— Илья Зиновьевич, — обратился к нему Откаленко, ощущая какую-то неприязнь к этому неряшливому суетливому человеку. — Вы были с Иваном Ивановичем на болоте, когда…
— Был, был, — торопливо перебил его Илья Зиновьевич, вертя на пальце кольцо. — Ваня мне уже все доложил, можете быть уверены. Убили, значит, прохвоста. Ай-яй-яй.
— Но как же он ехал с такими деньгами ночью поездом?
— Что вы! Как можно! — воскликнул Илья Зиновьевич, возбужденно взмахнув обеими руками. — На машине должны были отвезти. И еще двух молодцов в охрану выделить. Он мне сам это сказал.
— А ехал тем не менее поездом.
— Организационные неувязки. Всюду бывают. Вот и не уберегли. Теперь одним прохвостом меньше будет, вы подумайте!
Илья Зиновьевич скорбно, без тени иронии покачал кудлатой головой, и по тону его было неясно, жалеет он «прохвоста» или нет. Но тут же он не очень добро усмехнулся и, подняв волосатый палец, назидательно произнес:
— Однако известно, что индивидуальным террором от прохвостов не избавишься. Каждый порядок выводит на сцену сооответствующих людей.
— Это в каком смысле? — сухо осведомился Откаленко.
— А в том, что менять надо порядок в нашей системе. Вам же Иван Иванович, кажется, все объяснил или нет? — Илья Зиновьевич насмешливо блеснул своими агатовыми глазами. — Дайте мне два, даже три плана, и дайте заработать честно! — уже запальчиво, с вызовом воскликнул он. — Вот этими руками! Как отец работал! Как дед! — Он машинально дотронулся до кольца.
Это требование неожиданно понравилось Откаленко своей искренностью и даже какой-то дерзостью. Он сочувственно посмотрел на смуглого человека с седыми висками и уже другим тоном сказал:
— Лично я бы вам дал хоть сейчас три плана и заработок, а так придется вам, видимо, подождать.
— Мы другого подождем, — многозначительно сказал Илья Зиновьевич и снова покрутил свое кольцо. — Мы с Ваней посмотрим-посмотрим да и купим патент. А? Вот хохма будет!
— Ну и покупайте.
— Я бы, клянусь вам, хоть сейчас. Но Ваня говорит, надо подождать. Я тоже понимаю, что надо. Но мой характер мне покоя не дает. С ним только два человека могут ужиться, Ваня и моя жена Соня. Все! — Он энергично выставил вперед руки и продолжал: — И опять же, где взять деньги? Патент — это не печень трески, которой, кстати, уже нет. Он ой-ой как кусается! А тут еще наше болото. Это же все надо понять.
— Кстати, о болоте, — сказал Игорь. — Кто такой Журавский, не знаете? Олег Дмитриевич. Не имеет ли он отношения к товариществу?
Илья Зиновьевич пожал плечами.
— Понятия не имею.
— А Птицына вы знаете, Ноя Герасимовича?
— Как же, большой человек, — насмешливо сказал Илья Зиновьевич. — Вот кто покойнику кровь попортил. Ой, компания. Кошмар!
— А в чем у них дело было?
— В шерше ля фамм, конечно.
— В чем, в чем? — не понял в первую минуту Игорь.
— В женщине, я хочу сказать, — пояснил Илья Зиновьевич. — А если уточнить, то в молодой супруге Семена Прокофьевича.
— Роман, что ли, был?
— Ого! Еще какой. Дикий. Можно сказать, африканский. С его стороны, правда.
— А с ее?
— А с ее обычный. Я бы даже сказал, между нами… привычный, — Илья Зиновьевич хитро усмехнулся. — Это еще та особа, я вам доложу. Африканский роман у нее может быть только за доллары.
— Ну и чем кончилось?
— Семен Прокофьевич развод ей дал. Все! Но только я лично полагаю, что это лишь хитрость была.
— Какая же тут хитрость?
— Лариса обоих вокруг пальца обвела.
— Это как же?
— А вы ее увидите и сами поймете. Дорого стоит.
— Хороша?
— То есть не то слово. Богиня! Но вся соль в контрасте. Снаружи — свитая красота, а внутри — смрад. Это же кошмар, вы поймите! Вам такие женщины не попадались, если честно?
Игорь не привык к подобным разговорам с незнакомыми людьми, и он не обладал веселой общительностью Лосева, чтобы такой разговор поддержать и использовать, поэтому он лишь буркнул:
— Это к делу не относится. Ну и что такого в этой Ларисе?
— Ха! Что такого, — увлеченно ответил Илья Зиновьевич, даже не замечая смущения своего собеседника. — Это она, если хотите знать, заставила Семена Прокофьевича перебраться в Москву из Николаева. И тут же организовала постоянную прописку. Известным путем, конечно. Но это же надо, я извиняюсь, его найти! И нашла. А через три месяца у них уже была кооперативная квартира. В обход, между прочим, всех законов. Представляете? Красивая женщина — это почти гипнотизер. Ну и, конечно, по пути два-три бесплатных романа. Затем появилась машина. А сейчас и дом на болоте готов. Что я говорю — дом! Храм! Все поклоняются. И тут сразу развод. Представляете? Все ей. Семен Прокофьевич голенький остается. Может хоть сейчас идти в тюрьму, конфисковывать нечего. А у нее уже товарищ Птицын на очереди. И все олл райт!
— Товарищ Птицын к этому руку не приложил? — поинтересовался на всякий случай Игорь, сам, впрочем, не очень веря в такую возможность.
— Ну что вы, что вы! — замахал обеими руками Илья Зиновьевич. — Нив коем случае. Солидный же человек. И вообще… Ха-ха-ха! Хотел бы я посмотреть. Я вам так скажу, — он поднял палец, как бы призывая сосредоточиться. — В любви мужчины ведут себя по-разному, иной раз так оригинально, что и подумать нельзя было. Как, впрочем, и женщины. Это я вам говорю. Вы человек молодой, вы этого могли еще не охватить. Одни все на алтарь несут. Другие всегда себя видят отдельно от предмета. Вот так и эти, Птицын и Лариска. И потом, товарища Птицына мне, между нами говоря, жаль.
— А у этой Ларисы помоложе поклонника неужели нет? Птицын-то староват для нее. И потом, семья у него как-никак.
— Нет, вы мне просто нравитесь! — воскликнул Илья Зиновьевич, хлопая себя по коленям. — А почему бы и нет, я вас спрашиваю? Вполне и даже наверное. Она же любит блеск, шик, рестораны, танцы-шманцы всякие и чего там еще, я знаю? А товарищ Птицын на это не способен уже. Ну а если блеснет доллар, боже мой, она разденется и на столе плясать будет. Но я лично этого не видел. Я — нет!
Илья Зиновьевич сказал это чуть фатоватым тоном, словно оберегая красавицу Ларису от соблазна. Кроме того, было ясно, что больше он не знает
«Ниточка пока не рвется, — подумал Откаленко. — И тянется дальше. Добрались и до «любимой женщины» товарища Птицына. Ну а теперь любопытно знать, как тот золотой кулон попал к этому шкодливому коту, к Серкову».
— Словом, вам надо познакомиться с этой Лариской, — заключил Илья Зиновьевич. — Вы таких женщин еще не видели, ручаюсь.
Игорь усмехнулся.
— Я, к сожалению, всяких видел. Такая же пока дорогая путанка, как и некоторые другие. Сопьется и кончит плешкой у трех вокзалов. Замужем-то ей не сидится, вы же видите.
— Ну да, да, — неопределенно закивал Илья Зиновьевич, с трудом, видимо, что-то поняв из последних слов Игоря.
«Будем прощаться», — решил наконец Откаленко.
Было уже темно, когда он ушел из ювелирной мастерской. «Пора и к своей «любимой женщине», — подумал Игорь, усмехнувшись, но тут же с неудовольствием вспомнил, что Лены может и не быть дома. Все-таки невезучий он человек! Первая его жена так не любила его работу, что не выдержала ушла и забрала сына. А вот вторая так эту работу любит, что, кажется, уйдет он сам. Вообще-то если говорить честно, то Лена прирожденный оперативный работник. Она смела, находчива, контактна. Это все говорят в МУРе. Но ему от этого не легче И волнуется он за нее от этого не меньше. Просто покоя не знает, что отражается, между прочим, на его собственной работе. А это последнее дело.
Полный этими беспокойными мыслями, Игорь наконец добрался до дома. Зайдя во двор, он задрал голову и увидел в знакомом окне свет. И сразу стало тепло и радостно. «К собственной жене каждый раз идешь, как на свидание», — с притворной сердитостью проворчал про себя Игорь. Нет, никогда он от Ленки не уйдет, не сможет уйти, это уж точно.
…Наступившее утро было воскресным. Но оно не ознаменовалось, как у Лосева, неторопливым, поздним чаепитием. Лена исчезла чуть свет. А Игорь, вяло закончив завтрак в одиночку и проглядев утренние газеты, не спеша отправился по новому адресу, в Крылатское, где в трехкомнатной кооперативной квартире жила бывшая супруга многогрешного Семена Прокофьевича Лямкина, некая Лариса Васильевна Фаворская. Фамилию мужа она, видимо, в свое время взять не пожелала, по понятным причинам, впрочем.
Тот высоченный светлый дом в прекрасном новом районе Москвы, недалеко от известного гребного канала, весь утопавший в густой, еще не облетевшей зелени рощ и скверов, Игорь нашел быстро. И вскоре он уже звонил в дверь на пятом этаже, куда его бесшумно вознес один из новеньких просторных лифтов.
Дверь открыла молоденькая стройная женщина, на вид почти девочка, в голубом красивом халате, с копной рыжих волос и нежным фарфоровым личиком, тонкая, изящная шейка невольно притягивала взгляд, а длинные и, очевидно, дорогие серьги еще больше подчеркивали ее изящество, а заодно и маленьких розовых ушек. Словом, женщина была и в самом деле хороша. «Просто какой-то бриллиант в оправе», — подумал Игорь.
