Ознакомительная версия.
– Значит, Сомов Игорь Ильич, личный водитель младшего Разумовского, заказал у Картье за последние два года драгоценностей на полтора миллиона долларов?
– Да, – ответил Турецкий.
Информацию о шофере Разумовского-сына «важняку» предоставили поздно вечером накануне. После этого Турецкий позвонил Меркулову и договорился с ним на эту утреннюю встречу.
До сего дня фигура таинственного Сомоффа казалась почти виртуальной. Сейчас она обрела реальные человеческие черты. Рост, вес, цвет глаз и цвет волос, возраст, место жительства… Личный идентификационный номер…
Меркулов молча шевелил губами, словно переваривая ответ. Тяжко вздохнул.
Турецкий отметил, что шеф за последние дни обзавелся привычкой глубоко вздыхать, выдавая глодавшие его тяжелые мысли и сомнения.
– Фамилия Сомов может быть псевдонимом? – созрел шеф для нового вопроса.
– Нет. За изделия он расплачивался картой банка «Лионский кредит». Комиссар Делижар проверил банк. Счет открыт на имя Сомова «до востребования». Следовательно, чтобы востребовать свои вклады, нужно предъявить нефальшивый паспорт. Значит, псевдоним исключается. Открывали счет на свое имя.
– Ясно, – сказал Меркулов и снова умолк, переваривая очередную порцию информации.
«Цветы у него на подоконнике привяли, – заметил Турецкий и сделал вывод: – Значит, секретарша ушла в отпуск».
– Это, очевидно, сделал младший Разумовский. Он довел до самоубийства Лебедеву, а ее подругу, скорее всего, просто убрал с дороги. Чтобы не оставалось свидетелей – Полина могла с ней делиться. А Сомов – пешка. Он работал на хозяина. Но, судя по всему, именно он все и устроил.
– Собираешься арестовать Сомова?
– Не уверен. Это спугнет Разумовского. Он может сбежать. Я прошу у вас разрешения установить за младшим Разумовским персональное наблюдение.
– И еще, Костя. Тут мне Гордеев рассказал чрезвычайно любопытные вещи…
Александр Борисович вкратце передал Меркулову содержание разговора с Гордеевым.
– М-да… Мило, мило… Сын премьер-министра занимается еще и финансовыми махинациями… Ну вот скажи мне, Саня, откуда такая сволочь берется? Ну с какой стороны ни посмотришь, везде гадость…
– Я думаю, Костя, это наследственность… – со вздохом сказал Турецкий.
– Ты мне это брось! – Меркулов строго постучал пальцем по полированной столешнице. – Пока у нас нет доказательств, оставь свои соображения при себе. А речь идет о премьер-министре.
Турецкий развел руками, мол, хозяин-барин.
– А то, что Гордеев рассказал – очень важно, – продолжал Меркулов, – и эти документы разыскать нужно. Просто необходимо. Займись этим, Саша.
– Легко сказать, «займись», – проворчал Турецкий, – а где ж я их возьму, документы эти? Не забывай, Коробков – разведчик. Он их так заныкал, что мы всей Генпрокуратурой и за три года не найдем.
– А где же твоя хваленая интуиция? А? – иронично улыбнулся Меркулов. – Или обленился? Обычно не жаловался на отсутствие концов, а тут, на тебе. Стареешь, брат!
– Ну, конечно, если подумать… – пристыженный Турецкий почесал подбородок. – Да покумекать…
– Вот и покумекай. Только чтобы документы эти разыскал. И как можно скорее. А то, сам знаешь этих сыночков… Завтра папа его почует опасность и ушлет куда-нибудь в Швейцарские Альпы. Гоняй потом туда курьеров с повестками… Да и вообще, займись-ка этим Коробковым вплотную.
…Через полтора часа Александр Борисович и Гордеев сидели в кабинете Турецкого в Генпрокуратуре,
– Ну и вот, Юра, – говорил Турецкий, – значит, дело Коробкова я забираю. Конечно, возможно, связи самоубийства Лебедевой и убийства ее подруги со смертью Мелентьева и нет, но Коробков может сообщить кое-какие важные детали из частной жизни Максима Разумовского. А они меня ой как интересуют.
– Мне кажется, все что мог, он уже сообщил, – заметил Гордеев, – а конкретные факты содержатся в этих самых бумагах, которые он неизвестно где спрятал.
– Да, задал он нам задачку. Думаешь, не расколется?
Гордеев покачал головой:
– Кремень, а не мужик. Понимаешь, ему-то теперь уже терять нечего. Так что будет молчать как Зоя Космодемьянская.
– Ну ладно. Оставим тогда этого партизана в покое. Сами додумаемся. Итак, он тебе сказал, что в случае его смерти документы будут обнародованы?
– Да.
– Значит, у него должен быть верный человек, который это сделает.
– Ясное дело, должен быть, – отозвался Гордеев.
– Нам нужно найти этого человека.
– Ну и что? – без энтузиазма сказал Гордеев. – Ну, предположим, найдем мы его. А если это окажется такой же кремень, как и Коробков? Кстати, это весьма вероятно. Ведь он же не станет первому попавшемуся доверять свою главную тайну…
– Не станет, – подтвердил Турецкий, – но сначала нужно разыскать. А уж потом думать, как нам его расколоть.
– Да, но… – попытался возразить Гордеев.
– Никаких «но»! Будем искать. А когда найдем, пустим в ход наши дипломатические способности.
– Хорошо. Согласен.
– Вот и ладно. Коробков последнее время жил довольно замкнуто. Ни с кем из старых знакомых не общался?
– Это он так говорит. А что было на самом деле?
– Будем отталкиваться от этого. Итак, старых друзей и коллег пока не трогаем.
– Почему это?
– Потому что большинство из них еще работает по заграницам. И, следовательно, оперативно узнать о гибели Коробкова, чтобы обнародовать документы, они не могут. И потом, я не думаю, что Коробков запрятал документы за границей. Мне кажется, он должен иметь их под рукой, на всякий случай.
– Логично.
– Итак, предполагаем, что документы хранятся где-то близко. Что доверенный человек Коробкова – не из его старых коллег.
– Может быть, просто друг, а не коллега? – предположил Гордеев.
– Возможно. Надо будет как можно подробнее прощупать контакты Коробкова.
– Его новая работа?
Турецкий с сомнением покачал головой:
– Новые знакомые? Которых он толком не знает? Нет, не может быть.
– Родственники?
– Пожалуй, родственники – идеальный вариант. О смерти Коробкова, если она случится, они узнают сразу же. На них всегда можно положиться.
– А родственников у Коробкова немного. Всего двое. Вернее, две.
Турецкий вопросительно посмотрел на Гордеева.
– Старушки. Сестры. Баба Шура и баба Вера. Больше у него и родственников-то нет.
– Старушки, говоришь… – задумчиво переспросил Турецкий. – А сколько им?
– Восьмой десяток.
– Хм… А что? Это подходит…
– С чего это ты взял? – с недоверием поинтересовался Гордеев.
– А очень просто. Старушки бывают еще тверже, чем разведчики. Им уж абсолютно терять нечего. Они лучше умрут, чем тайну выдадут. Кроме того, воспитание-то они получили еще в сталинские времена… А люди тогда были – не нам чета.
– Да… Гвозди б делать из этих людей, – задумчиво пробормотал Гордеев, – значит, ты считаешь, что Коробков мог доверить документы сестрам?
– В любом случае, это нужно проверить.
– А как?
Турецкий почесал затылок.
– Вот это и есть самое трудное. Тут нужен особый подход. Просто так они не признаются.
– Авторитетом, что ли, надавить? Дескать, Генеральная прокуратура?…
– Не думаю… – сказал Гордеев. – Ваша контора за последние годы так успела себя дискредитировать благодаря Генеральным…
– Да уж, ты прав… – с досадой в голосе ответил Турецкий. – Не авторитет для них Генпрокуратура. Если уж по всем телеканалам голого Генерального показывали, который со шлюхами в постели барахтался…
– Да еще и признавался, что ничего у него давно не получалось… Не способен, дескать… – в тон сказал Гордеев.
– Точно… Если не способен Генеральный, неспособна и вся Генпрокуратура, – заключил Турецкий. – Ну, может быть, за исключением некоторых. Но старушкам этого не объяснишь. Вышли они уже из этого возраста…
– А может быть, сказать им, что Коробков того?…
– Чего? – не понял Турецкий.
– Ну… Находится в тяжелом состоянии. И пора доставать документы.
– Да ну тебя, Юра! Скажешь тоже. У них сердце может не выдержать… Наоборот, факт покушения на Коробкова надо от них скрыть. Чего доброго, забудут, где хранятся документы…
– А если обыск устроить?
– Малоэффективно, – уныло отозвался Турецкий. – Во-первых, они могут хранить папку и вне дома, а во-вторых, в этих старых квартирах столько тайников, что обыск месяц может продолжаться…
– Так, а что же делать?
– Ничего. Ехать к бабкам. Авось что-нибудь по ходу дела и придет в голову. В общем, вечером едем к бабкам.
…Баба Шура подлила Турецкому чаю из изумительной красоты китайского чайника и сказала:
– Конечно, это было для нас ударом. Ведь Володя очень добрый. Он не способен на убийство. И тут такое дело. Но потом мы подумали и поняли, что просто так он руку на человека не поднимет. Были причины, значит.
Ознакомительная версия.
