внятную речь:
– Колье! Колье украли! Из номера Павла! Заходим – сейф открыт, колье нет! Это сделала Розовая пантера! Вот, они в сейфе оставили!
Она замахала пачкой от жвачки с рисунком пантеры из известного мультика.
Я вспомнила, что читала о банде, которая под этим именем орудует на Лазурке не первый год.
– Почему ты просто не надела колье на шею? – удивилась Председательша.
– Там застежка слабая. Боялась, что упадет. Они, – Гусыня с ненавистью кивнула в сторону рецепции, – уверяли меня, что тут не воруют! Сейфы надежные!
– Надо вызывать полицию, – тихо сказал Павел. Я заметила, как дрогнуло лицо Поля, как вжал голову в плечи Длинный. А сидящий рядом с Ирусиком красавчик и вовсе подскочил с места и испуганно повторил:
– По-ли-ция? – Это было первое слово за весь вечер, которое вызвало его интерес. И тут же защебетал Ирине на французском: – Котик, мне надо идти.
– Ну уж нет. Все остаются на своих местах! – вдруг отчеканила Гусыня. И почему-то посмотрела на меня. – Номер был закрыт, сейф не взломан. Пусть полиция разберется, как это могло произойти!
– Фото! У тебя есть его фото? – Блогер Катя уже набивала что-то в телефоне.
– Фото преступника? – изумилась Гусыня.
– Нет, колье! Мне нужны подробности!
Я предпочла бы не знать никаких подробностей, но Машка встрепенулась, как охотничий пес, почувствовавший запах дичи.
– Сколько стоит такое украшение? – повернулась она к Гусыне.
– А вам зачем? – сощурилась та. – Весь вечер нас подслушиваете! Я же видела!
– Я журналист, – только и успела ответить Машка. В дверях появился полицейский – средних лет, полноватый, лысый, с усталыми карими глазами навыкате, он так медленно шел по залу, будто оттягивал момент встречи с потерпевшей. И точно, едва он приблизился, Гусыня начала истошно верещать про украденное колье, правда, о том, что его носила Мария-Антуанетта, умолчала.
– А! Еще у меня пропала сумочка с ключом от номера! Потом нашлась под столом!
Полицейский, вытирая пот со лба, помечал что-то в блокноте. Наконец оглядел притихшую за столом компанию и спросил у Гусыни:
– Почему вы оставили колье в чужом номере?
– Это не чужой номер. Я его оплачиваю. Павел мой помощник.
– Он знал, что вы положите ему в сейф колье?
– Нет, я его не предупреждала.
– Как долго оно там лежало?
– Я положила его перед ужином. Сама ввела код – Павел его не видел. Мы с ним вместе вышли и больше не расставались.
Павел скромно кивнул.
– Кто еще знал, что колье находится у вас в отеле?
– Все знали! – выпалила Гусыня. – Я объявила это как раз перед тем, как мы вышли на террасу. И вот они, – кивнула она на нас с Машкой, – тоже слышали. Катя, ты давно их знаешь?
– Давно, – бодро начала Катя. И, виновато посмотрев на нас, добавила: – Часа два…
К полицейскому подскочил официант и вежливо пропел ему на ухо:
– Вы не могли бы провести разбирательство в фойе? Это нервирует посетителей.
– Пройдемте, пожалуйста, со мной! – обратился к застольной компании страж порядка. И повернулся к нам с Машкой: – Вы говорите по-французски?
Мы говорили. Три года назад я познакомилась в тиндере с парижанином. И за шесть месяцев бурной переписки так подтянула второй иностранный язык, что даже сумела разобрать, какой этот парень унылое говно. Машка за компанию ходила со мной на курсы.
– Пройдемте тоже… – кивнул полицейский.
– Но нам должны принести десерт… – вознегодовала подруга.
– На десерт будет встреча с жандармерией! – улыбнулся ей уже поднявшийся с места Поль.
И эта улыбка примирила Машку с судьбой.
– Между прочим, у меня нет алиби, – шепнула я подруге, когда наша компашка тюремной цепочкой шагала под взглядами посетителей через весь зал. Впереди поступью командора маршировала Ирусик, замыкал процессию Длинный, скорбно свесив и без того унылый нос.
– Все ушли на перекур, а я сидела на пляже совсем одна…
– Но хоть кто-то тебя там видел?
– Нет. Но я видела Поля. Он разговаривал по мобиле со своей бабушкой.
– Отлично! – воодушевилась Машка. И тут же подскочила к саксофонисту, семенящему перед нами вслед за бедной Лизой.
– Можно вас на минуточку? Вы не могли бы подтвердить алиби моей подруги?
Поль аж притормозил.
– Алиби?
Он уставился на меня с любопытством:
– Красивым девушкам не могу отказать. Так это вы украли колье?
– Нет, я одиноко сидела на пляже. Но я видела вас. В шезлонге.
– О как! – еще больше изумился Поль. – Тогда мы находка друг для друга! У меня ведь тоже нет алиби.
И он так ласково посмотрел на меня сияющими голубыми глазами, что на секунду я поверила: да, мы находка!
Но тут же почувствовала себя под перекрестным огнем: Лиза, Катя и Машка чуть не пробили меня насквозь гневными взглядами.
Я поняла, что за внимание этого солнечного симпатяги идет нескончаемое женское сражение. Есть такие типажи – как минное поле. Сверху – цветущий сад из шуток и улыбок. А под ними спрятаны растяжки, на которых тетки подрываются одна за другой. Судя по виду Машки, она уже занесла ногу над опасной проволочкой.
– Ты же хотела необычный день рождения? – шепнула она мне, когда жандарм предложил нам рассесться в каминном зале, увешанном фотографиями гостивших тут знаменитостей. – Вот, пожалуйста, – полицейский допрос.
– Маша! – не выдержала я. – В наших с тобой путешествиях полицейский допрос – как раз самое обычное!
Есть у подруги такой дар – притягиваться к местам преступлений, как гвоздь к магниту. Ну и меня тащить за компанию. Так что будем считать, отдых на Лазурке начался по плану.
Жандарм был на удивление краток. Спросил, не видели ли гости чего-нибудь подозрительного. Все промолчали. Расспросил, кто где был во время перерыва. Прицепился к Машке с Катей, не видели ли они кого в отеле: номер Гусыни был как раз на нашем этаже. Те видели только горничную с тележкой, когда выходили из лифта. Она чуть не сбила их с ног.
Жандарм, вытирая вспотевшую лысину платком, отметил это в своем блокноте. Потом торопливо переписал наши телефоны: мне показалось, что больше всего на свете он сейчас мечтает о бокале холодного пива. И ретировался, сказав, что его напарник осматривает комнату с открытым сейфом. Гусыня засеменила за ним следом: составлять заявление.
Мы с Машкой собрались бесславно идти спать, когда к нам подошла Катя. Только тут мы вспомнили о запертом в ванной Бунике.
– Это я виновата! – вздохнула она.
– То есть?
– Ну, с этой кражей. Нинель просила меня ничего раньше времени не писать. А я не выдержала.
