Он поднес светильник к золотым мощам, и Мура с трудом прочла:
ЦАРЬ ВСЕЯ РУСИ ВАСИЛИЙ СМИРЕННЫЙ,
СВЯТОЙ ФЕО-ДОР БОРИСОВИЧ.
Мура попыталась взглянуть в глаза отцу Авелю, но он уже пошел дальше вдоль стены, не слишком спешно, девушка непроизвольно устремилась за ним.
– Отец Авель, в этом саркофаге покоится прах сына Бориса Годунова?
– Да, сестра моя. Перед смертью он принял пострижение и был наречен иноком Леонидом. Вы ведь это поняли еще в Петербурге, не правда ли?
– Да, я догадалась, что он был спасен. И спасти его могли только потому, что он настоящий Рюрикович. Значит, Рюрикович – и его отец, кого Карамзин называет Борисом Годуновым.
– Православная церковь пишет свою историю без Карамзина. В ней нет человека, которого звали Борисом Годуновым. А есть Царь Всея Руси Иоанн V, сын и наследник царя Василия IV.
– Федора Иоанновича? Сына Грозного? – спросила Мура, когда они снова остановились.
– Так его назвали при крещении. Все Рюриковичи имели крестильные имена. И имели царские, тронные имена. Царское имя Феодора Иоанновича – Василий. А царское имя того, кого при крещении назвали Гавриилом, Иоанн. По Карамзину – Иван Грозный.
– Царские тронные имена Василий и Иоанн чередовались в династии? , – Да, сестра моя, таков был закон Божьего помазанничества.
Отец Авель остановился и посмотрел на Mypy. На сосредоточенном лице выделялись темные, глубокие глаза.
– Мы в усыпальнице подлинных русских царей из рода Рюриковичей, потомков спасенного Феодора? – еле произнесла Мура неподвижными губами. – Как же вам удалось их собрать и сохранить?
– Были тяжелые времена, особенно после 1611 года, когда по указке Романовых шведы разгромили обитель. И пришлось братии святой бежать, скрываться, уносить свои святыни в другие монастыри. Сто лет таились, пока Петр Великий не издал указ о восстановлении.
– Среди обителей вашего изгнания был и Макарьевский? – спросила осторожно Мура.
Авель промолчал. Потом, видимо, решившись на что-то, пояснил:
– Макарьевский монастырь стал нашим врагом после того, как перешел на сторону иуд-предателей, которых породила суздальская земля. Но это особая история. Вам же надо знать и другое – нельзя полагаться на волю случая, надо знать заранее места возможного спасения. У нас есть такие места. Если вам придется в жизни искать укрытия и защиты, можете смело обращаться или в нашу обитель, или в Васильевский монастырь...
– А сколько здесь саркофагов? Монах Авель молчал.
– Вы мне покажете саркофаг того, кого называли при жизни князем Ордынским?
Библиотекарь поднял вверх светильник, глазам Муры открылась ниша, в которой стоял, судя по очертаниям, гроб, покрытый знаменем. Это было трехцветное бело-сине-красное полотнище, в верхней его части раскинул свои мощные крылья золотой двуглавый орел без нагрудного щита. Над орлом сияли три царские короны. В центре нижней, красной полосы знамени были вышиты военные атрибуты: шесть знамен, протазан, алебарда, шесть пик, ствол пушки, дульные срезы двух мортир и восемь ядер.
– А как же родовая усыпальница князей Ордынских в Ярославской губернии?
Мура растерянно обернулась к библиотекарю, безмолвно смотревшему на потрясенную девушку.
– Золотой саркофаг еще не готов, – сказал он. – Но среди нашей братии есть те, кто обучен этому древнему погребальному искусству, попранному Романовыми.
– Государственный переворот? Романовы преступным путем возложили на себя корону? – полуутвердительно, полувопросительно прошептала Мура.
– Преступным и кровавым. Романовых ждет страшное возмездие. Мы еще станем свидетелями их бесславного конца. Грехи отцов искупят потомки. Не дело Божьей церкви обагрять руки кровью. Дело церкви сохранить династию до тех пор, пока возмездие не свершится. Свет и благодать над Россией только тогда и воссияют, когда вернутся на трон Рюриковичи, – неожиданно страстно произнес монах. И продолжил с явным презрением в голосе: – Они думают, что Бог смирится с тем, что они узурпировали российский престол, понаписали лживых летописей, древнейшие роды под корень вырубили... Но Господь не попустил их воле иудиной. Рюриковичи живы. И, быть может, наши усилия по сохранению древней династии окажутся востребованы Божьим промыслом.
– А Шуйские не имеют права на престол? – спросила Мура.
– Пока живы подлинные Рюриковичи – нет. Впрочем, те Шуйские, которые сейчас существуют под этим именем, – самозванцы захудалые. А подлинные тоже до поры до времени таятся под другим именем.
Он остановился и взглянул на остолбеневшую Муру.
– Нам надо торопиться. Ступайте за мной.
Мура повиновалась. Вскоре отец Авель дотронулся рукой до стены, казавшейся монолитной, и она вдруг обнажила очертания прямоугольника, поворачивающегося на вертикальной оси. Они вошли в галерею, ведущую вверх под крутым уклоном, стали подниматься по каменным ступеням, вырубленным в граните, и оказались в помещении, похожем на библиотеку.
– Монастырское древлехранилище, – пояснил отец Авель, – здесь книги, рукописи и документы, написанные до XVII века. Их не раз приказывали уничтожить. Эти реликвии ждут своего часа Например, древний синодик – о родителях основателя нашего монастыря.
– Как странно! – удивилась Мура. – А в путеводителе сказано, что о них ничего не известно.
– Известно, – решительно опроверг монах. – Есть документы на греческом, русском, арабском.
– И здесь хранится «Оповедь»? – спросила Мура. – Я прочитала эту книгу.
– «Описание земли Благозерской» рукопись называется. Дар обители от потомка древнего грузинского рода. Незадолго перед смертью он посетил наш монастырь и передал нам бесценные реликвии. Если б у нас было больше времени, я показал бы вам и буковые дощечки с рунами... Но мы должны торопиться, я должен вам показать документ, за которым шла охота романовских ищеек после смерти князя Ордынского.
Он подвел Муру к столику под иконой Спасителя и поднес ближе светильник. Мура увидела прижатый стеклом небольшой пергаментный лист. Значительная его часть была занята странным узором – вертикальным, напоминающим латинскую букву J. Широкая вертикальная линия имела сложный узор в левой части, украшенный сбоку чем-то похожим на маленькие фестончики, в правой части располагался узор из геометрически переплетенных полосок. По мере движения к нижней части узоры становились все более округлыми и завершались внизу удивительной красоты тремя овальными росчерками.
Под узором внизу была начертана всего одна мелко написанная строка на арабском языке.
– Я думаю, перевод вам не требуется, хоть вы и не знаете арабского. – Отец Авель взглянул в напряженное лицо девушки.
– Я полагаю, что здесь написано что-то вроде того, что обладатель сей грамоты является главой царского Дома Рюриковичей. – У Муры перехватило дыхание. – Романовы должны были найти этот документ, я понимаю. Они, наверное, опасаются возмездия, Божьей кары.
– Опасаются. А как же! Тем более что известный Вам монах Авель сто лет назад предрек им не только многие события прошлого века, но и оставил письменное пророчество о том, что их ждет в двадцатом веке. Год назад царь должен был вскрыть запечатанное на сто лет слово монаха Авеля.
– И в нем сказано о князе Ордынском? – Мура покосилась на пергамент.
– Доподлинно мне неизвестно. Но, судя по их бешеной деятельности, там было что-то такое, что вывело их на след Рюриковичей.
– Но вы их спасли! – воскликнула воодушевленно Мура, схватив Авеля за руку. Он смутился.
– Я – маленький винтик в громадной машине, которая тайно действует уже триста лет. Многое сделано с Божьей помощью заранее, многое было предусмотрено. И, скажу вам откровенно, в те дни, когда мы с вами виделись в Петербурге, все могло оборваться и без Романовых. Судьба династии Рюриковичей висела на волоске. Но Бог спас и на этот раз.
– Вы имеете в виду, что князь мог умереть, не оставив потомства? – спросила Мура.
– Да, такая опасность была. Для того чтобы династия не угасла, требовалось найти для князя жену, в жилах которой текла бы царская кровь.
– Она гречанка?
– Можно считать так.
– И она родила наследника как раз б часы смерти князя Ордынского?
– Это были преждевременные роды. Я не успел прийти в нужный момент. Я успел только предупредить князя, что среди его людей в особняке есть тайный агент.
– Секретарь князя? Илья Михайлович Холомков? – На лице Муры появилась брезгливая гримаска.
– Да, он... Узнав, что князь при смерти, его потрясенная горем жена почувствовала, что начинаются преждевременные роды. Григорий сообщил князю, лежащему уже на смертном одре, об этом, и князь велел своему верному слуге спасти ребенка, вынести его из дома и вместе с ним – документ, разыскать меня. Григорий успел только вынести ребенка из особняка, а до пергамента добраться не мог, потому что в кабинете князя все время находился секретарь.
