыль. Третья версия слабовата. Сейчас многие устанавливают вытяжки и у того, кто прятал футляр с монетой, не было никаких гарантий.
— Согласен. Значит, останавливаемся на первой версии.
— Почему не на второй?
— А ты вспомни, что говорила Диана, за последние месяцы неизвестные трижды пытались проникнуть в квартиру.
Люська ойкнула, округлила глаза и зачем-то выглянула в коридор.
— Между попытками взломать дверь и монетой есть связь? — спросила она шёпотом.
— Мне кажется, связь прямая.
— Дело принимает серьёзный оборот.
— Дошло до тебя наконец, а ты собралась за неё наличные получать. Рубль со своей историей, и наверняка историей криминальной. Опять же, оговорюсь, при условии, что это настоящий Константиновский рубль, а не подделка.
— Подожди, Глеб, посторонние не могли знать, что в квартире монета, если конечно им была нужна именно она.
— Три раза ломиться в одну квартиру, Люсь, по-моему, всё предельно ясно. Их цель — монета и только монета.
— Тогда здесь замешаны бывшие хозяева квартиры, одни они могли быть в курсе, что, как и почему.
— Бывшие хозяева не оставили бы футляр при продаже квартиры.
— То не то, это не это, — психанула Люська. — Бывшие не могли, но кто-то спрятал, кто-то забыл, а кто и когда — не ясно.
Да, она была права, ничего не ясно. Тайна, окутанная мраком…
Глава вторая
Исчезновение Константиновского рубля…
С отцом я созвонился в начале двенадцатого. Он долго не снимал трубку, а после двадцатого гудка я услышал его голос и противный смех Маринки на заднем фоне. Разговаривали мы недолго, минуты три-четыре, он ради приличия спросил, как у нас дела, всё ли в порядке, передавал привет Диане и резко умолк. Кроме шаблонных вопросов даже нечего спросить у родного сына, пронеслось у меня в голове. Но заморачиваться по этому поводу я не стал. У меня была другая цель, хотел узнать номер телефона Якова Аароновича — старика нумизмата, друга моего покойного деда.
Отец сказал, что после смерти деда ничего о Якове не слышал, сам ему не звонил — надо бы, да времени не хватает — и старик не даёт о себе знать уже более двух лет. А с телефоном полный облом, где-то должен быть записан, но где именно отец не помнит. Предложил приехать в коттедж, поискать записную книжку деда в коробках со старыми фотографиями и прочими вещицами из прошлого. Теми, которые вроде как уже и не нужны совсем, а выбросить их жалко. Мы попрощались, пожелав друг другу удачи и, по-моему, оба остались довольны кратким разговором.
С Яковом Аароновичем я планировал связаться сразу, как только отыщу записную книжку деда, а это случится уже завтра. Скорее бы оно наступило. Не давала мне покоя эта серебряная монета датированная 1825 годом.
…Утром я позвонил водителю Павлу, отвозившего во время учебы нас с Люськой в школу. У отца Павел работает четвёртый год, раньше в его обязанности входило возить мать и меня с сестрой, а с недавних пор Павел оказался в полном распоряжении «звезды» Маринки. Я попросил Павла приехать за мной к Диане, потом вернуться в коттедж, чтобы позже сгонять к старику нумизмату. Маринка целыми днями торчала дома, Павел откровенно скучал, поэтому, услышав мою просьбу, пообещал примчаться минут через тридцать.
Приехал через полтора часа — дорога была в пробках — позвонил мне, я выглянул в окно и выругался. У Павла накаченные мускулы, высокий рост, а с мозгами явные проблемы, их недостает, я имею в виду мозги. Кто его просил брать хаммер, с ума они там, что ли, все посходили. С того дня, когда в загородном доме поселилась Маринка, я стал считать, что тупость и идиотизм могут передаваться воздушно-капельным путём.
Я вышел из подъезда, махнул Павлу и сразу скрылся в просторном салоне хаммера, краем глаза заметив, с какой завистью на меня
