может и не подойти вору. Вы говорили про вторую версию?
— Да, — кивнула я. — Вещи могли переставить и для того, чтобы напугать вас.
— И они этого добились! — воскликнула Ленская. — Сказать, что я была напугана, это не сказать ничего! Мне стало страшно находиться у себя в квартире — если кто-то приходил сюда, когда меня не было дома, то это значит, что преступник, а может и убийца, мог проникнуть ко мне и когда я дома! А если меня убьют прямо тут? Я пожалела, что мои родители живут в другом городе, и домой к себе я никого позвать не могу. С Максом я поссорилась, а Машку, мою подругу, тоже из дома не вытащишь — она не любит ночевать в гостях… Просить коллег по работе? Тоже исключено, у многих свои семьи, да и нет у меня в редакции близких друзей. Я решила пойти на работу, чтобы немного отвлечься от этого ужаса и привести мысли в порядок. Если бы я осталась в тот день дома, то, наверно, сошла бы с ума от тревоги и панических страхов… Хотя лучше бы я никуда не ходила…
— Полагаю, с вами еще что-то произошло? — предположила я.
Настя кивнула.
— Да. Я поехала в редакцию, и мне показалось, что кто-то за мной идет от остановки. Но когда я оборачивалась, то никого не замечала — просто прохожие, но каждый раз — разные. То есть я не могу сказать наверняка, что за мной шли, но у меня постоянно было ощущение, что за мной наблюдают. Это очень жутко… Я почти бегом добралась до редакции, хотя на улице было скользко. Так-то я иду по льду медленно, чтоб не упасть, но тогда я и думать забыла про гололед. На работе не могла сосредоточиться, допускала сплошные ошибки, потому что мысли были заняты совсем не тем. А вдруг, пока я сейчас нахожусь в редакции, у меня дома снова кто-то орудует? Вдруг я приду, а в квартире меня уже дожидаются? Я думала, что надо кого-нибудь позвать к себе в гости, но, как назло, повод не находился, да и вообще, я никого из коллег не звала к себе. Я позвонила подруге Маше, спросила, занята ли она сегодня вечером. Маша сказала, что они с Маринкой пойдут на концерт в семь вечера. Подруга живет с матерью и младшей сестрой, Марина — сестра Маши — без царя в голове, ей семнадцать лет, и она совсем безбашенная девица. Маша сказала, что мать отпустит Марину на концерт только в сопровождении старшей сестры, поэтому сегодня вечером подруга будет занята. Она еще спросила меня, не случилось ли у меня что и почему я ее спрашиваю о планах на вечер. Я не стала рассказывать Маше, что у меня дома кто-то бывает в мое отсутствие — не хотелось, чтобы в редакции кто-то услышал о моих проблемах. Я была в таком жутком состоянии, что даже Максиму позвонила, несмотря на то что мы с ним поссорились и я была жутко обижена на него. Подумала, что скажу ему, будто решила помириться, ну и все в таком роде. В конце концов, плевать на Максима, мне было главное, чтобы кто-то со мной находился дома, чтобы преступник этот не стал вламываться ко мне домой… Но Максим даже трубку не взял, у него телефон был выключен! Паршивец… Я тогда приняла решение никогда ему больше не звонить, пусть делает что хочет, развлекается с кем хочет… Художник чертов!
— Максим вам изменил? — догадалась я.
— Почти, — махнула рукой Настя. — Хуже того — он не ответил тогда, когда я в нем нуждалась! А если мужчина не оказывается рядом с женщиной в тот момент, когда она в нем нуждается сильнее всего, то отношениям — грош цена. Я решила подождать, может Макс мне перезвонит, а если нет — то я вычеркну его из своей жизни. Собственно, он мне и не перезвонил, и я больше не пыталась с ним связаться. Ладно, черт с ним, с Максимом, я так и не рассказала про самое главное.
— Я вас внимательно слушаю, — проговорила я.
— Несмотря на то что мне было очень страшно, я смогла заставить себя заниматься работой, — продолжала Ленская. — И просидела в редакции до девяти вечера. Потом собралась, взяла с собой необходимые вещи для работы дома, пошла на остановку. Села в маршрутку, в девять часов пятнадцать минут уходит последняя маршрутка до моего дома, доехала до своей остановки. От остановки надо было пройти по улице, где находятся частные дома, потом свернуть направо и идти по скверу. Летом я люблю идти по этой дороге — когда деревья зеленые, вроде как за городом оказываешься. Но зимой, наоборот, сквер кажется слишком унылым, пустынным и заброшенным. Он и на самом деле заброшенный — никто за ним не ухаживает, да и не такой большой, чтобы гулять, как в парке. А в тот день мне было очень страшно идти одной, к тому же меня не покидало ощущение, что за мной кто-то следит. Я постоянно оглядывалась, но никого не было видно. Я ускорила шаг, но мне постоянно слышались шаги за моей спиной. Я останавливаюсь, и шаги стихают. То ли от нервов мне уже мерещится всякое, то ли и в самом деле за мной кто-то идет… Я шла очень быстро, несмотря на то что было скользко, удивительно, как только не упала. Как назло, прохожих не было — никто, кроме меня, в субботу так поздно домой не возвращался. Когда до конца сквера оставалось совсем немного, я не выдержала и побежала. Мне показалось, что позади меня я слышу чье-то прерывистое дыхание… Я закричала, и в тот самый момент кто-то ударил меня по голове. Дальше я ничего не помню… Очнулась я в том же самом сквере, надо мной склонился незнакомый мужчина. Я сперва подумала, что он и есть тот самый преступник, который ударил меня по голове. Я хотела закричать, но вдруг увидела большую собаку — не помню, как называется порода. Мужчина держал ее на поводке, а собака хотела подбежать ко мне. Хозяин называл собаку по имени — кажется, пса звали Оскар, точно, Оскар. Я еще подумала, какая необычная и красивая кличка для собаки, обычно всех собак зовут Рексами, ну или Бимами, или еще как… Потом до меня дошло, что не о кличке собаки мне надо думать, а о том, что со мной произошло, представляет ли этот человек со своим волкодавом для
