Ознакомительная версия.
С самой Сюзанной, то есть Светланой, мы тоже вскоре познакомились, а когда она поняла, что я совсем не претендую на ее славу и ее поклонников (похоже, что они для нее были важнее денег, да и денег от поклонников получалось больше, чем от «творчества»), она стала ко мне хорошо относиться. Я ведь помогала ей стать более известной, более востребованной. Светлана была простой девушкой, этакой «девчонкой с рабочей окраины», мало образованной и не стремящейся получить образование, вероятно, после «Колобка» и «Курочки Рябы» она не прочитала ни одной книги, да и эти ей, наверное, читали вслух, если читали. Борис Исаакович говорил, что она совершенно безграмотна, и в частности поэтому ее нельзя выпускать общаться с поклонниками онлайн. Да она толком фразу построить не могла – ни устно, ни письменно. Меня поражало, что она родилась в Ленинграде.
Но Светлана-Сюзанна великолепно двигалась, могла завести зал. Я, признаться, поразилась, когда впервые увидела ее выступление «живьем». Она обладала потрясающей энергетикой, народ на ее концертах сходил с ума. Выступала она, как правило, в черной коже с цепями. Это, конечно, был не стиль «садо-мазо», но некое приближение к нему. Под песни Сюзанны было хорошо танцевать, и в частности поэтому ее приглашали на корпоративы и в ночные клубы. Она пела (в основном под фонограмму, но кого у нас этим удивишь?), плясала, поднимала народ из-за столов, заставляла танцевать, организовывала конкурсы. Олигархи у нее прыгали вокруг елочки на одной ножке, чтобы получить в подарок плюшевого дракончика или обезьянку из рук сексапильной певицы. Банкиры играли в «ручеек», нефтяники выплясывали вприсядку, все водили хороводы и были счастливы.
Наверное, ей стоило пойти в массовики-затейники. Но на корпоративах нужны известные лица, желательно еще с большими сиськами и в полуголом виде, как обожала появляться Сюзанна.
Но на встречах с журналистами я не оголялась, хотя в большинстве случаев была вынуждена выходить в черной коже. У меня теперь был полный комплект одежды из этого материала – юбки, брюки, жилетки, пиджаки, куртки, плащи… Я сама себя не узнавала в таком виде. После моего появления в команде Сюзанна ни разу не дала ни одного интервью, но их количество значительно возросло, я вместо нее участвовала в ток-шоу, кулинарных шоу (представила народу несколько рецептов Ларисы, которые изучала во время своего предыдущего превращения), аналитических программах. Борис Исаакович решил, что такое разделение ролей просто идеально для этого проекта.
Где-то раз в три дня мы созванивались с Веркой. Через месяц подружка сказала, что они расписались с Тимофеем Ильичем в загсе, а свадьбу будут играть летом. Верка хотела, чтобы остались свадебные фотографии на фоне фонтанов Петергофа и чуть ли не всех достопримечательностей в центре Петербурга.
– И чего родственникам-то сейчас в Питер ехать? В эту мерзкую погоду? В эту темень? Ведь больше никогда могут и не выбраться. Надо, чтобы воспоминания остались на всю жизнь.
– Так чего ж сейчас расписывались? – спросила я.
– Лидка, ты чего, не соображаешь? Мужик берет – надо идти. К лету ведь уже раздумать может. Будет воспринимать меня как должное. А тут он тепленький, после лишения девственности…
– Так ты же вроде…
– Так то я! А у него баб никогда не было, представляешь? Мужиков тоже не было, не волнуйся, – быстро добавила подружка. – С мамой он жил, под зорким родительским оком. А маме не нравились все девочки, появлявшиеся рядом с Тимофеем, начиная с детского сада. А потом они просто перестали появляться. Ну почему матери единственных сыновей не соображают, что тем тоже нужно устраивать личную жизнь? Почему они считают, что мамочки достаточно? Вот умерла мать – и он остался совершенно не приспособленный к жизни. Она его даже готовить не научила! Я не говорю о том, что он не умеет общаться с женщинами. Он ничего не умеет по жизни. Но теперь меня носит на руках! Он меня обожает, Лида! Я затмила мамочку!
По моей просьбе Верка ездила в больницу, куда перевели Славу. Мне было не вырваться в Петербург при всем желании, да и Борис Исаакович сказал, что мне там лучше не появляться – хотя, по его же словам, меня беспокоить никто по старым делам не будет. Он решил все вопросы. Я не стала уточнять, какие именно.
– Ну неужели ты думаешь, Лида, что органам больше делать нечего, как тебя искать? – сказал он, понимая, что я все равно волнуюсь. – Преступники найдены, то есть пойманы благодаря блестяще проведенным сотрудниками органов операциям. Там несколько человек звездочки получили на погоны! Уничтожена крупная наркодилерская сеть, раскрыто несколько преступлений! Доказательной базы более чем достаточно. Ты им зачем?
Потом Верка сообщила мне, что денег больше не нужно присылать.
– Но сиделка?
– Он уже без сиделки обходится. И у него есть деньги.
– То есть он сам может снять их с карт?
– Деталей не знаю, но вроде бы может. Или друг его снимал. В общем, сказали, что все оплачено.
– Ты его видела?
Верка замялась.
– Видела.
– И?..
Подруга молчала.
– Говори!
– В общем, Лида, я туда больше не поеду. Проси не проси, но не поеду.
– Он тебя обидел? Он…
– Лида, давай мы с тобой будем жить своей жизнью, а? Ты лучше скажи, как там Настенька?
– Ходит, даже бегает! Вместе с Джессикой. Обожают друг друга. Хотя я чувствую себя виноватой. Взяла чужую собаку…
– Ты думаешь, что она была нужна хозяину? Да он же вполне мог выгнать ее на улицу! С ней его жена развлекалась, потому что детей не было и занять себя было нечем. И вообще захочет – другую заведет. Вместе с другой бабой. Или баба придет со своей собакой или со своим котом. Забудь. Ты о чем мечтала последние годы? Настеньку вылечить. Ты получила то, что хотела. А теперь зарабатывай деньги, пока есть такая возможность. Я, кстати, больше печеньем не торгую. Тимофей меня бухгалтером пристроил в фирму к своему приятелю. И машину уже вожу.
Я была рада за Верку. Я была счастлива, что моя дочь теперь может жить, как все дети. А мама скучала по нашему родному городу.
– Лида, я хочу уехать домой, – сообщила она мне перед майскими праздниками.
– То есть как?
– Не мое это. Там – мои подруги, с которыми мы жизнь бок о бок прожили. А здесь я ведь так и не нашла ни одной родственной души. Выхожу с Настей гулять да в магазин ближайший, а так телевизор смотрю… Лида, я не требую, чтобы ты все бросала и уезжала. Это твоя жизнь. Многие дети уезжают из городков типа нашего. Родители остаются. Ездят в гости, возвращаются и говорят, что не хотели бы жить в Москве и Петербурге. Я пожила и там, и тут. Я тоже не хочу. Мне здесь физически плохо. Ты вспомни, какой у нас воздух?! А тут дышать нечем. Я хочу посадить картошку, да и все остальное, что мы обычно сажаем.
– Мама, я теперь достаточно зарабатываю, чтобы не горбатиться в огороде! Зачем эти муки? Все можно купить!
– Вот видишь, ты заговорила как жительница мегаполиса. А мне это в радость, в удовольствие. Меня к земле тянет. Я от земли энергией подпитываюсь. В общем, я все решила. Я уеду. Хочу, чтобы ты потом привезла Настю – хотя бы на месяц, когда клубника пойдет. Пусть свежих ягод поест, воздухом подышит.
«Значит, придется искать няню», – пронеслась мысль. Мама будто прочитала ее.
– Я понимаю, что тебе будет нужна няня, готовая также выполнять и функции домработницы, потому что тебе просто некогда.
– Я поговорю с Борисом Исааковичем…
– Не надо ни с кем говорить. Я уже договорилась. Хотя, конечно, решать тебе.
– С кем ты договорилась?!
Оказалось, что мама, гуляя с Настенькой на детской площадке, познакомилась с несколькими нянями. В нашем районе, как оказалось, с детьми гуляли в основном они. Бабушек почти не было. Няни обсуждали своих работодательниц. Одна милая женщина с Украины давно хотела уйти от своей истерички и самодурки, но, не имея определенного места, боялась увольняться в никуда.
– Оксана зайдет к нам сегодня вечером, – сообщила мама. – Ведь у тебя сегодня свободный вечер? Настенька ее знает.
Но я теперь не была провинциальной простушкой. Жизнь в двух столицах меня кое-чему научила. Я не стала сразу же давать Оксане положительный ответ, записала ее данные, а на следующий день обратилась к Борису Исааковичу за консультацией.
– Проверим ее, – кивнул работодатель.
Оксана оказалась с криминальным прошлым. Но поскольку решением проблемы занялся Борис Исаакович, то есть его люди, то у Настеньки вскоре оказалась молоденькая няня, в прошлом году окончившая педучилище, но не желающая трудиться в детском саду за копейки.
В результате мама уехала домой, Настенька поручалась заботам няни, когда я работала. Продукты я закупала сама, раз в неделю. Борис Исаакович выделил мне машину, на которой я и ездила за ними в супермаркет. Иногда готовила я, иногда готовила няня. В общем, мы с ней прекрасно ладили.
Но я никак не могла забыть Славу. Я думала, что он, вероятно, уже покинул больницу. Несколько раз я порывалась ему позвонить, но сдерживала себя. Что я ему скажу? Я все изложила в письме, которое ему должен был передать его друг-врач. Что я еще могла сказать?
Ознакомительная версия.
