Фионлах ухмыльнулся:
— Вряд ли это было хорошо для зубов.
— Конечно, не было, — Фин провел языком по пломбам. — Я уверен, священник знал, что я хулиганю, просто не мог меня поймать. Иногда он пригвождал меня к месту суровым взглядом, и я едва не давился слюной, которая собиралась во рту, а сглотнуть ее решался, только когда он отводил глаза. И вот в одно такое воскресенье я пытался сунуть в рот конфету за молитвой. Ее обычно читают старейшины, хором. И я уронил всю пачку на пол. А он был деревянный! Пачка с громким стуком выкатилась в проход. Конечно, это услышали все, в том числе те, кто сидел наверху в галерее, а в те времена народу там было полно. И все открыли глаза. Вся церковь, включая старейшин и священника, видела, что на полу лежит пачка «Поло Фрутс». Молитву прервали на полуслове, в воздухе как будто повис огромный вопросительный знак. Такой длинной паузы я в жизни не помню! Я понял, что не смогу вернуть себе конфеты, не признавшись в том, что это я их уронил. И тут со скамьи на другой стороне прохода вскочила маленькая девочка и схватила пачку.
— Это была моя мама?
— Да. Малышка Маршели подняла конфеты под взглядами всего прихода, чтобы уберечь меня от наказания. Она понимала, что нагоняя ей не избежать. Минут через десять я поймал ее взгляд. Ее огромные глаза смотрели на меня через эти ужасные линзы — искали благодарности, признательности за то, что она для меня сделала. Но я был страшно рад, что спасся от головомойки, и быстро отвел взгляд. Не хотел, чтобы нас хоть что-то связывало.
— Каков наглец! — Фионлах смотрел на Фина, не зная, смеяться или негодовать. Тот ответил серьезно:
— Ну да, я был наглецом. Сейчас мне стыдно, но отрицать это бесполезно. Я не могу вернуться в прошлое и что-то изменить. Все было так, как было.
Внезапно, к своему великому стыду, Фин почувствовал, что мир перед глазами расплывается. Он быстро отвернулся и уставился на бухту, яростно смаргивая непрошеные слезы. Вскоре он смог продолжить:
— Следующие четыре года я в основном не замечал твою маму, — он как будто вернулся в детство, которое почти забыл: — Я даже и не помнил, что между нами что-то было. А потом, в конце последнего класса начальной школы, устроили бал. Я пригласил на него девочку по имени Айрин Дэвис, она жила в доме у маяка. В том возрасте я не слишком интересовался девочками, но пригласить кого-то было надо, и я пригласил Айрин. Мне даже в голову не приходило позвать твою маму, пока я не получил от нее письмо. Оно пришло по почте за несколько дней до бала, — Фин хорошо помнил большие и какие-то грустные буквы, темно-синие чернила на голубой бумаге. — Она не могла понять, почему я пригласил Айрин вместо нее. Говорила, что еще не поздно передумать и пойти на бал с ней, и предлагала, чтобы Айрин пригласил твой отец. Она подписала письмо: «Девочка с фермы». Но естественно, было уже поздно. Я не мог отказать Айрин, даже если бы хотел. В конце концов на бал с твоей мамой пошел твой отец.
Они дошли до конца пляжа и стояли почти в тени того самого эллинга, где был убит Ангел Макритчи.
— Так что в одиннадцать лет люди ничего не знают о жизни. Всего через пять лет мы с твоей мамой безумно любили друг друга и собирались быть вместе всю жизнь.
— И что у вас случилось в тот раз?
Фин улыбнулся и покачал головой:
— Хватит. Оставь нам несколько секретов.
— Да ладно! Ты не можешь ничего мне не сказать!
— Могу, — он повернулся и направился по песку в обратную сторону, к скалам. Фионлах поспешил за ним, догнал, пошел рядом. Они возвращались по собственным следам.
— А какие у тебя планы, Фионлах? Ты окончил школу?
Тот хмуро кивнул, поддел носком кроссовки ракушку.
— Отец пытается устроить меня работать на верфь.
— Ты говоришь так, будто тебе это не нравится.
— Мне и правда не нравится.
— А чем ты хочешь заниматься?
— Хочу убраться с этого чертова острова.
— Ну так уезжай!
— А куда мне поехать? И чем заняться? Я никого не знаю на материке.
— Ты знаешь меня.
— Ну да! Мы знакомы пять минут.
— Послушай, Фионлах. Сейчас ты вряд ли согласишься, но наш остров — на самом деле волшебное место. — Парень посмотрел на него недоверчиво, и Фин продолжал: — Просто это сложно понять, пока ты не уехал. — Он и сам-то начал понимать это только сейчас. — Но если ты останешься тут на всю жизнь, твой взгляд на мир может стать узким. Такое здесь со многими случается.
— И с моим отцом тоже?
Фин взглянул на подростка, но тот упорно смотрел перед собой.
— У некоторых людей не получается уехать. Или они не используют свой шанс.
— Ты вот уехал.
— Я с трудом дождался дня отъезда, — признался Фин и хмыкнул. — Не стану отрицать, отсюда здорово уезжать. И возвращаться тоже здорово.
Фионлах посмотрел ему в лицо:
— Значит, ты решил вернуться?
Фин улыбнулся и покачал головой:
— Возможно, нет. Но это не значит, что я не хотел бы.
— Если я поеду на материк, что я буду делать?
— Можешь поступить в колледж. А если будешь получать хорошие оценки, то в университет.
— А может, в полицию?
Фин задумался:
— Это хорошая работа, Фионлах. Но она не для всякого. Приходится видеть такое, на что даже смотреть не хочется — худшие стороны человеческой натуры. И то, к чему они приводят. Этого никак не изменить, и все равно приходится иметь с этим дело.
— Это рекомендация?
Фин рассмеялся:
— Может, и нет. Но кто-то же должен это делать! И потом, в полиции есть хорошие люди.
— И поэтому ты решил уйти?
— Почему ты так думаешь?
— Ты сказал, что изучаешь компьютеры в Открытом университете.
— А ты все подмечаешь, да? — Фин задумчиво улыбнулся. — Скажем так, я решил рассмотреть разные варианты.
Они почти вернулись к скалам. Фионлах спросил:
— Ты женат? — Фин кивнул. — А дети?
Он долго не отвечал, даже слишком долго. Но отрицание не слетало с языка так же гладко, как в разговоре с Артэром. Наконец он все же сказал:
— Нет.
Фионлах вскарабкался на скалы и протянул спутнику руку. Фин принял помощь и встал рядом с подростком.
— Почему ты не сказал мне правду? — спросил тот.
Фина снова поставила в тупик его прямота — черта, которую он унаследовал от матери.
— Думаешь, я тебе соврал?
— А что, нет?
— Бывают вещи, о которых не хочется говорить.
— Почему?
— Потому что тогда ты начинаешь о них думать, а это больно, — Фин понял, что говорит с надрывом, и наконец сдался: — У меня был сын, ему было восемь лет. Он умер.
— Что произошло?
Желание молчать о своей жизни разбилось вдребезги под натиском вопросов Фионлаха. Фин присел на корточки у крохотного озерца в скалах, опустил руку в теплую соленую воду и пошевелил пальцами. На утесах заплясали отблески солнца.
— Его сбила машина. Моя жена и Робби переходили дорогу на пустой улице. Водитель выскочил из-за угла и сбил их. Жену подбросило в воздух, она упала на капот машины. Наверное, это ее и спасло. А Робби оказался под колесами. Водитель остановился всего на секунду. Очевидно, он был пьян, потому что мгновенно уехал с места происшествия. Свидетелей не было, номер никто не запомнил. Его так и не нашли.
— О господи, — тихо сказал Фионлах. — Когда это случилось?
— Месяц назад.
Подросток присел рядом:
— Фин, прости, пожалуйста. Прости, что заставил тебя снова это пережить.
Фин отмахнулся:
— Да брось, сынок. Ты же не знал.
Говоря «сынок», он ощутил замирание сердца. Взглянул на Фионлаха, но тот глубоко задумался. Фин снова посмотрел на отражение неба в воде и заметил в глубине какое-то движение.
— Там краб. Мы с твоим отцом выловили тут кучу крабов.
— Он часто приводил меня сюда в детстве, — Фионлах закатал рукава, чтобы сунуть руки в воду и поймать краба. У Фина перехватило дыхание: он увидел, что на руках у него ужасные желто-фиолетовые синяки. Полицейский схватил подростка за запястье:
— Господи, откуда у тебя это?
Фионлах сморщился, вырвал у него руку и опустил рукава.
— Больно! — Он встал.
— Прости. Выглядит просто ужасно. Что случилось?
— Ничего такого, — подросток пожал плечами. — Повредил руки, когда ставил в «мини» новый мотор. Не стоило делать это в одиночку.
— Конечно, — Фин тоже встал. — Для этого нужны оборудование и помощник.
— Теперь-то я это знаю! — Фионлах легко проскакал по скалам и двинулся вверх по оврагу. Фин шел за ним, думая о том, что каким-то образом испортил их отношения. Но когда они оказались наверху, подросток уже вел себя так, будто ничего не произошло.
— Это миссис Макелви! — он указал на дорогу, по которой полз серебристый «рено». — Она подвезла маму до магазина. Похоже, они и вернулись вместе. Давай наперегонки!
