— Гордон, вероятно, послал к ней Винни, — говорю я. Отличная возможность кого-то подставить: отправить человека обыскать дом, в котором через день произойдет убийство. Тут в голове возникает новая мысль. — День после убийства. Ты был около ее дома, рылся в мусорных баках. Что ты в действительности там делал?
— По правде говоря, в день нашей ссоры я оставил в ее доме зажигалку. Серебряную, с моими инициалами. Единственную мою ценную вещь. Я собирался продать ее. Если не хватит денег на переезд Анны — моей сестры — сюда. Я подумал, что она могла выкинуть зажигалку, потому что разозлилась на меня. Потом начал волноваться, а вдруг ее найдет полиция. Тогда копы могли подумать, что я имею отношение к этому убийству. Я тревожился, что ты можешь подумать, будто я имею отношение к этому убийству.
Я смотрю на его пальцы, прижатые к кружке.
— Я так и думала. Какое-то время. Потому и убежала… в тот день в твоем месте, после того, как мы…
Какие-то мгновения мы сидим молча. Струйки пара поднимаются над нашими кружками, перекрещиваются, плывут к потолку.
— Сегодня, придя к парикмахерской, — говорю я, горло пережимает, — я обнаружила, что ты съехал. Совсем.
— Почти совсем, — поправляет он меня, чуть улыбаясь. — Я запаковал все свои вещи и подарил Малатесте. Уже садился в автобус, знаешь ли. «Отправляйтесь на запад, молодой человек»[31], и все такое. Но потом я вспомнил, что забыл тебе кое-что сказать.
— Что?
Он отвечает не сразу.
— Что я не хочу оставлять тебя, — признается честно, поднимая на меня глаза. — Что не могу оставить тебя. — Он касается пальцем шрама над моим глазом. Я замираю. — Ты устанавливаешь свои правила. Не идешь на компромисс. Это потрясающе, Ло. Ты потрясающая.
— Ох, — выдыхаю я. Я хочу ответить тем же, хочу говорить ему: «Я тебя люблю» — снова и снова, но горло сжимает от чувств, а сердце распирает, оно гонит кровь с невероятной скоростью. — Ох, — это все, что мне удается сказать, прежде чем внезапно появляется патрульная Гарднер, в руках у нее одеяло, на губах улыбка, которую она не может подавить.
Она заходит, кладет толстое одеяло на стол.
— Я знаю, вы говорили, что вам ничего не нужно, но отопление у нас плохое, и вы можете замерзнуть. — Она снова уходит, закрывает за собой дверь.
— Знаешь, она напоминает мне тебя, — говорит Флинт, сверкая глазами, пододвигает руку к моей. — Она влетела в «Десятый номер», не дожидаясь подмоги или чего-то такого. Она хотела поговорить с Джонсом, и она собиралась поговорить с Джонсом. Слава богу. Иначе мы бы тебя не нашли. — Флинт смеется, до сих пор ему с трудом верится, что им это удалось, качает головой. — Знаешь, Джонс задолжал одной из девушек сорок баксов. Она как раз кричала об этом, когда мы пришли. Мол, убежал, когда она делала ему массаж, и не рассчитался. Ужасно злилась из-за того, что осталась без денег. — Он пожимает мою руку три раза. Три. Хорошо. — Патрульный сообщил, что автомобиль Джонса мчится по Сент-Клер-авеню. Гарднер догадалась, что он направляется к своему складу. Мы едва успели. — Он вновь кладет руку мне на спину. Проводит пальцем по позвоночнику. Я дрожу, придвигаюсь к нему.
— Этим утром я нашла симку Сапфир, — объясняю я. — Благодаря ей узнала, что это он, точнее, узнала, что это Якорь — такое Сапфир дала ему прозвище. Он пытался заставить ее спать с ним, и я не думаю, чтобы она согласилась. Я думаю, она…
— Она постояла бы за себя, — заканчивает мою мысль патрульная Гарднер. Мы не слышали, как открылась дверь, и она вошла с лейтенантом Флэком, офицером, который выезжал на убийство Марио после того, как я нашла его тело. — Сапфир угрожала опубликовать его угрозы, если он от нее не отстанет, — продолжает патрульная Гарднер. — Он собирался заняться политикой. Такие разоблачения могли сорвать его планы, погубить бизнес, семью. Мы уверены, что именно поэтому он ее убил. Она стала обузой.
Флэк подходит ко мне, кладет руку на плечо.
— Пенелопа, как приятно видеть тебя вновь. Как хорошо, что ты цела и невредима. — Он убирает руку, и Флинт касается другого моего плеча, легонько. Потом плеча, которого касался Флэк, и еще раз. Он меня знает. Знает, что мое число — три. На душе разом теплеет.
— Лейтенант Флэк разрешил мне продолжить расследование убийства Сапфир, хотя мы уже арестовали подозреваемого, — говорит мне патрульная Гарднер. — Он мне поверил. И я ему за это очень благодарна.
Флэк потирает глаза. Выглядит уставшим.
— Я рад, что поверил, — говорит он. — Похоже, этот наш Гордон — недостающее звено в расследовании еще двух убийств. Такое ощущение, что мистер Джонс очень настаивал на том, чтобы все всегда было, как он скажет.
— Неудивительно, что она спрятала симку в статуэтке-бабочке, — теперь мне понятна логика Сапфир. — Она знала, что он будет искать ее мобильник, чтобы уничтожить улики.
— Псих, — кулак Флинта с силой опускается на стол. — Ох.
Патрульная Гарденер переглядывается с лейтенантом Флэком, оба смеются.
— Не могу с тобой не согласиться. Флинт, я хочу, чтобы ты немного задержался, хорошо? Мне надо задать тебе несколько вопросов. Обычная рутина. Тревожиться не о чем. — Она поворачивается ко мне. — Пенелопа, твой отец будет здесь с минуты на минуту, чтобы отвезти тебя домой. Не возражаешь? — Она подходит ко мне, кладет руку мне на голову, убирает.
Я застываю, потом киваю.
— Хорошо, — блекло улыбаюсь, стараясь не думать об отце, о том, каким злым он приедет.
Патрульная Гарднер улыбается в ответ, ее круглые щеки пылают красным, большие темные глаза весело сверкают.
— Первая встреча с родителями? — спрашивает она Флинта. Тот кивает, сглатывает слюну. — Лучшего времени и места не найти, правда?
Она подмигивает, они с Флэком уходят. Плечо Флинта под одеялом трется о мое.
Проходит минута. В комнате все застыло. Снаружи доносятся телефонные звонки, голоса, лязгание, шуршание, какофония звуков, далеких-предалеких. Флинт берет мою руку, проводит указательным пальцем по линиям ладони. Смотрит на меня, не отрывая пальца.
— У тебя длинная линия жизни, — он улыбается, на щеках появляются глубокие ямочки. — Из уважения к намерениям вселенной, я должен проследить за тем, чтобы ты жила очень, очень долго, — он целует мою ладонь.
Я хочу заловить ладонью его тепло, распространить по всему телу. Хочу, чтобы оно осталось во мне.
Но сначала я предлагаю ему другую руку.
— Еще два раза, — говорю я ему, положив голову на плечо. — Этого хочет вселенная.
Дверь открывается, и я поднимаю голову с плеча Флинта, опять испуганная: папа здесь. Он стоит в дверях, четко очерченная, темная фигура. А потом бежит ко мне. «Пенелопа… Ло…» — голос срывается. Я не знаю, что сказать, как объяснить. Сижу, приклеенная к стулу, к коленям Флинта, вся дрожу. Меня охватывает стыд маленькой девочки.
Потом он делает нечто такое, чего не делал давным-давно. Наклоняется и обнимает меня. И он плачет. Я чувствую его слезы на моих щеках, и он целует меня в макушку и еще крепче обнимает.
— Ло… мне все равно. Я просто так рад, что ты жива и здорова… — Он замолкает, икает от волнения. — Моя маленькая девочка. Моя крошка.
Я мягко отстраняюсь.
— Флинт, это… мой отец. — Флинт поднимается, настороженно, вытирает руки о штаны. — Папа, это мой… Флинт. Это Флинт.
Я краснею. Мы оба краснеем.
— Флинт. Привет. — Папа справляется с нервами, протягивает руку. Флинт тянется к ней, и я вижу, как трудно ему не поклониться, не снять с головы воображаемую шляпу, не заговорить смешным голосом, но они обмениваются крепким рукопожатием, и Флинт отступает на шаг, чтобы встать рядом со мной. Я чувствую жар его кожи сквозь мою куртку, он проникает в меня. Мне тепло, и я в безопасности, такие ощущения у меня впервые за очень долгое время.
Патрульная Гарднер широкими шагами входит в комнату. Смотрит на моего отца.
— Мистер Марин, — она протягивает ему руку, пожимает его, — я надеюсь, вы знаете, какая удивительная молодая женщина ваша дочь?
Мой отец смотрит на меня не мигая.
— Да. Знаю. Спасибо вам. За все, патрульная.
— Должна сказать, — продолжает патрульная Гарднер, — что именно Пенелопа заставила меня заняться этим делом. И, поверьте мне, хватало людей, которые изо всех сил пытались помешать ей в поисках истины. Большинство бы в такой ситуации дало задний ход. Я уверена, Ло теперь все об этом знает. — Она переводит взгляд в пол, глубоко вдыхает, вновь смотрит на нас. — У меня дочь такого же возраста, что и Сапфир. У нее тоже были проблемы с наркотиками… теперь она, слава богу, выкарабкалась. Услышав об этом деле, я задалась вопросом: а если бы такое случилось с моим ребенком? Стала бы я копать глубже? Приложила бы больше сил к расследованию? — Патрульная Гарднер улыбается мне. — Я думаю, встреча с Пенелопой заставила меня сделать для Сапфир все, что в моих силах. — Она сжимает мне плечо, два раза. Я сжимаю еще один, когда ее рука опускается. Потом другое плечо, трижды.
