Сергей не стал дожидаться Абдулгамидова, стоя на месте. Он одним стремительным прыжком оказался на бетонной площадке в тот момент, когда Малик только готовился ступить на нее.
Стоя к командиру ОМОНа вполоборота, Марк, как и в случае с Асланбеком, вложил в удар всю силу. С занесенной ногой, наполовину лишенный опоры, Малик в бреющем полете пронесся над грязной лестницей. Если бы ботинок Марка ударил чеченца чуть повыше, в верхнюю часть груди или голову, Малик потерял бы всякий шанс остаться в живых, летел бы вперед головой на стену. А так он, пополам сложившись от мощного удара, врезался в бетон мягким местом. И снова везение: природный амортизатор отбросил Абдулгамидова вперед, и он упал на колени.
Марковцев был уже рядом. Автомат за спиной не мешает. Он рывком поднял омоновца на ноги и двинул его коленом в пах. Снова бросил его на стену и одним ударом, ломающим хрящи и лицевые кости, превратил физиономию Абдулгамидова в кровавую маску.
Казалось, Марк без особых усилий тащил за собой безвольное тело омоновца.
- Миша... Пантера.
И тот ответил, сжимая прутья решетки:
- Я здесь...
И Марк шел на голос, которого, оказывается, уже и не помнил.
Глава 18
Чужак
1
Дагестан, Каспийск
Александр Мещеряков погасил верхний свет и включил настольную лампу. Обстановка в кабинете Крепышева чем-то напоминала казенную меблировку в Центре спецопераций ГРУ "Луганск", с ее прокуренным потолком, коричневатыми шторами, простенькими обоями, громоздким столом и сейфом. Полковник, сидя за столом, невольно смотрел на дверь, словно слышал за ней шаги Сергея Марковцева. "Не самая хорошая характеристика, которую я когда-либо читал". - "В моей профессии добрая репутация все может испортить".
Справедливо.
Неправильно другое.
Мещеряков положил локти на стол, подбородок упер в ладони.
Может, стоило сказать Марковцеву правду? С таким человеком, как Марк, всегда можно и нужно играть в открытую. Если операция завершится успехом... Нет, какой там успех - просто завершится удачно. Вот тогда Сергей выскажет генерал-полковнику, который наверняка предложит ему вернуться на службу, все, что накипело в его душе. Он скажет Ленцу, что тот засомневался в нем, а значит, Сергею не место среди бойцов спеццентра, которые выполняют самые секретные операции, не место в рядах секретных агентов. И вообще не место в ГРУ.
И он уйдет. Куда? Снова искать себе место в этой жизни. Найдет. Еще не все потеряно, жизнь кончается не завтра. Жизнь кончается сегодня. А завтра что?.. Сергей вернет себе мрачную усмешку настоятеля Свято-Петрова монастыря и ответит: "Завтра?.. Завтра жизнь всегда воскресает. Как военный летчик, которого все считали погибшим. - И зло докончит: - Не чудо ли?" Развернется и пойдет прочь.
Мещеряков попытался представить, что сейчас происходит на базе грозненского ОМОНа. Бесполезно. Ничего не получалось, причем не только у него, но и у спецназовцев. Чуть отвлекся от темы и попробовал проанализировать ситуацию, при которой в милицию рвется большинство чеченцев; берут одного из пяти. Почему работа "западло" подходит им больше всего? Почему в остальных регионах России милиционеров нехватка, а в Чечне буквально перебор, точнее, конкурс?
В отдельно взятом случае власть внутри и вокруг грозненского ОМОНа уже существует. Никто из ФСБ, администрации Чечни не сунется проверять, что творится за стенами и в подвалах ОМОНа. Закрытость СИЗО "Чернокозово" цветочки по сравнению с "закрытостью" камер предварительного заключения ОМОНа.
За дверью раздались шаги, стук в дверь. Дежурный по штабу принес чаю. Спасибо. Чай хороший, крепкий, не очень горячий, так что можно сразу сделать глоток и затянуться сигаретой.
Крепышев спит. Нервы у мужика железные. Прежде чем отправиться на боковую в комнату отдыха, еще раз попросил не беспокоиться о капитане Горбунове: тот все сделает правильно. Хорошо ему: спит, все забыл о прошлом, ничего не ждет от будущего.
01.45. Что же происходит на базе? Уже сняли часовых, или капитан Горбунов делает не все правильно?
Сомнения, черт бы их побрал. В определенный момент начинаешь видеть изъяны на чем-то идеальном. Из операции выдернули безупречность, бойцы лишились совершенства. И даже пороки Марковцева виделись идеалами непотопляемости и жажды дышать полной грудью: двенадцать лет с отбыванием срока в колонии строгого режима, побег из зоны, работа на военную контрразведку ФСБ и возвращение к родным пенатам; еще один побег - из Лефортова, и удачная проверка на прочность замков камер в грузинском следственном изоляторе.
Такого человека не посадишь за стол слушать сослагательные наклонения: "Смотри, что получилось бы, если бы тебе сказали правду. Давай пройдем от начала до конца, начнем с нашей беседы в "Луганске". Я получил задание, ты получил задание. Представь, что ты его выполнил и доложил. Только учти один момент: тебе объяснили, что в плену находится совершенно незнакомый тебе человек. Еще учти скорость, с которой ты работал, и сопоставь его с другим темпом - если допустить, что ты согласился провести операцию по освобождению пленника. Добавь - или отними, не суть важно, - отдачу, или самоотдачу, - твою и твоих товарищей. Ну? Сутки - а ты потерял бы больше, это цена жизни летчика. И последнее, Сергей. Представь себя по истечении этого срока. Ты стягиваешь с себя униформу и говоришь: "Поздно". Когда-то ты ответил мне: "В моей профессии добрая репутация все может испортить". Можно спорить, можно - нет. Но в твоем досье я не нашел ни одного такого случая, когда бы ты отвечал так коротко: "Поздно". А теперь можешь вешать собак на меня, себя, на ГРУ, государство. Можешь апеллировать, мол, кто-то другой мог сказать: "Поздно". Но ты, мне кажется, не отказался бы от задания".
Потом добавить: "Не забывай и про нас. Думаешь, нам легко было?" А лучше промолчать, иначе Марк скажет, чуть перефразировав Мюллера: "Начальству можно фантазировать, у него нет конкретной работы".
Пройдет какое-то время, и Марк на вопрос своего очередного оператора повторит слова, сказанные им же в центре "Луганск", изменив лишь фамилию: "Полковник Мещеряков?.. Он и в этот раз собирается выступить моим куратором?.. Тогда плохо мое дело".
Странный человек. А еще страннее действия, когда под работника подбирают начальника. Очень ценный кадр?
Странный человек; удивительные действия; чудаковатые начальники.
2
Чечня, Грозный
Едва Марк увидел перед собой незнакомого парня, в его подсознании всплыли события, пришедшиеся на канун миллениума. Выполняя задание в Азербайджане, он не мог предположить, что ему суждено было спасти больше двух десятков заложников, содержащихся на базе диверсионной школы чеченского полевого командира Давлатова. Он потерял своих лучших бойцов, но - вернул счастье в двадцать три семьи.
Противоречивые чувства, которые по сей день бередят душу. Сейчас, когда до встречи с боевым товарищем оставались считанные мгновения, особенно.
- Где Пантера? - Марк склонился над пленником, но глаза повторно скользнули по углам полутемной камеры. И - вздрогнул, услышав ответ.
Он не ослышался, но глаза - глаза вдруг зашарили по невзрачной фигуре парня, будто искали забытые черты Михаила. На вопрос Марка "где Пантера?" парень ответил:
- Это я...
Скоро Марк выплеснет наружу чувства, кипевшие внутри. Он едва ли не повторит Юлию Пантюхину, наверное, потому, что думал и о ней, о ее встрече с братом. Он не надеялся на чудо, ибо воскрешение бойца уже произошло, он просто делал ту работу, к которой привык и которой был обучен. Не мог представить, что дарованное свыше кто-то, кроме всевышнего, может у него отнять. Возможно, он перестарался, а может быть, забыл давнишние слова, обращенные на очередном привале к молодому лейтенанту. Тогда он сказал ему, что трудно быть богом, еще труднее любить бога, прощать его, а главное заставить его прощать других.
А из Марка не получилось даже ангела-спасителя. Ангелы в сердцах не бросаются такими словами: "почему ты?!" Наверное, потому, что у них нет сердца, а лишь душа.
"Кто так делает?"
Обессиленный, он слышал это обвинение во второй раз.
"Кто?.."
"Это я..."
Ошибка исключалась. И Марк готов был хлопнуть дверью камеры и, не таясь, косить всех, своих, чужих... А когда кончатся патроны, опуститься на пол, чувствуя спиной холодную стену. И сидеть так вечно.
"У меня был друг, отличный товарищ, классный боец. И вот однажды его родственники получили похоронку. Оказалось - ошибка. - Марк вкладывает в свой взгляд столько, что даже в уголках глаз появляются слезы. - Ошибка, Юля, понимаете?"
Ошибка...
Оказалось - ошибка.
Его друг действительно был. Классным бойцом, хорошим товарищем.
"Вы привезли его?"
"Да, он ждет вас на улице, Юля".
Правда просилась наружу: мы шли не за тобой, мы не знаем тебя, ты чужой. Военное братство стремительно разбивалось на кланы, и во всем виновата не война, а проклятая республика, где шли военные действия. Она словно прокляла рода войск, расколола их, разбила наголову ОМОНы, СОБРы, РОСНы, посеяла в них зерна междоусобицы, а когда - превосходства, зависти и ненависти. Породила новый вирус, оставляя ему его же простой механизм: он просто проникает в клетку, и уже клетка начинает производить вирусы. Этот, чеченский, вирус можно отнести к первой группе потогенов и назвать "чеченской лихорадкой", "чеченской эболой", болезни неизлечимой и заразной.
