солнца.
Казалось, что эта комната не была создана современным дизайнером, а перенеслась из другой эпохи. В воздухе вился легкий запах благовоний, среди которых ключевая нота определенно принадлежала сандалу.
Вдоль стен стояли мольберты с готовыми картинами. Их было немного, штук пять, но и такая коллекция позволяла увидеть, что талант у Веры точно есть. Ее пейзажи были удивительно трехмерными, казалось: если протянуть руку, можно коснуться того пространства, почувствовать ледяной ветер зимы, или сухие пески города посреди пустыни, или принести на кончиках пальцев запах спелой земляники с лесной поляны…
Нынешняя работа была сложнее, она, даже не оконченная, впечатляла обилием деталей. А главное, Александра с первого же взгляда поняла, почему Вера хотела показать ей это.
Она рисовала своего сына – и Гайю. День их встречи несложно было узнать: узкая улочка, старая бронза кованной ограды, частые пятна листьев на асфальте. Цвет только-только начал проявляться на картине, но в большинстве случаев он уже легко узнавался.
Гайя был нарисован безупречно. Абсолютно правильная анатомия даже в движении, живой блеск в глазах, каждая шерстинка на своем месте. Казалось: еще немного, еще секунда, и пес двинется с места, побежит разыскивать каштан…
А вот Тимур получился откровенно плохоньким. Чувствовалось, что эту часть картины уже не раз переделывали, но не очень-то помогло. Поза была неестественной, словно вместо оживленного маленького мальчика перед динго стояла деревянная игрушка. Да и лицо выглядело чужим – не в том отношении, что Тимур получился непохожим, нет. Черты как раз были его. Просто казалось, что лицо вырезали с какой-то фотографии и наклеили на чужой череп.
Говорить об этом Александра не собиралась, но ей от картины стало не по себе, до мурашек. Она повернулась к хозяйке дома, чтобы хоть как-то похвалить работу, оправдывая оказанное доверие, и обнаружила, что Вера плачет. Не навзрыд, как порой рыдают сумасшедшие, а тихо – как женщина, которая очень, очень устала.
– Вера…
– Сандра, простите, не сдержалась… Я могу с вами кое о чем поговорить? Это непростая тема, и мне неловко обрушивать это на вас, но я так устала быть одна… Моя хорошая подруга недавно переехала в другой город, а больше я никому так не доверяю. У меня много знакомых, но… Я почти не сомневаюсь: все, что они услышат от меня, они потом растреплют, слух дойдет до Максима, так нельзя… Но вы иностранка, вы ведь никому не расскажете?
– Я никому не расскажу не потому, что я иностранка, просто я умею молчать.
Они отошли от картины, устроились на небольшом диванчике – тоже винтажном, смотревшемся в этой комнате вполне гармонично. Гайя, уловивший тревогу, прекратил осматривать и обнюхивать незнакомую территорию, он свернулся у ног хозяйки.
Вера больше не плакала, но чувствовалось, что это стоило ей немалых усилий.
– Вы ведь заметили, что не так с картиной, Сандра?
– Нет, я… По-моему, очень хорошая картина…
– Не надо, пожалуйста. Я вам доверяю, так доверяйте и вы мне.
– Хорошо, – сдалась Александра. – Вы почему-то не можете нарисовать собственного сына. С мастерством у вас проблем нет, и вы умеете рисовать людей – я видела это на других картинах. Но только не Тимура. Возможно, это потому, что он очень близкий человек, близких рисовать всегда сложнее…
– Нет. Не поэтому.
– А почему же тогда?
– Потому что это не мой сын… – прошептала Вера.
Она все-таки не выдержала: слезы хлынули вновь, сильнее, чем раньше. Вера закрыла лицо руками и расплакалась, потому что иначе уже не могла. Александра не торопила ее, давала возможность выплакаться, только поглаживала осторожно по плечу. Гайя, глядя на обеих женщин, тихо поскуливал.
Наконец Вера взяла себя в руки, вытерла глаза шерстяным платком. Когда она снова заговорила, ее голос напоминал опавшие осенние листья: сухой шелест, давно лишенный жизни.
– Я кажусь вам сумасшедшей? Или монстром?
– Ни то, ни другое. Я просто не уверена, что правильно понимаю вас… Можно на «ты»?
– Можно… И я сама себя не понимаю.
– Я не очень хорошо знаю историю твоей семьи, – солгала Александра. – Получается, Тимур не твой родной ребенок? Это сын Максима?
– Мой! В том-то и дело, что мой… Это наш с Максимом сын. Вроде как… Это должен быть он, это он! Все же знают, что это он…
Веру трясло, Александра видела это. Дрожали не только руки – дрожало все тело худенькой женщины, измучанное неизвестной болезнью. Александре пришлось придвинуться поближе и обнять Веру, чтобы та снова не сорвалась.
– Не спеши и не бойся, я же не враг тебе, – посоветовала Александра. – Просто расскажи мне все с самого начала.
Похоже, они ошиблись в Вере… Но это было предсказуемо: факты свидетельствовали против нее. Просто фактов было маловато, да и жизнь складывается не только из них.
Вера не ставила своей целью обязательно выйти замуж. У девочки из бедной семьи как раз были другие ориентиры: она хотела построить карьеру и никогда больше ни от кого не зависеть. У нее многое получилось, она была не типичной секретаршей из анекдота, зарплата которой зависит от глубины декольте. Вера стала ценным специалистом, помощником, которого с готовностью нанимали многие руководители. Работать на Максакова она начала именно в этом качестве.
Она не делала ничего особенного, чтобы привлечь его внимание. Но они много времени проводили вместе, вместе ездили в командировки, поняли, что у них много общего. Максаков сам сделал первый шаг. Он был измотан постоянными скандалами дома и остро нуждался в человеке, рядом с которым было бы спокойно и хорошо.
Вера не спешила соглашаться, она прекрасно знала, что ее руководитель женат. Но сама она много лет оставалась одинока, а Максим умел быть настойчивым. В конце концов Вера решила, что Дарья Максакова во многом виновата сама.
– Теперь мне кажется, что это карма, – криво усмехнулась Вера. – Я получаю то, что заслужила… Я стала той, над кем насмехалась. Еще одна сумасшедшая, над которой так легко потешаться! Но я ведь не хотела… Я думала, это ненадолго, просто развлечение для нас обоих, и скоро все закончится…
Она действительно планировала всего лишь недолгую интрижку, однако ее беременность все изменила. Неожиданная – и все же желанная. Вера была не юной студенткой, она прекрасно понимала, что время работает против нее. Она почти сразу решила оставить ребенка.
А вот насчет Максима такого же быстрого решения не было. Его жена была безумна – но здорова, и все указывало, что эту семью ожидают еще долгие годы истерик и скандалов. Да и сам Максим, несмотря ни на что, о разводе ни
