Но все равно кажется, что ноги чистыми не становятся. Только ошпаренными. Я закутываюсь в белый махровый халат и бреду к кровати. Кажется, кожа у меня такая тонкая, что пульс вот-вот прорвет ее.
Отель хороший, сказал Хардинг. Здесь останавливаются депутаты и поп-звезды, примадонны и дирижеры из Бриджуотер-Холл. А главное, до полицейского участка всего несколько минут на трамвае.
Часы на DVD-плеере показывают половину первого. Значит, Либби уже больше четырех часов за решеткой. Достаточно, чтобы во всем признаться и чтобы лондонская полиция арестовала Серого Волка. Это пугает: значит, и тело Эми скоро найдут. Должны найти.
Я беру телефон с туалетного столика. Номера Брайана в контактах, конечно, нет, приходится искать его на сайте агентства. Цифры незнакомы, а вот мелодия, которая начинает играть, когда я набираю номер, сразу всплывает в памяти. В этом ритме когда-то слышалась привязанность, в порядке нот – потребность друг в друге. Шифрованное послание из прошлого, которое я так старалась забыть. Теперь это призыв к познанию истины.
После трех звонков трубку берет его секретарша. Отвечает веселым, оживленным голосом:
– Брайана нет, у него весь день совещания, что ему передать?
– Просто вытащите его с этого чертового совещания и дайте ему трубку.
– К сожалению, это невозможно…
– Возможно. Скажите, что дело касается его дочери.
– О господи. С ней что-нибудь случилось?
– Умерла.
В трубке слышится ее резкий вдох.
– Я скажу, чтобы он немедленно перезвонил вам.
– Нет. Просто дайте ему трубку. Я подожду.
Во рту у меня горечь, он пересох, губы слипаются. Через несколько секунд слышу на том конце линии торопливые шаги.
– Алло! Кто это? Что случилось? – Он задыхается от ужаса. – Скажите, что мои девочки живы!
– Это не твои девочки. Или не совсем твои. А вот Эми была твоя. Тебе и в голову не пришло, что речь может идти о ней?
– Что? Бет? Это ты? – Его голос переходит в рычание. – Охренела? Ты хоть соображаешь, что я из-за тебя пережил?
– Некоторое представление имею, да. Не забывай, я тоже потеряла дочь.
– Ну, блин, Бет, хватит уже!!! Ты больна. Тебе нужна помощь.
– В полиции так не думают, – говорю я, триумфально вскидывая голову.
– Где?
– В полиции. Они мне поверили. И тебе придется поверить.
Рассказываю ему о предсказании Иана, о том, как появились Либби и Эсме, о том, в чем они пытались меня уверить.
– Но это же смешно, Бет! С какой стати им придумывать такую… нелепую, чудовищную историю?
– Например, из-за денег?
Тон у меня настойчивый. Может, теперь он скажет правду насчет вознаграждения.
– Из-за денег?
– Ну да. Из-за вознаграждения.
Мой бывший переводит дыхание.
– Слизняк ты паршивый, Брайан! – рявкаю я. – Даже сейчас не хватает духу признаться, что ты его отозвал.
Он хочет что-то сказать, но тут же умолкает. Вместо проглоченных слов у него вырывается только вздох. Я жду.
– Послушай, Бет, за пять лет никто так и не объявился. Ясно было, что уже и не объявится. Пора было смириться… нам обоим. Я так и сделал… без шума.
– Ты должен был мне сказать! – ору я. – Да какого там… Ты должен был меня спросить!
– Ты бы ни за что не согласилась.
– Вот именно. – Я энергично киваю. – Ты слишком легко сдался. Как всегда.
Не могу сдержать злорадства.
– Я… Извини, Бет. Я думал, так будет лучше.
– Зря думал.
– А в полиции, значит, считают, что ты права? – Он раздраженно повышает голос. – Они там что, с ума посходили? Принимать всерьез всю эту чушь про реинкарнацию? Цирк какой-то.
– Эсме многое знала, Брайан. Всякие мелочи. И важные вещи тоже. То, чего она знать никак не могла.
– А именно?
– Например, как Эми в Занте обожгла медуза и ты помочился на нее, чтобы жжение прошло. Как она скатывалась на роликах в подземный переход возле «Слона и замка». Даже знала, что я пью кофе без молока и что раньше ела грейпфруты на завтрак. Это было необъяснимо. Но я выяснила, откуда она все это знает. От Даны.
– От Даны?
Я рада, что он молчит, пока я рассказываю. Раньше его молчание означало, что он печатает на компьютере или проверяет почту, а мой голос льется из трубки, прижатой к уху плечом. Теперь же он держит ее так близко, что я слышу его дыхание, тяжелое, застревающее в горле, словно он хочет что-то сказать, но молчит и слушает, и мой голос отвечает на его невысказанные вопросы.
Договариваю до конца. В трубке слышится молчание, затем сдавленный всхлип.
– Господи… Бет… Я не… Через столько лет… – Его слезы – эхо моих. – Бедная Эми! Как же мы проглядели… прямо под носом? – Он громко шмыгает. – Почему ты до сих пор не рассказала мне об этих двух психопатках? – говорит он уже другим тоном.
– А ты что, стал бы слушать? Сомневаюсь. Не прими я их всерьез, ничего бы не было.
Он всхлипывает, но меня это не трогает.
– Мы… виноваты перед Эми, Бет.
– Мы перед ними обеими виноваты.
– И родители Даны тоже. – Брайан будто ищет себе оправдания. – Как они могли не знать, что происходит?
– Мы же не знали. – Я вытираю лицо рукавом халата.
– В нашем доме детей не насиловали!
Напрягаюсь так, что дыхание останавливается.
– Точно?
Молчание. В трубке потрескивает.
– Господи, – произносит он едва слышно. – Думаешь, я в этом замешан?
Я хочу ответить, но слова не идут с языка.
– Я уже ничего не знаю, Брайан, – сглотнув, кое-как выговариваю я.
Будто вижу, как он покачивается на каблуках взад-вперед, онемев от потрясения.
– Господи! Я не могу… не могу поверить, что тебе пришла в голову такая мысль!
– Не пришла бы… если бы ты не отозвал вознаграждение. Это выглядит так, как будто ты не хотел, чтобы Эми нашли. Будто знал: искать бесполезно.
– Но я же сам дал эти деньги!
– Вероятно, для маскировки.
– Ты же это не всерьез? – Он делает паузу. – Это… Это ты и сказала в полиции? Что я предложил награду, чтобы отвести от себя подозрения?
– Они сами сделали выводы.
– Бет, клянусь… Я тут ни при чем… Ты должна мне поверить…
И я верю, хотя и не могу простить его за то, что он отозвал вознаграждение.
– Я вылетаю, Бет, – говорит мой бывший муж. – Сейчас. Первым же самолетом.
– Мы тут ничего не можем сделать. Только ждать. А тебе это не очень-то хорошо удается.
– С тобой будет легче. – Он собирается повесить трубку. – Бет? Скажи полицейским, что я уже вылетаю! Не хочу, чтобы они думали, будто я скрываюсь.
Я рада, что он будет рядом. Нужно на кого-то опереться, даже если это будет всего лишь Брайан. Жду не дождусь, когда окажусь в его объятиях. Я снова беру телефон и звоню Джилл.
– Бет! Ой, я так рада, что ты позвонила! Сама бы сделала это, но я же… Ладно, я глупая старуха, пора бы уже отучиться дуться и капризничать. И упрямая к тому же. Ты это знаешь лучше всех.
– Все неважно. Теперь не до того.
– Я просто пыталась тебя защитить. Ты же понимаешь?
– Да, знаю. Но ты была неправа.
– Желая защитить тебя?
– Насчет Либби и Эсме. Благодаря им я теперь знаю, что случилось с Эми.
Рассказываю Джилл обо всем. В трубке с ее стороны стоит такая тишина, что я то и дело спрашиваю, слушает ли она меня. Подруга каждый раз выдыхает «да» и велит продолжать.
– О, Бет… это так… ужасно. Мне очень жаль, – говорит она, дослушав до конца. – Даже представить не могу, что ты сейчас чувствуешь.
– Оттого что я узнала правду, легче, как бы она меня ни терзала. – Я прижимаю руку к сердцу.
– В самом деле? Не уверена, что мне было бы легче.
– Ты не жила десять лет в ожидании.
– Нет, конечно. – Она шмыгает носом. – Дэн Бишоп. Кто бы мог подумать?
Дэн Бишоп. Вот я и узнала имя. Теперь понятно, в честь кого назвали Дану. Заклеймили с самого рождения.
– Ну конечно! – говорю я. – Ты его знала.
– Очевидно, нет. Никто его не знал… по-настоящему.
– Но ты же каждый день видела его в школе!
– Он почти все время был внутри, – говорит Джилл. – А я у перехода… и то каких-нибудь пару часов в день.
– Не замечала ли в нем ничего пугающего? – Я ерзаю на кровати. – Он никогда не говорил странных вещей… о детях?
Джилл отвечает не сразу.
– Я даже не помню, говорила ли с ним вообще, – уклончиво произносит она, – разве что здоровались по утрам и еще какие-то пустяки… Мы же оба были… на работе. О господи, тут задумаешься, кто еще был в этом замешан.
– Викарий, например?.. Вот видишь. Я была не так уж далека от истины. Картинка, которую прислал мне Иан, – подсказка. Может, она указывала на Бишопа, а может – на викария.
Джилл втягивает воздух сквозь зубы.
– В полиции тоже так думают? – быстро спрашивает она.
