Даже соблюдая все предосторожности, Хит не потеряла певицу из виду, хотя расстояние между ними и не сокращалось. Ясно было, что у Солей нет четкого плана, она просто хочет оторваться от преследователей. Мотоцикл вилял по улицам, однако певица, как видно, начала уставать. Выехав на восточную 50-ю, она обернулась, увидела Хит и заорала что-то в ухо мотоциклисту.
На следующем углу байкер-папарацци, которому выпал неслыханный эксклюзив, показал, что поворачивает направо, а сам развернулся на 180 градусов и помчался назад по улице с односторонним движением, к тому же прямо в лоб Никки. Та уклонилась от столкновения, уйдя вправо и чуть не упав, но ухитрилась круто развернуться, едва не царапнув стоявший у обочины грузовик.
Нарушая правила, Никки мигала фарами и подавала сигналы гудком. К счастью, единственный, кто чуть не подвернулся ей под колеса, был мотоцикл с очередным папарацци. На заднем сиденье у него Никки заметила Джеймсона Рука. Журналист тоже участвовал в погоне!
В конце квартала мотоциклист, с которым ехала Солей, срезал правый поворот и понесся к северу по 11-й авеню. Никки держалась за ним, хотя и теряла время, притормаживая на красный свет — беглец на такие мелочи просто не обращал внимания. Никки успела пожалеть, что при ней нет рации: не было возможности объявить перехват. Но чего нет, того нет. Она сосредоточилась на том, чтобы наверстать потерянное время.
11-я авеню перешла в Вест-Энд-авеню, когда Солей снова обернулась, и Никки догадалась, что она готовит очередной трюк. Это случилось на углу 72-й. На перекрестке мотоциклист прошел по диагонали, ловко увернувшись от автобуса, и рванул к въездной эстакаде Генри Гудзон. Хит прошла перекресток по правилам, да еще притормозила, пропуская пожилую женщину на ходунках, которая переходила на красный свет. Пропустив старушку, Никки выжала полный газ, но на Риверсайд-драйв притормозила и выругалась.
«Ушли!»
Она уже выехала было на северную полосу Гудзона, когда что-то ее остановило. Движение шло сплошным потоком — даже юркий мотоциклист не мог бы здесь протиснуться. Услышав выхлоп, Никки обернулась на звук. За памятником Элеонор Рузвельт на пешеходной дорожке тянувшегося вдоль реки парка мелькнуло белое пятно. Никки пропустила внедорожник и рванула наискосок через перекресток, объехала барьер в начале дорожки и помчалась за беглецами через Риверсайд-парк. Когда Хит пересекала площадку для выгула собак, на нее наорали хозяева животных. Один пригрозил вызвать полицию — Никки понадеялась, что он выполнит угрозу. Поймав движение в зеркале заднего вида, Хит угадала, что Рук следует за ней.
На мощеной дорожке, тянувшейся к северу, она сбросила скорость. Здесь, несмотря на рабочее время и холодный день, было полно бегунов, велосипедистов и собак, норовивших сунуться под колеса. Никки подумала, что место для решающего броска нужно подыскать в менее людной части парка.
Такое место нашлось за Лодочным прудом и не доезжая до Гарлемских очистных сооружений, где теперь располагался парк. Дорожка здесь шла параллельно железнодорожным путям, которые отсекали пешеходов. Никки прибавила газу. Беглецы по свободной дороге тоже погнали вовсю, но машина у Никки была быстрее. Солей, в белом купальнике напоминавшая привидение, все оглядывалась через плечо и подгоняла водителя. Напрасно он ее послушался.
Перед самым парком тропинка вильнула вправо, резко отвернув от реки. Никки знала эти места по воскресным пробежкам, и перед поворотом затормозила. А свернув, увидела лежащий на боку мотоцикл.
Мотоциклист с разбитой в кровь рукой пытался высвободить прижатое машиной колено. Солей Грей успела отбежать немного вперед. Она подволакивала ногу.
Мотоциклист, с которым ехал Рук, тоже слишком быстро вошел в поворот, и Никки пришлось вздернуть мотоцикл на дыбы, чтобы избежать удара. Мотоциклист, проскочив мимо, сумел удержаться от падения и остановил машину.
— Позаботься об этом парне, он ранен, — велела Никки журналисту и погнала напрямик по траве к Солей, которая уже перелезала через решетку, отгораживавшую тропинку от рельсов.
По Вест-Сайд-лайн издавна доставляли грузы. Поезд, выходя из туннеля на 122-й улице шел вдоль Гудзон-ривер от Нью-Йорка в Олбани. Девятнадцать лет назад «Амтрак»[141] откупил линию для перевозки пассажиров, едущих на север с Пенсильванского вокзала. К тому времени, как детектив Хит слезла с мотоцикла, глухой рокот предупредил о приближении одного из длинных пассажирских составов. Солей, спрыгнув с решетки, хотела перебежать рельсы в расчете, что проходящий поезд отрежет ее от погони, но не успела, и перед ней потянулась вереница вагонов. Никки тоже полезла на решетку.
— Кончено, Солей! — крикнула она, перекрывая скрежет металла. — Отойди от рельсов! Лечь на землю, руки за голову!
— Еще шаг, и я брошусь!
Никки спрыгнула с решетки. Солей шагнула к поезду, наклонилась, словно собираясь броситься под колеса.
— Я правда брошусь!
Никки остановилась. Их разделяло десять метров. Даже на ровном месте щебень дает плохую опору для ног, к тому же певица двигалась быстро. Мало надежды перехватить ее до броска под поезд.
— Солей, оставь это, отойди от рельсов.
— Вы верно сказали: кончено.
Солей повернулась к рельсам, ржавым и темным от угольной пыли по краям, но блестящим, как алюминиевая фольга там, где тяжелые колеса стирали грязь и ржавчину. Когда она подняла взгляд, Никки оказалась на несколько шагов ближе, но застыла на месте, услышав крик:
— Нет!
— Ну, постой так, Солей. Подумай минутку, я подожду.
Никки очень не нравилось то, что она видела. Женщина поникла, словно съежилась, и нарядный костюм с эполетами смотрелся неестественно. С лица начисто пропало высокомерие. Губы дрожали, и сквозь сценический грим Никки различала расползающиеся по щекам пятна. А взгляд Солей был прикован к рельсам, по которым всего в двух шагах скрежетали колеса.
— Ты меня слышишь? — позвала Никки сквозь шум, понимая, что женщина слышит, но не желает слушать.
— Нет сил, — еле слышно пробормотала Солей.
— И не надо.
— Я хочу сказать — жить дальше.
— Ты справишься. — Обе знали, что предстоит арест, но детектив пыталась заставить Солей смотреть в будущее.
— Что с тем человеком? Ну, знаете, вчера утром…
— С ним все нормально. Завтра выпишут из больницы. — Хит не знала наверняка, но полагала, что сейчас оптимизм не помешает. Ей вспомнилось, как в комнате для допросов Солей кусала костяшках пальцев. Тогда Хит решила, что это мозоли от репетиций. Теперь, задним числом, — слава Эпиметею — она понимала, что кулаки были разбиты в схватке.
— Мне пришлось. Он не отдавал…
— С ним все будет в порядке. Ну, давай-ка отойдем отсюда.
— Меня до сих пор мучают кошмары. — Солей говорила не с Никки — вела беседу с собой. — Тюрьму я, пожалуй, еще вынесла бы. Но не кошмары. Мне все время снится Рид. Вернуть бы ту ночь. Какой я была дурой. — Она перешла на крик: — Я была дурой! А теперь его не вернуть!
Пока Солей рыдала, Хит разрывалась между желанием услышать рассказ о смерти Уэйкфилда, обязанностью зачитать арестованной ее права — на случай, если признание можно будет использовать в суде, и человеческим страхом, что тяжелые воспоминания только усугубят положение…
— Солей, мы потом поговорим. Иди ко мне, мы попробуем тебе помочь, хорошо?
— Я не заслуживаю жизни, слышите! — Гнев, прежде направленный на Никки, теперь она обратила на себя. — Я не вправе жить! После Рида, после всего, что я ему сделала. Я убила нашу любовь. Во всем виновата я. Разорвала помолвку. Я причинила ему такую боль… — И гнев снова сменился рыданиями.
Никки взглянула вдоль путей в надежде увидеть конец состава, но вереница пассажирских вагонов тянулась на юг, сколько видел глаз. Поезд еще не набрал ход, и оттого казалось, что медленно катящимся вагонам не будет конца.
— А потом та ночь. Вы представляете, какой груз вины я ношу с тех пор?
Никки полагала, что речь идет о ночи, когда умер Рид, но, опасаясь подтолкнуть Солей к обрыву, задев самое больное место, сказала:
— Тебе больше не придется нести его в одиночку, понимаешь?
Солей задумалась, и у Никки появилась надежда, что до нее удалось наконец достучаться. И тут обе обернулись на шум. Трое полицейских мотоциклистов медленно катили по дорожке, сверкая мигалками, но отключив сирены. Взглянув в другую сторону, Никки увидела внедорожник паркового управления, подъезжающий вслед за Руком. Заметив, как изменилась в лице Солей, Хит крикнула Руку:
— Скажи, чтобы не приближались.
Журналист шагнул к окошку машины и заговорил со служащим парка. Тот взялся за микрофон. Через секунду мотоциклисты, как видно, получили сообщение и нажали на тормоза, остановившись чуть поодаль. Урчание моторов сливалась с визгом колес и грохотом состава.
