Ознакомительная версия.
Елизавета Максимовна изящно повела плечами:
– Мы с Алексеем равноправные партнеры.
– Давно?
– Несколько лет. – Мы не скрываем наш бизнес, но и не афишируем его.
– Ничего противозаконного, – добавил Леша, – просто нам так удобнее. Дело в том, что наши интересы…
– Хватит болтать, Алексей, – резко одернула его Елизавета Максимовна. Не стопроцентный, конечно, показатель, но кое-какое представление о равноправии партнеров дает. – Вы, кажется, пришли поговорить? Ну так разговаривайте.
– Кхм, – неловко кашлянула я. – Действительно. Дело в том, что у нас есть несколько вопросов.
Она презрительно улыбнулась.
– Что вас интересует?
Лично меня интересовало только одно: почему госпожа Санчес сидит дома, вместо того, чтобы быстро-быстро двигаться в сторону границы. Вот только, как бы это поаккуратнее сформулировать? К счастью, Гошка в таких случаях всегда соображает быстрее меня.
– Видите ли, Елизавета Максимовна… или вы предпочитаете на западный манер, просто Лиза?
– Для вас – Елизавета Максимовна. Я старомодна.
– Как прикажете. Вы знаете, что мы сейчас работаем по делу Елены Юрьевны Котельниковой?
– Да, Рита что-то такое говорила, – согласилась Елизавета Максимовна. Тон был такой, словно она имела в виду: «Приходила ко мне ваша девица, несла какую-то чушь, да я ее не слишком внимательно слушала».
– Кхгм, – теперь кашлянул Гоша. – Как я понял, вам известно о сложностях, возникших между супругами Котельниковыми и господином Углянцевым?
– Допустим.
– И если я правильно разобрался в ситуации, проблемы с милицией, появившиеся в последнее время у нашей клиентки, пошли на пользу бизнесу Углянцева, а, следовательно, и вашему?
Елизавета Максимовна сидела, выпрямив спину, изящно скрестив ножки и, не мигая, молча смотрела на него.
– Вы не хотите мне отвечать?
Она не шелохнулась.
– Хорошо. А как давно вы знакомы с Александром Славченко?
– С кем? – Елизавета Максимовна оглянулась на Лешу. – Впервые слышу… хотя подождите. Славченко? Александр… Это не тот, которому мы рекламу заказали?
– И рекламу, и визитные карточки, – охотно подтвердил Гоша.
– Нет, визитки мне делали еще в Испании. Я дала одну Александру, как образец, чтобы он использовал рисунок в наших буклетах.
– Понятно. И все-таки уточните, когда вы с ним познакомились?
– Но я вовсе… а зачем это? Знакома я с ним или нет, какое это имеет значение?
– Извините, но мне бы хотелось услышать ответ на свой вопрос, – мягко ответил Гоша.
– Недели две-три назад. Я позвонила ему и пригласила на беседу в школу.
– Простите, а где вы взяли номер его телефона? – вмешалась я.
– У администратора. Кажется, ваша же Котельникова его и дала, когда услышала, что мы хотим сделать рекламу на листовках и буклеты.
– Значит, вы позвонили, и Александр пришел?
– Разумеется. Насколько я поняла, у него не так много клиентов, чтобы отказываться от выгодных заказов.
– А сами вы к нему в квартиру не наведывались?
– Это еще зачем? Хлеб за брюхом не ходит. Александр принес образцы своих работ, мне понравилось. Я объяснила, что мне нужно, и мы договорились о цене. Потом он приходил еще два раза, приносил варианты рекламы. Я их одобрила. Мальчик способный и старательный. К седьмому числу должен сдать работу.
– Гм… Боюсь, с этим возникнут некоторые сложности. Дело в том, что сегодня утром Александр Славченко был убит в своей квартире.
Елизавета Максимовна медленно, не сводя взгляда с Гоши, встала.
– Убит?
Гоша кивнул. Она, все так же медленно, снова опустилась на диванчик. Я посмотрела на Елизавету Максимовну с завистью. Казалось бы, женщина потрясена, значит, имеет полное право хоть немного, капельку распуститься, расслабить плечи, плюхнуться на сиденье… Ничего подобного. Все те же грациозно-плавные движения, прямая спина, изящно скрещенные лодыжки. Что это, привычка, вошедшая в плоть и кровь? Или фантастическая выдержка и сила воли? Наверное, и то, и другое.
Гошка подождал немного, потом мягко осведомился:
– У вас нет предположений, кто мог с ним расправиться? И за что?
– Понятия… – голос у Елизаветы Максимовны сорвался. Она кашлянула и попробовала еще раз: – Понятия не…
И снова вместо слов невнятное сипение. Она махнула рукой и отвернулась. Зато заговорил Богданов. Куда только девалась его расслабленная поза, ернический тон, наглый прищур глаз! Леша весь подобрался и слегка наклонился вперед, словно приготовился к прыжку.
– Мужика убили? Как?
– Проломили голову, – любезно объяснила я. – Кстати, его сосед погиб точно так же, только на два дня раньше. Не приходилось об этом слышать?
Они переглянулись и синхронно пожали плечами.
– Почему мы должны были слышать про какого-то соседа? – хмуро спросил Леша.
– Потому что именно этот сосед выступил в милиции в роли наемного убийцы, с помощью которого наша клиентка якобы собиралась избавиться от мужа, – Гоша был не менее любезен. – Кстати, Елизавета Максимовна, в вашем гардеробе есть плащ золотистого цвета?
Она вздрогнула и уставилась на мой плащ.
– Такой?
– Да. Или, хотя бы, что-то похожее.
Быстрый обмен взглядами с Лешей и короткий ответ:
– Нет.
Четко, уверенно и совершенно, по-моему, неубедительно.
– Елизавета Максимовна, мы не имеем права устраивать у вас обыск, но если бы вы сами показали нам…
– Да ради бога, – перебила она меня и встала. – Шкаф с верхней одеждой в коридоре, смотрите, пожалуйста!
Мы осмотрели содержимое шкафа очень тщательно, проверили каждую вешалку. И не обнаружили ничего, хотя бы отдаленно напоминающего золотистый плащ. Елизавета Максимовна следила за нами, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Когда мы закрыли дверцу шкафа, она язвительно поинтересовалась:
– Все? Или еще что-нибудь хотите осмотреть? Например, мое нижнее белье?
– Белье не надо, – вежливо отказался Гоша. – А вот если вы будете настолько великодушны и покажете нам свою обувь…
На мгновение она потеряла дар речи. Потом, с заметным усилием, улыбнулась.
– Всю? Под рукой у меня только сапоги и домашние туфли, остальное на антресолях.
– Сапог вполне достаточно, – заверил Гоша.
Смешно, но я сразу вспомнила наш недавний разговор в офисе – около мягкого пуфика стояли две пары сапог. И обе идеально вычищены. Елизавета Максимовна очень аккуратная женщина. Разглядывать сапоги и искать на них следы крови не было необходимости – консервативный круглый мысок был совершенно не похож на след, оставленный в квартире Андрея.
Очевидно, по выражению наших с Гошей лиц Елизавета Максимовна поняла, что осмотр закончен.
– Судя по всему, что вы тут… – она сделала неопределенный жест рукой, – тут наговорили, вам пришло в голову, что я могла убить этого мальчика. Ах да, и еще одного, как вы сказали, его соседа. Но почему вы так решили? Что, были какие-то основания?
– «Кому выгодно?» – с выражением процитировал Гоша. – Вы хотели получить ресторан Котельниковых, вы торопили Углянцева. Вам было выгодно окончательно засадить в тюрьму Елену Юрьевну. Вы были знакомы с Александром Славченко и могли вместе с ним спланировать удаление Елены Юрьевны от дел. А потом вполне могли избавиться и от исполнителей. Это тоже, кстати, вам выгодно: логически завершает операцию с Котельниковой – она арестована по обвинению в организации убийства, – и вас избавляет от всех будущих претензий подельников.
– А почему именно Лиза, а не я? – задал вопрос Леша, который тоже вышел в прихожую. – Есть свидетели, которые видели женщину? В примерно таком же, – он указал на меня пальцем, – плаще? И следочек, как я понимаю, остался?
– Прекрати! – неожиданно вскрикнула Елизавета Максимовна. И тут же обратилась к нам: – Уходите. Хватит, я уделила вам достаточно времени. Я… я устала и не вижу причины вести бессмысленные разговоры. Оставьте меня в покое!
Она говорила жестко, раздраженно, а смотрела на меня почти с отчаянием. Что это? Нервы разгулялись? Вполне возможно, наш визит не из приятных, любого из равновесия выведет. Или дело уже не в нас, а в том, что она от нас узнала? Что, интересно, могло вызвать такую озабоченность? И почему ей так захотелось немедленно от нас избавиться? Очевидно, потому, что ей срочно нужно заняться… чем?
Если рассуждать логично, обвинять Елизавету Максимовну в убийствах бессмысленно – никаких улик, подтверждающих эту версию, мы не обнаружили. А вот если убийства совершил кто-то, кого она знает и покрывает… Одним словом, для нас с Гошкой, самое разумное сейчас – перестать маячить у госпожи Санчес перед глазами и обеспечить ей свободу действий. Точнее, иллюзию свободы.
Я взглянула на напарника и небрежным щелчком сбила со своего плеча воображаемую пылинку. Он улыбнулся.
Ознакомительная версия.
