«Спаситель», стоя на коленях перед девушкой, не утешал ее душеспасительными беседами. Он аккуратно вгонял ей в вену иглу одноразового шприца. Ее перетянутая резинкой правая рука безвольно висела вдоль тела. Лицо застыло неподвижной маской, на оклик Олега она даже бровью не повела. Зато «спаситель» среагировал сразу — отбросив шприц в траву, он медленно поднялся с колен и, вязко сплюнув, пошел к Олегу:
— Ты кто такой, козел?!
Рядом с Олегом тут же оказались все трое священнослужителей, но «спасителя» это не остановило. Схватив запястье ближайшего к нему послушника, он резко дернул его вниз, поворачивая против часовой стрелки одним сильным движением. Священнослужитель заревел от боли: его рука была сломана.
— Умоляю, только не бейте больных! — в ужасе взвизгнул Гринберг.
На профессора никто, естественно, не обратил внимания. Анастасия, освободившись от сжимавшей руку резинки, с сосредоточенным видом шевелила палочкой траву у своих ног, словно выискивая что-то очень нужное и только что утерянное, остальные пациенты разбежались.
Сжав руки в виде тисков и вращая ими, как кузнечным молотом, «спаситель» ударил второго священнослужителя в горло. Тот проделал сальто в воздухе и рухнул на землю.
Третий человек в рясе бросился прочь, не отрывая глаз от разбушевавшегося парня.
— Ну?.. — «Спаситель» достал финку и нарочито медленно пальцем проверил остроту лезвия. — Теперь твоя очередь, сопляк.
И тут в сад ворвался Локтев. Мгновенно оценив ситуацию, он не стал тратить время на разговоры. На ходу подхватив лопату, он швырнул ее в «спасителя». Не попал.
— А ведь я тебя почти за сына считал! — Он повернулся, и правая нога двинулась вперед, врезаясь в левый бок противника.
— Да пошел ты, папаша! — Борис Симонов отпрянул, затем бросился вперед, не помня себя от боли и ярости. Его руки были растопырены, как клешни краба, нож отлетел далеко в траву.
Симонов сделал короткий ложный выпад и подсек Локтева ногой.
— Вот так-то, Папаша!
Локтев рухнул, увлекая и противника, но Симонов успел-таки дважды ударить его головой в переносицу. Серия обоюдных ударов подстегнула их и подняла с земли.
И тогда Локтев, чувствуя, как темнеет в залитых кровью глазах, последним усилием освободился от противника, разогнулся, разворачивая свою правую руку, чтобы ухватить левое предплечье нападающего, и нанес пяткой удар в поясницу.
Симонов растянулся на земле, его голова ударилась о ствол яблони. Локтев обрушил левый кулак на его живот, а колено упер в горло:
— Отдохни пока…
Анастасия продолжала шевелить палочкой траву, даже не повернув голову в сторону дерущихся. Локтев бросился к ней, затормошил, взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза:
— Девочка моя… — Она его не узнавала, в лице ничего не изменилось. — Ну, скажи что-нибудь! Ну, пожалуйста!
Анастасия не реагировала. Взревев, Локтев ринулся снова к Симонову. Уселся верхом, схватив за волосы, замолотил его затылком о землю:
— Молись, сучонок! Убью!!!
Олег и Гринберг попытались оттащить его в сторону, но он одним движением разметал их, как детей.
— Не я вам нужен, — прохрипел Симонов. — Не я придумал, не я подставлял…
— Выслушайте его лучше, — уговаривал Олег.
— Да-да, — поддержал профессор, — самосуд — это дикость и варварство.
— Выкладывай. — Локтев рывком поставил Симонова на ноги и прижал к яблоне.
— Это Ермолов, — выдохнул Симонов. — Это он. Его быки убрали Коваленко, чтобы вас… подставить. И с Анастасией тоже была его идея, мог бы просто убить, но хотел, чтобы побольнее было.
— И на что же он хотел меня подвигнуть? — с огромным трудом подавляя желание сейчас же, немедленно задушить гадину, спросил Локтев.
— Не знаю, честно, не знаю. Он приказывал, я исполнял, я маленький человек… Вам Ермолова достать нужно…
— Ермолов не многим больше тебя, шавка, — оборвал Локтев. — Кто над Ермоловом стоит? Ну?!
— Стоял… — Симонов гулко сглотнул, покосившись на Олега. — Мэр Богомолов.
— Врешь! — побагровев, Олег рванулся к нему, но Гринберг на этот раз оказался на высоте — удержал.
— Не зли меня, — посоветовал Локтев Симонову. — Решил на мертвого свалить?! Еще раз соврешь, сверну башку. Думаешь, я тюрьмы боюсь?
— Вам фамилия нужна, — облизав пересохшие губы, попытался оправдаться Симонов. — А я не знаю фамилии. Правда, не знаю. Мне Ермолов только сказал… сейчас вспомню… да, он сказал, что ему здесь никто не страшен, он у большого человека в команде.
Беспокойный дух «телекиллера» Кости Болдырева заставил его усомниться не только в искренности Богомоловой, но и во всех предоставленных ему правительственной комиссией материалах.
И он провел собственное расследование, что с его сотрудниками, поднаторевшими в подобного рода делах, было вполне возможно. Плюс к тому неожиданно для Болдырева немалую заинтересованность в выяснении истины и помощь в проведении расследования оказал приезжий бизнесмен из Санкт-Петербурга, некий Юрий Павлович Хромеко. У него в Белоярске были свои деловые интересы, связанные с производством пива, и этот самый Хромеко, видимо, обладал большими связями, потому что иначе не понять, откуда он смог взять материалы, которые предоставил Болдыреву. Такие вот нынче пошли пивовары.
И удивительные с их помощью открылись дела. Оказалось, история имеет свою длительную протяженность, запутана до детективной головоломки, но кое-какие корешки найти можно, кое-какие ушки торчат уже сейчас.
Болдырев встретился с председателем городского Совета народных депутатов Матвейчуком, обсудил с ним некоторые аспекты, пригласил на передачу, а также послал приглашение Павлу Витальевичу Прокопьеву, депутату от Белоярска в Государственной думе, зампредседателя думского комитета по вопросам промышленности. Компанию дополнили видные люди Белоярска: Александр Иванович Шафранский и Семен Петрович Долгоротов. Первый считался известным борцом за экологию, второй — видным экономистом. Долгоротов, благоухающий дорогим парфюмом и одетый в сногсшибательный костюм, крепко пожал Болдыреву руку, вручил женщине-телеоператору шоколадку и с достоинством уселся на свое место. Но и остальные были не лыком шиты.
Команда подобралась сильная. Все горели огромным желанием наконец раскрыть творившиеся в Белоярске темные дела, но не только.
Болдырев вообще же был на седьмом небе от счастья. Он чувствовал свой настоящий звездный час. Готовясь к этому эфиру, Костя поймал себя на мысли, что все-таки очень хотел бы делать добрые передачи, но, видно, пока для них не время.
Студию оформили, как и в Москве, белыми стрелами, красными шестеренками, черными квадратами а-ля конструктивизм 20-х годов. Эта комиссарская символика очень грела Болдырева. А сегодня ему еще хотелось надеть кожаную тужурку и навесить на бок маузер в деревянной кобуре для полноты картины.
— Итак, господа, товарищи, дамы и господа, друзья! Наш, то есть ваш, Белоярск вполне справедливо можно называть богатейшим краем. Он богат нефтью и газом, — тут Болдырев посмотрел в бумажку, — каменным и бурым углем, черными, цветными, редкими и благородными металлами, горно-химическим и агрохимическим сырьем, сырьем для цементной промышленности, многочисленными другими полезными ископаемыми. Биологическими ресурсами суши и могучих рек, природными объектами для лечения и отдыха! Но и это еще не все. Имеются значительные перспективы прироста запасов ресурсов, увеличения добычи по всем видам добываемого сырья и освоения новых производств на базе неиспользуемых сырьевых ресурсов. Казалось бы, жить, пользоваться благами природы да радоваться. Но нет, отчего-то не Получается. Отчего-то или от кого-то? Может, кто-то мешает жить так, как мы хотим и того заслуживаем? Мешает или мешал? Если употребить этот глагол в прошедшем времени, то, значит, такая опасность нам больше не грозит? Давайте разберемся вместе, что же происходит в нашем Белоярске.
Глаза у сидящих в студии гостей сверкали охотничьим азартом. Костя весело прохаживался. Едва не подмигивал важным гостям и публике. Дуща у него пела, слова отлетали от уст сами собой, все катилось так, как он и рассчитывал.
Начал председатель городского Совета народных депутатов. Он был рассудителен, озабочен, немного удручен. Говорил, что бывший мэр был хорошим хозяйственником, при нем в Белоярске уменьшилась безработица, появились устойчивые социальные гарантии для малоимущих…
Остальные слушали вступительную речь с некоторым раздражением. Но вот в конце Матвейчук сказал, что, дескать, в последнее время вскрылись определенные недочеты в работе Богомолова, хотя, конечно, все это надо еще проверять…
— Спасибо, Денис Артемович, — любезно, но настойчиво прервал его Болдырев. — О добрых делах покойного мэра мы уже наслышаны, хотелось бы узнать о тех самых, как вы выразились, недочетах. Я попрошу высказать свое мнение депутата Госдумы Павла Витальевича Прокопьева.
