Ознакомительная версия.
– Клавдий до полуночи провозится с бумагами в таблинуме. До его возвращения еще очень много времени. Мы же не станем скучать, божественная?
Не смея шелохнуться, Хлоя наблюдала, как Мессалина дала себя увести. Гречанка продолжала стоять, словно окаменев, пока из спальных покоев не вышел Нарцисс и не протянул ей одежду императрицы и связку драгоценностей.
– Аполлон благосклонен к тебе, Хлоя. Что ж ты стоишь столбом? – зашептал он. – Одевайся скорее в столу хозяйки! На вот, возьми.
Звякнули украшения, передаваемые из рук в руки.
– Золотыми подвесками ты украсишь свою грудь, кудри парика соберешь ее гребнем. У тебя ведь есть красный парик?
Видя замешательство на лице девушки, вольноотпущенник убежденно проговорил:
– И не думай, моя Хлоя, что ты крадешь эти вещи. Ты заслужила награду многолетней преданностью. Ты же не хочешь, чтобы вам с Исааком пришлось голодать?
Этот аргумент стал решающим. Ради Исаака рабыня была готова даже на воровство. Уединившись в свою комнату, она торопливо облачилась в одежды Мессалины, надела парик, украсилась хозяйскими драгоценностями, накинула на голову капюшон плаща, прошла по переходам и, миновав вытянувшихся в приветствии преторианцев, привыкших к ночным прогулкам императрицы, выбежала из ворот дворца. Усевшись в лектику хозяйки, распорядилась как можно скорее доставить ее к городским воротам. Остановив носилки у поворота на Аппиеву дорогу, остаток пути Хлоя проделала пешком. Закутавшись в плащ, гречанка торопливо шла мимо выстроившихся вдоль обочины телег, забитых фруктами и овощами, под которыми расположились на ночлег простолюдины из дальних провинций, снабжавших столицу провизией.
Исаак ждал ее около крытой повозки за городской чертой. Возмужавший иудей двинулся к Хлое навстречу, широко улыбаясь и ласково глядя на приближающуюся девушку большими черными глазами, похожими на спелый виноград. Хлоя не выдержала и, спотыкаясь о неровные дорожные плиты, побежала навстречу к любимому. Бросившись Исааку на шею, она покрывала поцелуями его горячие губы, поросшие сизой щетиной щеки, подбородок с ямочкой и шептала:
– О великие боги! Я знала, я верила, что ты ко мне вернешься! Я так люблю тебя, мой Исаак!
В какой-то момент кудри парика рассыпались по ее плечам, и Хлоя, отстранившись от возлюбленного, удивленно провела рукой по голове, пытаясь нащупать и не находя лунного гребня. Она вскинула глаза на Исаака и увидела гребень, сверкнувший серебром в его руке. Распахнув перекинутую через плечо суму, иудей спрятал украшение и сделал шаг назад, точно собирался вернуться к повозке.
– Что это значит? – онемевшими от страшного предчувствия губами прошептала Хлоя.
– Благодарю тебя, девушка, – прижав руку к сердцу, поклонился ей, точно чужой, Исаак. – А теперь я должен идти.
– Идти? – Голос гречанки задрожал, из глаз сами собой покатились слезы. – А я? Разве мы не уйдем вместе?
Исаак продолжал пятиться назад. Протягивая к любимому руки, Хлоя несмело двинулась за ним.
– Конечно, нет, – слегка оттолкнул он рабыню, пытаясь остановить. – Ты язычница. Иноземка. Я не могу быть с тобой.
Хлоя остановилась и, уже не пытаясь скрыть бегущих по щекам слез, с болью выдохнула:
– Так ты позвал меня лишь из-за гребня Мессалины?
– Я должен был забрать у нее вещь, принадлежащую моему народу, – слегка смутившись, ответствовал Исаак. – А теперь прощай.
Потрясенная, Хлоя стояла посреди ночной дороги и смотрела в удаляющуюся спину Исаака. Ее маленькое тело уже не сотрясали рыдания. Гречанка отказывалась верить в происходящее. Она словно впала в забытье. Топот конских копыт и звяканье железа вывели рабыню из оцепенения. Освещая факелами путь, прямо на Хлою из темноты неслись вооруженные центурионы. Предводитель городской стражи осадил коня над головой остолбеневшей девушки и, кинув на нее суровый взгляд, обернулся назад, ожидая. Когда запряженная четверкой быстроногих коней повозка приблизилась к окружившим невольницу стражникам, из-под навеса выбрался Нарцисс. За нам на колеснице весталки подоспела Мессалина.
– Вот она! – выкрикнул советник по делам прошений. – Когда я случайно увидел, что рабыня, о богоподобная, надевает твои одежды, сразу заподозрил недоброе! Она воровка! Она хотела сбежать! Смотри, на ней твои подвески и серьги с изумрудами!
От удивления Хлоя потеряла дар речи. Как же так? Нарцисс ведь сам уговорил ее взять украшения! Но Мессалина, не дав ей и рта раскрыть, хлестнула любимую рабыню по лицу сыромятной плеткой. Хлоя закричала, падая на каменные плиты. Она уже не думала о справедливости. Мир вокруг нее поглотила всепроникающая боль, находящая выход из маленького тела лишь вместе с пронзительным воплем. Мессалина ударила еще раз. И еще. Хлоя кричала и плакала, моля о пощаде, но хозяйка ее точно не слышала. Рассекая воздух, плетка взлетала над головой рабыни и со свистом врезалась в мягкое девичье тело, вырывая куски плоти.
Вытянувшись на окровавленных камнях, Хлоя, не отрываясь, смотрела в темноту, где скрылся ее возлюбленный, и с ненавистью шептала про себя: «Будь ты проклят, Исаак! И будь проклят весь твой род до сотого колена! До тысячного! Навсегда! Навечно! Пусть твои потомки узнают боль предательства так же, как ты предал меня!» Взор ее плыл, в голове мутилось, звуки становились все дальше и тише. Хлоя уже не кричала, а лишь тихонько всхлипывала. С необузданной злобой госпожа избивала рабыню до тех пор, пока та не затихла, испустив дух.
– Уберите эту падаль. – Подошва царственной сандалии небрежно пнула растерзанное тело провинившейся. – Но сначала я заберу свои драгоценности.
Без опасения выпачкать в крови легкий плащ абрикосового цвета, императрица склонилась над покойницей и при свете факелов сдернула с ее шеи многочисленные подвески, а из мочек ушей вырвала серьги. Осмотрела спутанный парик и, не увидев гребня, повернулась к Нарциссу:
– На ней был лунный гребень?
– Да, моя госпожа, – склонил голову вольноотпущенник.
– И где же он?
– Должно быть, где-то здесь, – пожал плечами грек, оглядываясь по сторонам.
– Пусть все обыщут и принесут гребень мне! – выкрикнула Мессалина, возвращаясь к колеснице весталки, на которой разъезжала по городу.
Взвился еще не обсохший кнут, опускаясь на спины лошадей, и пара гнедых рванулась с места. За ней тронулся и Нарцисс в окружении центурионов. На стоящей поодаль повозке дрогнула отпускаемая старческой рукой занавесь, и Джафах Бен Семай, поглаживая длинную белую бороду, завитую крупными кольцами, проговорил, глядя на страдающее лицо сидящего напротив юноши:
– Не казни себя, Исаак. Ты поступил правильно. Благодаря тебе Лилит не будет царицей мира. Мы этого не допустим. Когда демоница пришла ко мне, – старик кивнул в сторону удаляющейся Мессалины, – я сразу ее узнал. Демоница искала тебя, жалуясь, что ты похитил золотую буллу. Я подослал своих людей, но они не смогли забрать у блудницы лунный гребень. И вот тогда я понял, что только ты сможешь вернуть украденные святыни в Иудею, остановив дочь Темной Матери. Ей, блуднице и грешнице, нет радости от брачных уз, и все, что связано с браком, ей претит и ненавистно. Демоны лунным гребнем разбудили в Лилит беспредельную свободу, а Яхве одарил химерой – осторожностью. Мудрый Соломон забрал их у черной девы и замуровал в свой храм. Но римляне разрушили храм Соломона и вернули гребень и химеру Лилит. Я хорошо знаю твоего отца. Досточтимый род твой ведет начало от посвященных, и кому, как не тебе, мой Исаак, взять на себя ответственность за эти святыни?
Старик открыл резной сандаловый ларец, в котором уже покоилась золотая булла, и протянул Исааку.
– В этом ларце они будут храниться, а ты и твои потомки станете их хранителями. Сегодня же возвращайся в Иудею и помни, что в твоих руках благополучие этого мира.
Исаак почтительно склонил голову и, погладив гребень пальцем, благоговейно опустил его на шелковую подушку рядом с золотой буллой.
Ознакомительная версия.
